«Правда в том, что я мгновенно представил себя в роли белого псевдоинтеллектуального очкарика, пытающегося рассуждать о важности изящества и волшебного таланта, которым одарены чернокожие атлеты: о них даже можно слагать стихи. Я всегда завидовал этому дару и часто повторял, что если бы мне довелось выбирать, кем быть в следующей жизни, я бы точно выбрал Шугара Рэя Робинсона или Уилли Мэйса. Хотя, учитывая мою невезучесть, быть мне максимум Джоном Мейнардом Кейнсом…»
– Вуди Аллен, «Записки фаната об Ирле Монро»
В жизни каждого болельщика наступает период, когда осознаёшь один неоспоримый факт, с которым невероятно тяжело смириться: нежданно-негаданно оказывается, что спортсмены на поле/корте и в телевизоре становятся моложе тебя. Это действительно нелегко, ведь приходит осознание ушедшей молодости, а будущее уже не кажется столь далёким и прекрасным, как раньше. И какой-то там «пацан» делает что-то, чего ты больше никогда не сделаешь, при этом «зашибает» невероятные суммы денег, которые тебе, старина, не светят никогда. Я испытал именно такое чувство весной 2001 года, когда все только и делали, что судачили о феномене по имени Кваме Браун.
Я помню интервью с этим парнем сразу после студенческого Матча звёзд. Браун почему-то
сидел на тротуаре в родном городке под названием Брансвик, штат Джорджия. Тогда он говорил тихо, часто дышал и редко смотрел в камеру. На вопрос о том, как он относится к возможности избрания первым номером на драфте в НБА, Кваме ответил: «Ну, наверное, это круто. Да, думаю было бы классно».
Что-то подкупало в его непосредственности, которая наверняка была защитной реакцией на непривычное внимание со стороны прессы. Тогда мне было 21, и я как раз думал над тем, стоит ли всё же доучиваться в колледже, из которого меня исключили дважды за полтора года. Когда появилась первая информация о том, что, мол, Кваме не особо-то и хочет в НБА, я невольно подумал о себе.
Пожалуй, излишне доказывать, что чувства, которые мы испытываем к спортсменам, по большей части ложные. Как минимум они очень переменчивы. Однако в любом случае мы таки испытываем к ним эмоции, и до сих пор я не слышал ни одного убедительного довода, который бы доказывал вред подобных переживаний. Безусловно, я тогда восхищался баскетболом и испытывал чувства, похожие на отрывок из произведения Вуди Аллена, приведённый выше: изящество и величие этой игры открывали ребятам путь к куда более светлому будущему, чем моя посредственная юность. Естественно, то была плохая ассоциация, но я никогда не понимал, почему самые ярые фанаты отождествлялись исключительно с превосходными спортсменами и успехом. Вспомните фильм «Счастливчик Гилмор»: ведь в реальной жизни Шутер Макгевин непременно победил бы главного героя.
Можно принести всё в жертву успешной карьере или спорить с впечатлительным сыном, задумываясь над тем, каким образом продвинуть его в этом мире, где Кваме Браун набирает менее пяти очков в среднем за матч. Можно разглагольствовать, сколько угодно, но на свете полно людей, которые воспринимают большой спорт, исключительно глядя на толпу незнакомцев, поднимающих над головой трофей. Ну и на другую толпу незнакомцев, которые лишены возможности потрясать в воздухе завоёванным кубком. Такие «болельщики» не видят в спорте никакой моральной стороны и тем более не расценивают игру как последовательность логически сложенных составляющих, наподобие паззла.
Если верить Салли Дженкинс, дебютный сезон Кваме Брауна был форменным оскорблением в адрес всего баскетбольного мира. Но прежде чем оценить потенциал 19-летнего игрока представилось возможным, мнение общественности уже было ангажировано выступлениями Дага Коллинза, который изначально стал в оппозицию игроку. На самом деле, Салли очень доступно объяснила, почему у Кваме с первого же сезона в «Вашингтоне» всё пошло наперекосяк. Виной тому чрезмерно требовательный тренер, отчаянный Майкл Джордан, а также (мягко говоря) не самый радушный приём со стороны болельщиков: 19-летний игрок был элементарно не готов к выступлениям в лучшей баскетбольной лиге планеты.
Больше всего критиков расстраивало отсутствие у Брауна «рабочей этики». Появившись в тренировочном лагере, он был откровенно не в форме, постоянно спорил по поводу фолов на занятиях, и он не имел понятия, как правильно использовать талант, дарованный свыше. На протяжении первых нескольких сезонов о нём сложилось примерно такое мнение: «Ах, если бы я обладал таким же талантом и физическими данными, как Кваме Браун, я бы точно не профукал такой шанс! А он – чёртов бездельник!» А люди очень не любят одарённых бездельников…
Болельщики, позволяющие себе подобные ремарки, автоматически лишают остальных возможности сказать что-то вроде «да бросьте, я всё время получал от учителей записку о том, что учусь ниже собственного потенциала, вплоть до девятого класса! И я понимаю, через что пришлось пройти Кваме Брауну». Конечно, фраза довольно нескладная, но смысл вполне очевиден. Недавно Джин Маркс возомнил себя «несчастным чёрным мальчиком», спровоцировав бурю негодования со стороны окружающих.
На это Танэйши Коутс написал огромный волнующий ответ, мол, осознание собственной расовой принадлежности в моей стране – путь к умиротворению, самосовершенствованию и всему самому хорошему. Разумеется, мои мысли о Кваме никак не претендуют на создание нового вида связи между журналистами и спортсменом. Но я действительно не понимаю, почему обсуждение вида спорта в целом зачастую сводится к яростному негодованию по поводу неудач того или иного его представителя…
Существуют две мантры, которые могут объяснить феномен осуждения нами неудач спортсменов. Первая – «мантра Кваме Брауна»: всякий, обладающий талантом играть так, чтобы получать миллионы долларов, не имеет ни малейшего права выступать без улыбки на лице и спустя рукава. Вторая мантра обязывает расслабиться, закрыть глаза и поклясться никогда, ни при каких обстоятельствах не пытаться понять «цветного» профессионального атлета. И даже если кто-то из вас посмеет размышлять над этим вопросом, необходимо полностью избавиться от «ослабляющего сочувствия», как говорит Коутс.
И только когда мы предоставим спортсменов этим самым мантрам, они превратятся в символов. Как известно, нигде этот процесс не проистекает быстрее, чем в НБА. Поэтому ещё до того, как Кваме Браун смог раскрыться, он уже стал олицетворением неудачника для всех. Во многом это обусловлено тем, что игрок периодически блистал под стать собственному неоспоримому таланту, вот только звездой так и не стал. Но что ни говори, его карьера была не столь провальной, как, скажем, у Пэрвиса Эллисона. И благодаря собственным оборонительным навыкам Кваме выглядел гораздо сильнее Майкла Олавоканди, который, между прочим, был выбран на драфте-1998 перед такими «монстрами», как Винс Картер, Антуан Джеймисон, Дирк Новицки и Пол Пирс.
И, несмотря на это, Брауну «досталось» больше всех. Ещё раз скажу, что на то существует множество вполне объективных причин: слава Джордана, серьёзное давление из-за пика №1 на драфте (он стал первым, кого взяли со школьной скамьи под первым номером), непосредственно неважные статистические показатели. Но самая главная и до сих пор не ясная до конца причина нелюбви к Брауну – это то, что никто не может понять, почему же на самом деле он не стал великим баскетболистом. Объяснения можно искать где угодно, но дальше предположений пока никому продвинуться не удалось. В новейшей истории спорта ни одному атлету, испытывающему столь загадочные проблемы, не удалось избежать шквала критики со стороны общественности.
О Кваме достоверно известно лишь две вещи. Первое: он является живым символом необъяснимого провала, и каждый считает своим долгом отпустить пару шуточек в его адрес перед очередной церемонией драфта. Второе – он играет с осознанием того, что его дальнейшие выступления никак не повлияют на отношение к нему. Даже если он отыграет ещё пять сезонов, прибавляя из года в год, даже если станет чемпионом, подпишет многолетний контракт и уйдёт на покой лет так в 35 с вполне себе удавшейся карьерой. Увы, его имя уже навсегда вписано в историю НБА как олицетворение молодости, раздражительности и огромной утраты.
Нет ничего необычного, когда игрок доигрывает последние годы карьеры, имея статус символа. Майкл Джордан был в таком же положении, когда на драфте был выбран Кваме Браун. За год в Балтиморе Сэмми Соса «оживил» бейсбол, а вместе с тем стал и «героем» самого громкого скандала в истории игры. Барри Бондс не пошёл по схожему пути во многом благодаря тому, что никогда не покидал Сан-Франциско. Правда, это большая редкость, когда спортсмен делает свой самый весомый «вклад» в историю игры ещё в возрасте 20 лет. Тот же футболист Райан Лиф завершил карьеру достаточно рано. Причём если ситуация кардинальным образом не изменится в лучшую сторону, к сожалению, Грег Оден может стать следующим, кто испытает на себе гнев любителей баскетбола.
Подумать только, вот уже девятый сезон Кваме Браун выступает перед тысячами зрителей, которые воспринимают его исключительно как главное баскетбольное разочарование начала XXI века.
В декабре Браун подписал однолетний контракт с «Голдэн Стэйт Уорриорз» стоимостью в $ 7 миллионов. Первый год в клубе оказался для нового руководства в лице Джо Лэкоба, Ларри Райли и Марка Джексона не особенно удачным: они пытались подписать Тайсона Чендлера и Деандре Джордана. Как известно, ни того, ни другого заполучить не удалось. Для болельщиков, которых на протяжении всего межсезонья «кормили» информацией о повышении уровня оборонительной игры и усилении задней линии, такой итог, как подписание Кваме Брауна, стал сильнейшим шоком. Популярные социальные сети и радио пестрили довольно резкими выражениями, которыми щедро награждали Брауна в течение последнего десятилетия. По этому поводу представитель клуба заявил: «То, что происходит в блогах и „Твиттере“, не очень красиво. Но в этом и состоит отличие нового руководства от старого: мы делаем шаги, пусть даже непопулярные, но лишь во имя пользы и выгоды для команды».
За неделю до начала сезона мне посчастливилось побывать на тренировке «Уорриорз». Когда я вошёл, у ребят была «двусторонка». Кваме стоял в стороне, взявшись за сетку дополнительного кольца. Есть такие игроки, чьи габариты невозможно правильно оценить, если не видел их вживую: в первую очередь, наверное, это относится к Эндрю Байнуму. Ну, так вот, Браун, который был задрафтован с ростом 201 см, теперь выглядел на полголовы выше, чем Андрис Биедриньш, у которого на минуту, 210.
Пока его одноклубники носились взад-вперёд по паркету, Кваме стоял себе и наблюдал: ему было абсолютно безразлично, он просто уставился на баскетбол. Когда Марк Джексон вмешался и собрал ребят вокруг себя, Браун присоединился к ним, правда, не встал в круг, а пристроился рядышком.
То была его первая тренировка. И я поймал себя на мысли: «Чёрт возьми, если бы это был мой первый день в новой команде – я бы давно стоял в центре этого круга!» Как только игроки разбились по трое, чтобы отрабатывать броски, Кваме ушёл в дальний конец зала с двумя партнёрами. Опять же невозможно было не увидеть, что он буквально волочит ноги и шагает с опущенными руками, прямо как в известном мультфильме это делает Розовая Пантера…
Когда же все отправились в раздевалку, Браун задержался в зале, чтобы поговорить. Мы пожали руки, и он сел на высокий стул, который обычно предназначен для телеинтервью. От той физической мощи, которую он обрёл в Детройте и Лос-Анджелесе, уже практически не осталось и следа. Позже мне сообщили, что это следствие очередного появления в тренировочном лагере в плохой физической форме. В тот вечер, когда «воины» играли первый официальный предсезонный матч, Кваме не появился на паркете. И уже во время обычной болтовни, которая предшествует любому интервью, я почувствовал раздражение. Почему он в такой ужасающей форме? Ведь ему только что заплатили $ 7 миллионов! Неужели было так тяжело походить в тренажёрный зал во время локаута? И почему его не подстёгивает желание доказать всем ненавистникам их неправоту?
Конечно, я понимал, что такими вопросами я лишь оставляю игрока наедине с пресловутыми двумя «мантрами»: всё моё искреннее и неудержимое дурацкое сострадание дало о себе знать. По сравнению с другими ребятами, которые добивались места в составе каторжным трудом, сидящий передо мной человек совсем не выглядел таким же целеустремлённым и по-хорошему злым. Возможно, всё это лишь доказывает действие пресловутых мантр. А может, это лишь наши с вами необоснованные догадки – людей, которые никогда не выступали на таком уровне, хотя всегда мечтали об этом. Несмотря на наши прогнозы и огромное количество литературы о пользе спорта, в конце концов, всё сводится к тому, что много зарабатывать – не всегда значит качественно работать.
Я спросил: чего он ожидает от нового сезона? Кваме ответил, что он об этом как-то не задумывался. Сказал, что только хочет помочь команде побеждать. Далее последовал мой вопрос: видится ли ему этот сезон путём к «искуплению»? Опять же игрок заявил, что искупать особо нечего, поэтому вряд ли он будет это делать. Тогда я задал вопрос о его выборе на драфте: стало ли это излишним источником давления на молодого баскетболиста, хотел ли он оказаться четвёртым или пятым номером? Браун лишь посмотрел в сторону раздевалок и состроил гримасу. Затем я поинтересовался, станет ли год в составе «Голдэн Стэйт» возможностью начать всё с чистого листа. «Я так не думаю, ведь я уже вполне успешен и провёл немало отличных матчей», — ответил центровой. В конце нашей беседы я попытался выяснить, является ли критика в его адрес необоснованной, ведь к имени Кваме Браун уже прочно пристал ярлык с надписью «разочарование». Ответ оказался вполне предсказуем: «Я не обращаю внимания на то, что говорят обо мне разные людишки». Потом он встал, протянул мне свою небольшую руку и молча удалился…