В 1960-м Эл Эттлс забил свою сумку вещами, чтобы хватило минимум на неделю, и уехал на просмотр в «Филадельфию». Он думал, что шансов стать профессиональным баскетболистом у него минимум и по возвращении придётся стать физруком в одной из местных школ. Однако пять десятилетий спустя он всё ещё является одним из членов «Уорриорз», перебравшихся в 1971-м из Города братской любви в Окленд. И хотя большинству современных поклонников НБА имя Эттлса мало что говорит, есть несколько фактов, которые заставят вас порыться в альманахах лиги, ведь Эл стал участником легендарного поединка, в котором Уилт Чемберлен набрал 100 очков, причём единственным, кто умудрился реализовать все свои броски с игры (8 из 8), а также стал одним из первых темнокожих наставников в истории ассоциации. Минувшим летом Зал славы НБА удостоил его премии Джона Банна как человека, внёсшего значительный вклад в развитие баскетбола и остававшегося ему верным на протяжении всей своей жизни. Обозреватель Grantland Джонатан Эбрамс встретился с легендой и пообщался с ним.
– Как вы оценивали свои шансы заиграть в НБА после выступления за Северную Каролину?
– Я выступал за небольшой колледж, но, несмотря на это, у нас была очень хорошая команда. Кстати, тогда НБА состояла только из восьми коллективов, и все повторяли, словно мантру, мысль о том, что главное было выступать за команду с громким именем. Причём даже не столь важно, насколько хорошо вы это делаете. Лига в первую очередь думала о привлечении игроков с громкими именами. Быть задрафтованным, играя за команду маленького городка в Северной Каролине, было невозможно без большой доли удачи. Я, как и моя семья, и одноклубники, были очень счастливы, кода я пробился в лигу.
– Кто оказал на вас наибольшее влияние?
– Эрл Ллойд, которого считаю своим большим другом. Он выступал за Западную Вирджинию и, уже будучи игроком НБА, однажды сказал мне такую вещь: «Главное то, что ты показываешь на площадке, и не так важно, насколько известна команда, форму которой надеваешь». Думаю, эта мысль оказалась очень актуальной в отношении меня. Когда я играл за Северную Каролину, у нас была очень скромная команда, но нам часто противостояли коллективы с более известными именами, и моя игра говорила сама за себя, благодаря чему меня и заметили.
– Насколько серьёзной была конкуренция между «Филадельфией» и «Бостоном» в те времена?
– Она началась задолго до того, как я стал непосредственным участником событий. У «Филли» в составе были Пол Аризин, Гай Роджерс и, конечно, Уилт Чемберлен. В лиге были всего восемь клубов, и двумя лучшими командами на Востоке были как раз «Филадельфия» и «Бостон». Они всегда соперничали друг с другом, и регулярные встречи в финале конференции только подогревали градус соперничества. Аризин в своё время произнёс громкие слова о том, что «Селтикс» были просто более сильной командой, однако мы всегда старались доказать обратное. В «Филадельфии» я играл на протяжении двух лет, в течение которых всё сводилось к противостоянию именно этих двух клубов.
– Что вы можете рассказать о соперничестве между Уилтом Чемберленом и Биллом Расселом?
– Они были друзьями, настолько близкими, что Билл всегда встречал нас в аэропорту и каждый раз предлагал Уилту остановиться у него дома. Мы все отправлялись в отель, а он ехал к Расселу, ночевал там, потом они вместе завтракали и также вместе приезжали на арену. В команде часто шутили на тему того, что он столько времени проводил с Уилтом, можно сказать, заботился о нём на протяжении всей поездки, а потом брал и обыгрывал нас на паркете. В межсезонье Рассел не раз приезжал в Нью-Йорк, где у Чемберлена был ночной клуб, и они также вместе весело проводили время.
Но вот на баскетбольной площадке они становились непримиримыми соперниками. Как мне кажется, именно так всё и должно быть. На паркете не должно быть приятелей, но люди порой спрашивали их, почему, к примеру, они не пожали друг другу руки после матча. Мы играли с ними раз 20 в году, включая плей-офф и предсезонные встречи, при такой частоте вам надоедает противостоять одному и тому же оппоненту.
– Что вы помните об игре, в которой Уилт набрал 100 очков?
– Чемберлен жил в Нью-Йорке, потому как владел ночным клубом Smalls Paradise, поэтому прибыл на матч прямо оттуда. Насколько известно, за ним не было зарезервировано места в отеле, поэтому он отправился играть в бильярд и потом рассказывал нам, как здорово провёл время. Уилт сказал нам после игры, что был уверен в том, что матч ему удастся, так как он весь день перед поединком успешно играл в бильярд.
Также я всегда рассказываю, что ещё до того, как набрать 100-е очко он хотел сесть на скамейку, так как считал, что матч уже был выигран, и ему не было смысла играть дальше. Но Уилт был не из тех парней, которые просто уходят с паркета и садятся отдыхать на стул с фразой: «Я устал». Он пытался поговорить с тренером Фрэнком Макгуайером, а тот делал вид, что не слышит его. Матч был практически выигран, и Чемберлен не ставил цели набрать 100 очков. Он действительно порядком устал и хотел, чтобы его заменили. В итоге он остался, а мы все, в свою очередь, радовались за него, так как это уникальное достижение. Причём, думаю, 100 очков звучит гораздо лучше, чем, к примеру, 102.
Если не будут изменены правила набора очков, полагаю, это достижение никому не удастся повторить. Кстати, «Никс» старались не позволить этому произойти, вследствие чего начали подолгу держать мяч, а потом и намеренно фолить. Однако чудо в итоге случилось, и я рад был оказаться частью столь значимого события. Однако мне немного жаль, что это увидели не так много людей, так как подобные события происходят раз в сто лет.
– В те времена какой-нибудь другой игрок мог добиться аналогичного результата?
– Нет, так как вы должны понимать, что сейчас мы говорим конкретно о Уилте Чемберлене. Он по-настоящему феноменальный баскетболист. Я играл с ним и в матчах, когда подобных цифр не было и близко, но можно было с уверенностью сказать, что он на голову переигрывал своих оппонентов. Те прекрасно понимали, что Уилт способен просто закидать их кольцо мячами, и старались остановить его всеми возможными способами, а он всё попадал и попадал. По окончании своего первого сезона, когда соперники нередко на нём сдваивались, а то и втроём его опекали, Уилт провёл лето, выступая с «Глобтроттерс», и не собирался возвращаться в стан «Уорриорз», так как был расстроен тем, как против него играли. По той же причине он ушёл из колледжа: ему надоело то, что соперники ставили перед собой единственную задачу – не дать ему забить. Чемберлен не чувствовал, что это тот баскетбол, к которому он привык. Конечно, когда он решил вернуться, все были счастливы.
– Команда каким-либо образом отпраздновала 100 очков Чемберлена?
– Незадолго до матча произошла довольно забавная история. Уилт вместе с Вилли Науллсом и Джонни Грином из «Никс» отправились из Нью-Йорка в Херши. Мы ехали автобусом из Филадельфии. После матча он поехал в свой нью-йоркский клуб, где и жил в межсезонье, так что можно сказать, что мы особенно и не праздновали это достижение. Но людям, наверное, будет интересно услышать, что Филадельфия находится всего в двух часах езды от Нью-Йорка. Так вот, он жил там, каждый день приезжал в Филадельфию на тренировку, а затем отправлялся после занятия домой в Нью-Йорк. При этом он никогда не опаздывал и не пропускал занятий. В игре он также выкладывался каждую минуту и никогда не торопился покинуть паркет. Он не любил садиться отдыхать, так как чувствовал, что потом ему понадобится время, чтобы снова вработаться.
– Кей Си Джонсон назвал вас величайшим бойцом в НБА. Согласны с этим утверждением?
– Это всё ерунда. Нет, нет и ещё раз нет. Моя проблема была в том, – и я не знаю причину этого – что люди почему-то создают о тебе неправильное представление и даже где-то начинают побаиваться. Может, они думали, что я был жёстким игроком, но сам себя таковым не считаю. Никогда не боялся вступать в спор с большим числом людей, но старался ни с кем не конфликтовать. У меня вообще ни с кем никогда не возникало проблем. Надеюсь, что и у других не было каких-то нерешённых вопросов со мной. Была пара моментов, которые можно назвать конфликтными, но ничего серьёзного. Всегда старался держаться подальше от таких ситуаций, но иногда стоять и смотреть было просто невозможно, к счастью, в таких случаях я мог за себя постоять.
– Одним из самых знаменитых стало противостояния с Зелмо Бити, превосходившим вас в росте на 20 сантиметров?
– Да, несмотря на то что он был младше меня, Зелмо играл, пожалуй, в более сильной команде. Он был большим, сильным парнем, а у нас как раз не было центрового, который мог бы на равных соперничать с ним в плане «физики» под кольцом. Благодаря этому они побеждали нас. Потом, когда играл за «Сент-Луис», в одном из матчей он сцепился с моим партнёром по клубу Томом Мешери, я полез разнимать их. Возможно, Бити помнил нашу борьбу в колледже и бросил мне вызов, остальное – уже история. Несмотря на всё это, считаю, что он был потрясающим игроком.
– В 1970 году вы стали играющим тренером. Почему вы решились совмещать обязанности?
– На самом деле всё объяснялось довольно просто. Команды интересовало такое совмещение, потому что они платили зарплату парню, который делал сразу два дела. Тогда с деньгами было туго. Посмотрите сейчас: в лиге нет ни одного играющего тренера. Всего было пять играющих тренеров, но можно обратить внимание, что по-настоящему успешным стал только один – Билл Расселл. Как я всегда говорю: «Расселл стал великим тренером, потому что в его команде играл великий игрок – он сам». Выполняя обе роли, я так и не смог стать чемпионом. Да что говорить, даже неподражаемый Ленни Уилкинс никогда не становился чемпионом, будучи играющим тренером.
– Трудно было справляться с таким большим количеством обязанностей?
– Да, конечно. И вот в чём проблема: вы не можете постараться что-либо изменить как тренер, а потом выйти на паркет и сделать то же самое в роли игрока. Проще говоря, выходя на площадку, вы не можете начать думать как игрок, и, к примеру, сказать парню, оставшемуся на скамейке: «Побудьте тренером, пока я буду бегать на паркете». То есть, даже находясь в игре надо думать как тренер, но в пылу борьбы вы невольно переключаетесь, в том числе ментально, на роль игрока. Да и как вы можете ругать ваших игроков в перерыве игры за ошибки, которые и сами допускаете? Вы теряете мяч, мажете, совершаете поспешные броски, не отрабатываете в защите. Как тренер, вы можете высказать претензии своим игрокам, но когда вы являетесь таким же игроком, как они, то резонно возникает вопрос: «Почему вы ругаете нас, когда действуете точно также?». Из-за этого подобное совмещение просто не работает.
– Для вас имел большое значение тот факт, что вы являлись одним из первых афроамериканских тренеров в лиге?
– Да, будем откровенны, в те времена это было не очень частым явлением. Билл был первым, а Ленни и я заняли тренерские посты в один год. Билл мог тренировать чемпионскую команду, я, как и Ленни, тоже. В эту компанию можно зачислить Дока Риверса, но такое, как вы видите, происходит не очень часто. И, конечно, Кей Си в Бостоне и Вашингтоне. Самое главное, когда вы начинаете работать тренером, посмотреть на подбор игроков, который имеется в вашем распоряжении. Даже если у вас есть нужные баскетболисты, надо быть осторожным. Тем не менее именно игроки являются краеугольным камнем, и мы бы не говорили сейчас с вами о тренерах-чемпионах, если бы у них не было в распоряжении действительно классных игроков.
– Что для вас значит сезон 1975 года, когда ведомые вами «Уорриорз» выиграли титул?
– Я всегда говорю: «Любой тренер, выигравший чемпионат на любом уровне с какой угодно командой, скажет, что это было нечто особенное». Но это касается тех, кто становился чемпионом с одной командой. Тем, кому повезло выигрывать чемпионские звания с разными коллективами, сказали бы, что каждый титул важен, но я убеждён, что есть один, который выделяется на фоне остальных. Я выиграл чемпионат только один раз, но если вы спросите, к примеру, Расселла о том, какая команда, ведомая им к титулу, была лучшей, он выберет какую-то одну, потому что всегда есть тот титул, с которым связаны особенные эмоции.
Никто не ставил на нас в тот год. Помню, после первого в сезоне поражения кто-то написал о том, что команду ждёт провальный сезон, и мы будем играть ужасно весь год. По итогам сезона мы стали чемпионами, а тот автор писал об этом так, словно слов о провале никогда и не было. Но это нормально, у каждого есть своё мнение и они не обязаны совпадать. Главное – команда никогда не реагировала на то, что о ней пишут, будь-то что-то плохое или, наоборот, хорошее. Когда дела шли не очень хорошо, никто в клубе не слушал критиков, а когда ситуация выправилась и пошла на лад, то мы также не придавали особого значения хвалебным одам, которые нам пели. Мы не слушали журналистов, главное, что все верили друг в друга, в команду, и знали, что нужно делать, чтобы стать лучшими. Это была особенная команда, и я очень рад, что мне повезло быть её частью.
– Вы легко разделались с «Вашингтоном», но в конце четвёртого матча даже выбежали на паркет, вступив в перепалку с форвардом соперника Майком Риорданом? Зачем было соваться в гущу событий, когда и так всё складывалось в вашу пользу?
– Я видел, как они играли против одного из наших лидеров Рика Барри и понял, какими категориями они мыслят. Суть была такова: «Мы должны были вести в серии со счётом 3-0, потому что мы просто сильнее соперника, но мы уступаем 0-3. Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы повернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу». В тот момент я был уверен в одном: если вы подарите сопернику надежду на спасение, возможно, им хватит победы в одной игре, чтобы потом на этом эмоциональном подъёме выиграть оставшиеся три. Я не хотел, чтобы они даже допустили мысли о том, что смогут переломить ход серии, поэтому я пошёл разбираться, когда они стали грубо играть против Рика.
– Можете представить, чтобы в современной НБА тренер вышел на площадку с целью высказать что-либо игроку другого клуба?
– Хочу донести вот что: в тот момент я не выходил на площадку, чтобы конфликтовать с каким-то конкретными игроком из команды противника, я сделал это, пытаясь защитить своего игрока. Не собирался вступать в физический контакт с оппонентом, лишь хотел оградить своего лидера от лишних проблем.
Рика Бэрри же считаю одним из величайших баскетболистов в истории игры. Риордан тоже был отличным игроком, но всё-таки по классу он располагался на ступеньку ниже. Кто выиграет в матче, если судья выгонит их обоих с площадки – «Уоррироз» или «Буллетс»? Это противостояние лучшего нашего игрока против классного игрока в составе соперника. В таком случае они могли получить преимущество, которого бы им хватило для итоговой победы в матче. Другое дело, если с бровки уберут меня, ведь мой помощник всё ещё там, игроки на паркете, главное, Рик по-прежнему там. Это не было для меня лёгким решением, так как никогда даже не задумывался, что меня могут удалить со скамейки ещё до окончания матча. Никогда не лез в конфликтные ситуации.
– Вы были игроком, тренером, генеральным менеджером, вице-президентом и консультантом «Уорриорз». Что для вас значит быть на протяжении такого количества времени частью этой организации?
– Сначала полагал, что пробуду в составе год или несколько. На самом деле не часто задумывался над этим вопросом. Если бы меня кто-нибудь спросил: «Вы знаете, как долго были частью клуба? », – я бы даже не знал сразу, что ответить. Когда пришло время уйти, я ушёл. Однако мне до сих пор нравится всё, что окружает баскетбол.
Можно отметить, что за все эти годы сильно изменилось ближайшее окружение команды. Например, когда я пришёл в лигу у нас были только генеральный менеджер, владелец и тренер. На протяжении многих лет добавлялись новые люди с новым функционалом. В моё время, например, не было никаких помощников тренера, наставник был только один. Теперь в каждом клубе четыре, пять, а то и шесть помощников, скауты и многие другие. За это время лига прошла долгий путь. Когда происходят изменения, всё больше людей становятся вовлечёнными в игровой процесс. Но всегда должна быть прочная основа. В моё время клубы никак не работали с болельщиками. Теперь же у фанатов есть масса возможностей почувствовать свою причастность к любимой команде. Сейчас я уже наблюдаю за всем со стороны, но иногда хочется снова окунуться в эту атмосферу. Это было замечательное время.
