«Это произошло одной декабрьской ночью. Мне тогда было 18 лет. За окном было жутко холодно, а в наших местах это вселяет надежду на то, что прогулка по кварталу выйдет менее безопасной, чем обычно.
Я шёл к магазину, собираясь взять немного чипсов и что-нибудь попить. Но не успел добраться до него, как услышал выстрелы. Очередная перестрелка. Я мигом бросился на землю, перевёл дыхание и помчался оттуда прочь.
Не знаю, как долго я бежал, не мог остановиться. В тот момент я хотел оказаться, как можно дальше от Южной стороны, сбежать дальше из Чикаго. Я просто мечтал вырваться оттуда.
Позвольте рассказать вам о моём родном городе.
Когда растёшь в Чикаго, то не можешь даже представить, что за этими кирпичными угрюмыми домами существует что-то ещё, другой более светлый и яркий мир. Нас так приучают с детства. Вы будете жить в домах, где жили ваши отцы, деды и прадеды, а после вашей смерти там будут жить ваши дети.
Здесь никогда не случается ничего нового: те же люди, те же копы, гоняющиеся за преступниками на 79-й улице, – день за днём одно и то же. И с раннего детства сталкиваешься с криминалом каждый день, учишься уживаться с этим. Учишься, как себя вести во время перестрелок: пригнулся, вдохнул, побежал! Нет-нет-нет, я не придумываю, всё на самом деле так, поверьте. У меня были свои правила – не отходить от старших сестёр, быть дома до наступления темноты и прочее-прочее.
И единственными людьми, на которых я мог положиться, были соседи. В Чикаго так заведено – живущие рядом заботятся друг о друге. Если вы из одного района, то дружите. Одним из моих соседей был мистер Джонсон – старик, посвятивший свою жизнь службе в армии, а напротив него жил мистер Браун. И получается, что ты начинаешь дружить с их детьми: с сыном мистера Джонсона мы играли в видеоигры у него дома, а с внуком мистера Брауна мы играли в баскетбол. Наверное, потому что только у него было во дворе кольцо.
Общаясь с кем-то слишком близко, ты постепенно привязываешься, врастаешь вместе с ними в землю Иллинойса. И очень мало выплывает из этого болота, ищет что-то новое, пытается вырваться за пределы тех серых кварталов. Люди не покидают Чикаго, всё больше погружаясь в глубины повседневной серости.
На седьмой год учёбы в школе я попал в класс, специализировавшийся на истории, который тогда вела мисс Рид. Я пришёл к ней, надеясь увидеть, что находится за горизонтом, пытаясь не дать себе свыкнуться с мыслью, что я буду жить и умру в этом городе, как и все. И кто бы мог подумать, что именно здесь я и найду ответы на свои вопросы. Именно здесь узнаю, что мир – это намного больше, чем Южная сторона.
Мисс Рид открыла мне глаза. Она показала мне путь, сокрытый на страницах старых и обшарпанных книжек 20-летней давности. Мы изучали поэзию, Фредерика Дугласа и других темнокожих писателей. Смотрели фильмы Спайка Ли, ленты о великих афроамериканцах вроде Жана-Батиста Пуант дю Сабля и Уильяма Дюбуа. Примеры таких выдающихся людей – писательницы Майи Энджелоу, учёных Джона Альберта Бёрра и Фредерика Маккинли Джонса изменили моё мировоззрение. Дали понять, кем способен стать обычный чёрный паренёк из Чикаго.
Что значит быть афроамериканцем? Чем он может заниматься? Спортом? Читать рэп? Торговать наркотиками? Это всё льётся на нас с телевидения, фильмов, на целый народ наклеиваются клише, и народ им следует. Как много вы видели людей из гетто, мечтающих стать новыми Стивами Джобсами? Люди зомбированы, они не видят и половины всего того, что окружает их. Не видят, кем они могут стать.
С течением времени я узнал о множестве парней, выросших в Чикаго и попавших в НБА. Никто из них никогда не возвращался в Город ветров. Кроме одного. Сонни Паркера. Моего отца.
После шести лет, проведённых в лиге, мой отец не смог стать тренером ни в святая святых, ни в высшем студенческом дивизионе. И он вернулся в Чикаго, посвятил себя работе с детьми. Раньше профессиональным игрокам платили не так хорошо, как сейчас. Когда мой отец завершил карьеру, а это было ещё до моего рождения, деньги уже успели закончиться, а на оставшиеся центы он открыл Фонд молодёжи Сонни Паркера.
Отец никогда не рассказывал мне, почему для него было так важно вернуться сюда. Кто знает? Но каждый день я вижу тех, кому мой отец смог помочь. Кого-то он наставил на правильный путь, с кем-то просто был рядом в нужный момент. Но главное, что делают такие люди, как мой папа и мисс Рид, – помогают обычным ребятам из гетто поверить в себя, понять, что они способны на многое, могут сделать что-то стоящее, в конце концов, что их жизнь имеет значение.
Примерно в то время, когда я познакомился с мисс Рид, я стал играть в любительской баскетбольной лиге ассоциации американских университетов (AAU). Я стал чаще выезжать за пределы родного района, начал видеть шире и смотреть по сторонам. У меня появились друзья из Норт-Шора, и однажды, оказавшись у них в комнате, я увидел их школьные учебники. Я никогда не чувствовал такого трепета. Я открыл их, пробежался пальцами по свежим шелестящим страницам, прикоснулся к кожаным нетронутым обложкам. Мы могли только мечтать о такой роскоши.
Я исполню то, что пообещал маме в тот день, когда выдвинул свою кандидатуру на драфт. Я получу диплом об окончании колледжа. Ни у кого в нашей семье его нет, и я хочу сделать это для всех нас. И для жителей Чикаго. Я хотел бы стать учителем после окончания своей карьеры в баскетболе – показать детям тот другой путь, на который мне указали в своё время.
В Норт-Шоре всё было по-другому: новые учебники, программы образования и подготовки к колледжу, даже новые компьютеры… Трудно описать нашу радость, когда в родной школе наконец-то сменили адские машины 90-х годов на современные компьютеры. Это был настоящий праздник.
Как вы думаете, кто-нибудь задумывался о том, смогут ли ребята из Чикаго поступить в колледж? Нам говорят, что учёба не для нас, что нам надо получить профессию. «Электрик, водопроводчик, сварщик – вот что подойдёт тебе», – говорили нам. Это зов Чикаго, с которым я продолжал бороться, но который без устали пытался затянуть меня в свои пучины безысходности.
Но я хотел играть в баскетбол, как играл мой отец. Я не хотел оставаться здесь – я устал от этого места, от окружения, от Чикаго. Меня тошнило от этого города. От этих старых книг, от всего этого шума. От наркоманов, шныряющих в аллее под окном моей спальни. От пролетающих над домом вертолётов в два часа ночи. От сверкающих прожекторов полиции и сирен скорой помощи. Меня выворачивало от выстрелов в День независимости – день, который до настоящего времени я так и не смог по-настоящему отпраздновать. Родители заставляли меня оставаться дома, чтобы меня, не дай бог, никто не пристрелил. Повсюду гремят фейерверки, салюты, и ты не успеешь понять, что кто-то начали использовать оружие. По сей день, я продолжаю нервно вздрагивать от звука петард или ракетниц.
При первой же возможности я уехал. Я направился подальше от Чикаго, я выбрал Дьюк – Северная Каролина, зелёная травка, ни намёка на Иллинойс. Уверен ли я, что хочу поехать? Да вы что, шутите?
Забавно, что та декабрьская перестрелка произошла в год, когда я уезжал. Я был так рад, возбужден и счастлив: «Неужели я почти вырвался!», как вдруг гром выстрелов, пули над головой. Пригнулся… Вдохнул… Побежал!
Главное проблема в том, что здесь никто никогда не застрахован от чего-то подобного. Ты можешь всё делать правильно, быть прилежным мальчиком, хорошо учиться, поступать в колледж и помогать консьержке выносить мусор. Но однажды, по дороге в магазин за чипсами, ты услышишь пули, пролетающие над головой, и всё, что тебе останется, – молиться, что эту ночь ты переживёшь.
После переезда в Дарем всё закрутилось для меня с фантастической скоростью. Знакомства с новыми людьми, порядками – я каждый день открывал здесь что-то новое, понимал, что здесь моё место. Я наконец-то мог гордиться тем, где я родился. И независимо от того, смотрел ли я фильмы Спайка Ли или слушал со своими сверстниками Скулбой Кью, время было незабываемое. Так здорово жить, когда тебе не надо бояться быть арестованным полицейскими или застреленным по дороге в супермаркет.
Мы проиграли в первом раунде Мартовского безумия, подходило к концу время моего обучения, и я стал задумываться о драфте. Многие ребята уже всерьёз размышляли об этом, гадали, под каким номером их выберут. Я? А что я? Я лишь думал о дипломе колледжа. Я любил учиться, мне нравилось читать, и для меня не было задачей № 1 стать первым номером драфта. Я очень не хотел покидать колледж, учёба была для меня превыше всего. Но иногда ты сталкиваешься с обстоятельствами, которые сильнее тебя. Приходится делать то, что ты должен.
Быть спортсменом в колледже непросто. Знаю, звучит странно, но так и есть. Нас кормили дважды в день по ходу сезона, всё остальное время мы выкручивались сами. Средств помогать мне у семьи не было, я не мог их об этом просить. Я твёрдо решил в тот момент, что диплом должен подождать. Пришло время зарабатывать деньги.
Я помолился и решил: иду в НБА. И всё, что я делал, я делал для Чикаго. Я не хотел быть как все – заработать денег и сбежать в другой город. И решил, что поступлю как мой отец – вернусь и буду работать на благо Чикаго. Ведь я знал, что вернусь, всегда был уверен, что однажды снова окажусь в родном Городе ветров.
Я хотел стать похожим на такого человека, как Джуван Ховард. В детстве я проходил в его лагерь целых шесть лет. И это что-то невероятное. Мы все видели его на экранах телевизоров, а потом он приходил в наш зал и сидел на расстоянии вытянутой руки. Пожать ему руку? Это какое-то чудо. И в его лагере я не только учился играть, он демонстрировал, как мы ему небезразличны – обычные парни из гетто. И это самое главное, это то, что заставило меня пообещать самому себе, что я вернусь сюда однажды.
И с раннего детства сталкиваешься с криминалом каждый день, учишься уживаться с этим. Учишься, как себя вести во время перестрелок: пригнулся, вдохнул, побежал! Нет-нет-нет, я не придумываю, всё на самом деле так, поверьте. У меня были свои правила – не отходить от старших сестёр, быть дома до наступления темноты и прочее-прочее.
Прошло лишь несколько лет с тех пор, как я покинул Чикаго. Но лучше не стало. Скорее наоборот. Всё изменилось в худшую, много худшую сторону.
В 2013 году закрылось 50 школ в моём районе. Вроде бы, ничего серьёзного – всего-то детей перевели в другие школы, что с того? Но вы не жили там, не жили в месте, где, забравшись на чужую территорию, можно лишиться головы, не жили там, где всем заправляют банды. Дети лишились последнего стеклянного щита от этого ужасного мира.
Тот июль не забыть – столько смертей в городе не случалось за 10 лет. И всё становилось только хуже. Около 3000 людей были застрелены в прошлом году. В 2016-м же количество жертв после применения огнестрельного оружия составило 2500 человек.
Подумайте о 6-летней Таккаре Морган, которой пуля попала в живот, пока она отдыхала, сидя на крыльце. Или 4-летнем Каване Коллинсе, державшем мать за руку, когда его подстрелили. Бедный малыш получил перелом челюсти и сломал зубы. Или 6-лентняя Джэйлин Бермео, которая мирно рисовала на тротуаре, когда пуля вошла ей в спину пробила лёгкое. Можно продолжать перечислять людей, ставших жертвами этого кошмара, но я знаю, крики «Остановите насилие, опустите оружие» ни к чему не приведут.
Единственный путь – дать этим детям образование, дать им будущее. И дело не в книжках и школах. Мы можем обойтись и без этого, мы будем читать, пока страницы не выпадут, а буквы не сотрутся окончательно. Но вы закрываете школы, заставляя детей ходить в другие районы, урезаете программы, удерживающие их от улиц. Куда это может их привести? Что делать детям после школы? Куда идти после 15:00, когда наступает самый разгул преступности?
Я сам рос в Чикаго и видел всё это своими глазами каждый день. Но такие люди, как мисс Рид, мой отец и Джуван показали мне, что есть другой путь. Они показали мне, что жизнь не заканчивается в подворотнях, что за всеми этими ужасами и тьмой есть совершенно другой мир. Мир, в котором ваша жизнь имеет значение.
Я открыл свой зал, чтобы забрать их оттуда, забрать с улиц и показать, чего можно добиться, просто продолжая верить в себя. Но самое главное, что я пытаюсь донести, что мой путь – не единственный путь. Баскетбол – не единственный путь для таких, как мы. Вы можете стать не только новым Майклом Джорданом, кто мешает вам стать новым Стивом Джобсом?
Все мы должны сделать больше для будущего детей в нашем городе. Это то, о чём мы постоянно говорим с Джалилом Окафором. Он тоже из Чикаго, хотя и ходил в школу, где были новые книжки. Мы говорим друг другу, что должны удивлять людей, что должны что-то делать. Мы хотим быть примером для общества.
Я многого добился: я играю в НБА, у меня есть свой баскетбольный зал. Но есть и то, что я ещё собираюсь достичь. Я исполню то, что пообещал маме в тот день, когда выдвинул свою кандидатуру на драфт. Я получу диплом об окончании колледжа. Ни у кого в нашей семье его нет, и я хочу сделать это для всех нас. И для жителей Чикаго. Я хотел бы стать учителем после окончания своей карьеры в баскетболе – показать детям тот другой путь, на который мне указали в своё время.
Тяжело верить в лучшее, когда вокруг такой ужас. Но я понимаю, что должен верить. Ведь если не буду, будут ли верить остальные? Ведь рано или поздно станет лучше.
Нам стоит только помочь этому городу, помочь вместе.
И я здесь, чтобы помочь. Я не собираюсь быть таким, как все».