Часть 1. Хэд: не могу сказать, что Фрэнк Уильямс мой друг
— В прошлом сезоне мы разговаривали с вами, стоя на стартовой решётке Гран-при Абу-Даби. Тогда я сказал, что сезон выдался просто фантастическим, а какого мнения вы о прошлом чемпионате?
— Это было великолепно! Прекрасно, когда четыре гонщика борются за победу до самого последнего круга финальной гонки чемпионата. Такое плотное сражение – это едва ли не главное в спорте. Взять, например, Алонсо. Его многие вычеркнули из числа претендентов на титул, но он быстро смог отыграться и перед гонкой в Абу-Даби был фаворитом. Но одна маленькая ошибка, неверно выбранный момент для пит-стопа и всё, Фернандо проиграл весь чемпионат! Не этого ли ждут болельщики?
Когда я слышу, как кто-то говорит «Помнишь, какими хорошими были те дни», я всегда отвечаю одно: тогда было не лучше и не хуже, чем сейчас. Тогда всё было абсолютно иначе, и сравнивать эти эпохи бессмысленно.
Я знаю, что на следующий день в Италии все были очень огорчены. Лука ди Монтеземоло, Крис Дайер и простые итальянцы считали это поражение в Абу-Даби концом света. Но это гонки, в которых одни выигрывают, а другие проигрывают. И лишь столь непредсказуемые сезоны и нужны всем в Формуле-1.
— Если вспомнить вашу первую машину, FW06 чемпионата 1978 года, когда вы сделали ставку на простую конструкцию, а на гонке в Бразилии оказались быстры, используя при этом новые шины «Гудьир». Какие чувства вы тогда испытали?
— В те времена «Гудьир» был единственным поставщиком шин, а «Мишлен» только начинал работу с Формулой-1 – только «Феррари» в Бразилии использовала французские покрышки. Не помню, какие условия были тогда – то ли мы платили за резину, то ли она доставалась нам бесплатно, об этом лучше спросить у Фрэнка – он точно это знает. Но на первой части свободных заездов наша машина была лучшей среди тех, кто выступал на «Гудьире». Так что в целом я был очень доволен тем, как показал себя Williams FW06 и то, чего добился за его рулём Алан Джонс.
— Структура команды в то время была намного проще, верно?
— Да, намного проще, чем сейчас. В команде были я, Фрэнк, гонщики, один инженер на каждую машину и несколько механиков – народа было куда меньше, чем сейчас. Эта простота позволяла оперативно вносить изменения в машину, гонщикам было проще работать с инженерами, а тем с механиками. Да и нам с Фрэнком легче было уследить за всем.
Но тогда у каждого члена команды был невероятно высокий уровень знаний, присутствовала огромная преданность своему делу. Нет, я не говорю, что сейчас сотрудники команд глупые и думаю только о том, как бы поскорее сбежать с работы. Просто когда я слышу, как кто-то говорит «Помнишь, какими хорошими были те дни», я всегда отвечаю одно: тогда было не лучше и не хуже, чем сейчас. Тогда всё было абсолютно иначе, и сравнивать эти эпохи бессмысленно.
— Но ведь очевидно, что в современной Формуле-1 приходится иметь дело с большими объёмами информации.
— Безусловно, это так. Сейчас у нас есть огромные массивы данных со всевозможных датчиков в машине и телеметрии, сами гонщики так же делятся ощущениями и эту информацию тоже нужно учитывать. В наши дни важна любая, даже самая казалось бы мелкая деталь, чтобы сделать машину ещё быстрее.
— Мы поговорили о команде, обсудили болиды и вполне логично теперь задать вам несколько вопросов о гонщиках, с которыми вам доводилось работать. Вы начинали работу в «Уильямсе» с Аланом Джонсом. Он был вашим ровесником, был вашим другом, поэтому работать с ним вам, очевидно, было легко и понятно. Но сейчас в Формулу-1 с каждым годом приходят всё более юные и юные пилоты. Патрик, как вы приспосабливаетесь к работе с молодёжью?
— Приходится воспринимать их как сыновей тех пилотов, которые выступали раньше, и такой подход приносит результаты.
На трассе «Биг Найдж» был бесподобен, но характер у него тоже был не сахар. Если вы не разделяли его мнения, то становились для него врагом. Не всегда мне и Фрэнку удавалось держать ситуацию под контролем.
— Да, но ведь и нынешние «отцы» куда моложе вас. Как удаётся найти общий язык с гонщиками, когда они ошибаются, или делают не то, что должны делать? Разница в возрасте существенная, и вполне логично, что на вещи вы смотрите по-разному.
— Это тоже часть моей работы. В Формуле-1 нет случайных людей, и если гонщику доверили машину, значит он достоин этого. Ошибки случаются у всех, и моя задача, как опытного человека, сделать всё, чтобы молодой гонщик больше не допускал подобных ошибок.
Нужно найти подход к каждому – если тебя не понимает пилот, значит не он глупый, а ты недостаточно хорошо объясняешь ему. Например, если третий круг первой части свободных заездов в Монако гонщик закончил в отбойнике – это хорошо. Хорошо потому, что есть достаточно времени на выяснение причин этой ошибки и работы над её устранением. Я доверяю гонщику, а он доверяет мне – только так можно добиться успеха. Возраст не имеет значения, ведь вы оба профессионалы.
— Если работа с гонщиками не доставляет проблем, то как пилоты работают друг с другом в интересах команды? Кого бы вы могли назвать лучшим командным игроком в «Уильямсе»?
— Это очень сложная тема. Работа напарников может принести вам победу или отнять всё. Пожалуй, одним из самых плохих сезонов стал 2003 год, когда Ральф Шумахер и Хуан-Пабло Монтойя не смогли принести команде победу по итогам чемпионата. Но и до них в команде было немало пилотов, которые были быстры и работали на команду. Алан Джонс один из них.
Кеке Росберг был фантастически быстр на трассе и самоотверженно сражался за «Уильямс». Нельсон Пике хоть и был беспощаден к своему напарнику, но команда его любила. Бразилец знал всех сотрудников по именам, был в курсе, когда у кого день рождения – можно сказать, что Пике объединял вокруг себя команду.
— Ален Прост относился к числу командных игроков?
— Пожалуй, за всю историю «Уильямса» у нас никогда не было более загадочного пилота, чем Ален. Он всегда был погружён в свои мысли: просто приходил, делал свою работу и уходил, и никто не знал Проста так близко, как других пилотов. Возможно, это была внутренняя защита Алена после конфликта с Сенной в «Макларене» — я не знаю. Прост и его гоночный инженер Дэвид Браун всегда держались обособленно, хотя я не уверен, что даже сам Браун знал своего гонщика достаточно хорошо.
Рубенс – это очень талантливый, быстрый и опытный гонщик, который предъявляет высочайшие требования к себе и команде. Он голоден до побед и если сочтёт, что команда не соответствует его уровню, то может покинуть её. Мы постараемся сделать всё, чтобы вновь достигнуть вершин, но уже вместе с Баррикелло.
— Вам довелось работать и с Найджелом Мэнселлом. С кем бы вы сравнили его?
— Мэнселл был отличным гонщиком – достаточно сказать, что 29 из своей 31 победы он одержал именно в «Уильямсе». На трассе «Биг Найдж» был бесподобен, но характер у него тоже был не сахар. Если вы не разделяли его мнения, то становились для него врагом. Не всегда мне и Фрэнку удавалось держать ситуацию под контролем. Найджел был не самым простым в работе пилотом.
— Что скажете насчёт Рубенса? От сотрудников команды я слышал немало лестных отзывов о нём, да и Сэм Майкл высоко оценил Баррикелло.
— Я полностью поддерживаю эти оценки. Рубенс – это очень талантливый, быстрый и опытный гонщик, который предъявляет высочайшие требования к себе и команде. Он сильно огорчается, когда не удаётся добиться поставленных результатов или работа «Уильямса» не приносит ожидаемого результата. Баррикелло не из тех гонщиков, кто доволен достигнутыми результатами. Рубенс оказывает прессинг и на себя, и на команду, и всё ради одного – он хочет добиться успеха.
— Баррикелло обмолвился, что может покинуть команду, если она не сможет показывать достойных результатов.
— Прекрасно понимаю его. Рубенс всегда нацелен на высокий результат, и если мы не сможем дать технику, способную реализовать его потенциал, то какой смысл удерживать гонщика? Команда видит, что Баррикелло может быть быстрым, его опыт помогает в развитии машины, «Уильямс» прислушивается к словам бразильца, и Сэм Майкл, как и все в «Уильямсе», очень ценит Рубенса.
Но он голоден до побед и если сочтёт, что команда не соответствует его уровню, то может покинуть её. Мы постараемся сделать всё, чтобы вновь достигнуть вершин, но уже вместе с Баррикелло. Ну а сейчас, я прошу прощения, мне нужно возвращаться к работе. Увидимся на трассах Формулы-1.