«Чемпионат.com» совместно с Volkswagen Multivan Business проводит серию интервью с самыми яркими представителями российского спортивного бизнеса. Зачастую каждый из них не может позволить себе разговор в редакции, поэтому наш корреспондент смог использовать то время, которое они тратят на дорогу.
Эдуард Безуглов сделал большую карьеру в спортивной медицине. Четыре года он проработал директором службы научно-медицинского обеспечения в «Локомотиве», затем перебрался в «Анжи», успев отметиться и в медицинском комитете РФС. В прошлом году он в качестве врача вошёл в штаб сборной России, сформированный Фабио Капелло, и возглавил медицинский центр КХЛ. Мы поговорили о тонкостях спортивной медицины, буквальной цене травм, прохождении потенциальных новичков клубов медосмотров и других профессиональных нюансах
— Было время, когда спортивной медицине в России уделялось не слишком много внимания. Сейчас у руководителей клубов есть понимание, что от качества работы врачей, операций, медосмотров зависит их финансовое благополучие?
— По крайней мере, на словах все на это упор делают. У меня в моей практике проблем с несерьёзным отношением не было. В «Локомотиве» всё было поставлено на высшем уровне: никогда не экономили на современном оборудовании, медосмотрах, причём это касалось и молодёжного состава. Так было и при Наумове, и при Смородской, во всякому случае, когда я там работал. «Анжи» — молодой клуб, поэтому там основное внимание уделялось основному составу, но в случае необходимости ребятам из дубля всегда помогали врачи основного состава.
— Медосмотр – одна из самых ответственных процедур в современном футболе. От того, будет ли выявлена скрытая или хроническая травма, зависит и контракт, и перспективы игрока. А во сколько сейчас обходится медосмотр клубам?
— В России медосмотр стоит порядка $ 2000-2500, это цена в Москве. Если потенциальный новичок проходит обследование в Европе, то это обойдётся уже в € 6-8 тысяч, в зависимости от страны проведения.
— Такая разница подразумевает, что за границей медосмотр включает какие-то процедуры, которых нет в московских клиниках?
— Вовсе нет. Как правило, обследование в Европе проходят в силу обстоятельств – например, нет времени, чтобы сделать игроку российскую визу. Скажем, Это`О проходил медосмотр в Риме, Самба – в Англии, Джиби Фалль в Дании, причём для его проведения я прилетал в Оденсе. Просто нужно было всё сделать быстро. В России обследование перед трансфером занимает обычно 7-8 часов. Это если говорить об основном составе. С дублем попроще всё, и цена – около тысячи долларов за одного футболиста. А по качеству обследования Россия не уступает – это точно. Всё необходимое оборудование есть и у нас. Главное в любом медосмотре — грамотно интерпретировать полученные данные. Обычно именно это бывает самым трудным.
Эдуард Безуглов
— С медосмотрами всё ясно, но почему тогда на лечение и операции футболистов возят, как правило, в немецкие или итальянские клиники? Нет доверия российским специалистам? Или там выгоднее?
— Порядок цен можно сравнить на конкретных примерах. В России 50-100 тысяч рублей стоит операция на мениске, в зависимости от места проведения. В европейских клиниках она обойдётся в € 6-7 тысяч. Операция на крестообразных связках будет стоить € 13-14 тысяч. Это всё стоимость непосредственно хирургического вмешательства, без восстановительного периода. Реабилитация – ещё € 5 тысяч за курс. В Италию и Испанию (клиники «Вилла Стюарт» в Риме и «Квирон» в Барселоне) наши игроки ездят напрямую, в Германию, в большинстве случаев, через посредника. Вообще же, принципиальной разницы в ценах в разных странах нет.
— А чем тогда руководствуются клубы и футболисты, выбирая ту или иную клинику, врача?
— Как правило, это вопрос связей, опыта. С какими-то клиниками работает сам клуб, кому-то рекомендуют докторов агенты, знакомые футболисты. И так происходит во всём мире. У немецких клиник отличная репутация, но, скажем, Лука Тони, выступая за «Баварию», всё равно ездил на операцию в Италию.
— Но есть какие-то операции, которые нельзя сделать в России?
— Я не знаю примеров, чтобы операцию в связи с разрывом крестообразной связки игрокам клубов Премьер-Лиги делали в нашей стране. Вероятно, нет специалистов такого серьёзного уровня, у хирургов не хватает опыта работы с топ-футболистами, когда надо всё делать в кратчайшие сроки. Это касается в большей степени футболистов: наши хоккеисты и волейболисты, скажем, могут спокойно оперироваться в России. Хотя, честно говоря, все, кто имеет возможность, едут за границу. В настоящее время это объективная реальность. Так что большую часть травм можно вылечить в России, причём силами клубных врачей, нет смысла посылать игрока в Германию по каждому чиху, хотя есть команды, которые так делают. Скажем, в «Локомотиве» мы посылали футболистов в зарубежные клиники только для сложных операций или когда возникали проблемы с точной диагностикой, то есть буквально два-три раза в год. Есть ещё случаи, когда сами игроки, чаще всего иностранцы, стремятся ехать к тем врачами, которых они хорошо знают на собственном опыте. Например, Самуэль Это`О доверяет доктору Рамону Хугарду – это нормальная практика. Всех таких врачей мы отлично знаем, можем консультироваться, общаться с ними.
— Часто возникают конфликты интересов – врачей и тренеров, врачей и агентов? К примеру, вы считаете, что футболиста нельзя покупать из-за хронической травмы, но тренер всё равно настаивает.
— В моей практике было четыре случая, когда футболист имел травмы и заболевания, ставящие крест на его контракте. Это же вопрос оценки значимости тех или иных проблем со здоровьем. В футбольном мире многие знают о ситуации с Видичем, которого не стал брать донецкий «Шахтёр» из-за проблем с позвоночником, а «Спартак» взял и потом перепродал в «МЮ». Мне доводилось давать отказ по футболисту из-за проблем с сердцем, ещё в трех случаях – из-за хронической патологии коленного сустава. При этом одного из них всё же подписали, правда, на других условиях – и за меньшие деньги, и с меньшим контрактом. В итоге же жизнь подтвердила нашу правоту во всех случаях – двое отвергнутых так никуда из своих клубов и не ушли, а подписанный нами игрок так и не заиграл, как мы и предупреждали. Как правило, руководители клубов не поддаются на давление тренеров и доверяют решениям врачей, поскольку рискуют-то они не своими личными деньгами. Иногда оценить все риски сразу не получается, и приходится отправлять игрока на дополнительное обследование. В каких-то случаях я сам летал в независимые клиники других стран, чтобы тоже принять участие в медосмотре. Если сезон в разгаре, то это может быть город, в котором футболист непосредственно выступает. Ещё на тему конфликта интересов – был у меня случай, когда новичка покупали буквально за несколько часов до закрытия трансферного окна, без всякого осмотра – тренер настоял. Трансфер был дорогостоящий, контракт многолетний, а футболист оказался подвержен травмам, и от него потом долго не могли избавиться.
— Медицинские противопоказания к трансферу – это конкретный список?
— Да, он делится на три части. Первая – это патология, опасная для жизни. Как правило, это касается болезней сердца, ведь почти все смерти на поле связаны с этим. Смотрим также и сосуды. На моей памяти был один парень с выраженной аритмией, которая проявляла себя при максимальных нагрузках – у него пульс мог несколько раз в сутки падать до 11 ударов в минуту. Но мы были готовы к такому повороту событий, поскольку заранее запросили у его клуба всю медицинскую документацию. Как правило, нам идут навстречу и в Европе, и в Аргентине, и в Бразилии – присылают все необходимые бумаги. Помню, как покупали Шарлеса в «Локомотив» — его клуб прислал вообще все медицинские документы, которые только были с ним связаны – заключения, данные МРТ, УЗИ.
Вторая часть списка противопоказаний – это те, которые угрожают карьере: хронические проблемы с голеностопным и коленным суставом. Здесь, конечно, всё не так однозначно: зачастую ребята переживают операцию на колене ещё в юном возрасте, потому могут нормально играть, но когда смотришь – колено оказывается в ужасном состоянии. Третья группа противопоказаний – относительные. Сюда относятся паховые кольца, мышцы. Тут мы смотрим статистику – сколько футболист играет, сколько лечится, вовремя ли восстанавливается. Мониторим сайты команд, новостные ленты. Если сроки возвращения нас смущают, начинаем внимательнее обследовать эту зону. Вообще нюансов при покупке футболистов много – делаем и анализ крови на инфекции, и на наркотики проверяем. В общем, смотрится всё, что только можно.
— Сама ваша должность начальника службы научно-медицинского обеспечения подразумевает работу непосредственно врачом с футболистами?
— Во время матчей, конечно, на поле я не появлялся, но занимался лечением игроков вне его. Должность подразумевают, в первую очередь, выработку стратегии лечения, восстановления, а процедуры, как правило, выполняют клубные врачи. Но, конечно, что-то я мог сделать и сам. Плюс в моём подчинении в «Локомотиве» были и школа, и дубль, я решал и организационные вопросы.
Эдуард Безуглов и Юрий Красножан в «Анжи»
— Сейчас вы возглавляете медицинский центр КХЛ и работаете врачом в штабе Фабио Капелло. Это уже другой круг обязанностей, верно?
— Медицинский центр КХЛ – это сотрудники, которые обеспечивают координацию действий врачей команд. Мы в рамках специального портала собираем информацию о травмах, при необходимости даём докторам рекомендации, занимаемся также антидопинговым обеспечением, развивающими семинарами для медперсонала клубов. Необходимо отметить, что по мнению многих специалистов, работа медцентра КХЛ является образцово-показательной, во многом благодаря вице-президенту КХЛ профессору Игорю Медведеву, который одновременно возглавляет и медицинский комитет РФС.
Что касается работы в сборной России с Фабио Капелло, то это, конечно, потрясающий опыт, просто космос. Медицинский штаб не имеет никаких ограничений, в том числе финансовых. Наша работа расписана буквально по пунктам – от составления меню и до учёта травм. Тренер отслеживает состояние всех футболистов из обоймы сборной практически в ежедневном режиме. К тому же я должен поддерживать контакт с врачами команд, практически ежедневный, общаться с самими ребятами, которые восстанавливаются после повреждений – узнавать, не нужно ли чем помочь, организовать лечение. Врачи всех ведущих команд не только настоящие профессионалы, но и очень адекватные люди, поэтому никаких проблем с коммуникацией у нас не возникает. Раз в квартал я провожу анализ травматизма игроков сборной – всех, кто вызывался за последние полгода. По каждому футболисту собирается информация: сколько пропустил, по какой причине, как шло восстановления. Когда команда собирается перед матчами – игроки сдают анализы, которые тренерский штаб учитывает при построении тренировочного процесса. Кто-то получает больше нагрузок, кто-то меньше. И мы всегда знаем всё о состоянии футболистов. В общем, у Капелло всё продумано до мелочей, всё учтено. Все, с кем доводилось общаться, говорят, что со специалистом такого уровня они ещё не встречались.
— В карьере футбольного врача наверняка немало случаев, когда тренер жаждет скорейшего возвращения игрока на поле, но по медицинским показаниям восстановление затягивается. Это не порождает конфликты? Вот свежая история – Петреску подстёгивает Кокорина вернуться, явно недоволен.
— Да нет, тренер ведь не скажет в обход врача футболисту: ты должен сыграть. Он спросит у доктора: когда? Футболист тоже может сказать: мне всё ещё больно. Они ведь не враги себе, знают, что могут усугубить травму. Кстати, что касается Кокорина, то Саша как раз из таких ребят, кто готов сыграть, если мало-мальски готов. Последнее же слово в этом вопросе всегда за врачом. Если он скажет, что играть нельзя, то тренер не выпустит футболиста, переговорив с ним напрямую. Иногда бывает, что сами игроки говорят: если вы гарантируете, что мне не будет хуже, то я готов выйти. Такое бывает, скажем, при мышечных травмах, и тут уже дело за доктором.
— В вашей карьере было много нетерпеливых тренеров?
— Нет. Фабио Капелло, к примеру, никогда не просит футболиста сыграть через боль. Если доктор сказал, что есть повреждение, то всё – футболист лечится, потому что здоровье превыше всего. Также было с Гусом Хиддинком. Юрий Красножан в «Локомотиве» говорил так: не говорите мне о больных, расскажите о здоровых. Он никогда не давил ни на врачей, ни на игроков. Поскольку больные – это епархия врачей, только они решают, когда футболист готов выйти на поле. Конечно, бывают случаи в Премьер-Лиге, когда у команды не идут дела, тренер чувствует риск отставки и начинает дёргать врачей – давайте скорее, почему так долго лечатся и так далее.
— А нетерпеливые футболисты в вашей практике были? Те, которые едва почувствовав себя лучше, рвутся на поле.
— Всякие были – есть те, кто прислушивается к себе: где кольнуло, где заныло. Они всегда держатся до последнего, пока не чувствуют никаких неприятных ощущений. Есть и те, кому врач говорит, что всё хорошо, и они выходят, несмотря на то что ещё ощущают дискомфорт. К примеру, прошлой осенью у Володи Быстрова был очень тяжёлый ушиб бедра, но через боль он тренировался и играл — я бы с такой травмой месяц лечился! Или Василий Березуцкий после тяжёлого ушиба в игре с Северной Ирландией доиграл матч, а потом ещё и ни одного тренировочного дня не пропустил. Хотя мог две недели спокойно лечиться. Так что в сборной у нас мужественные ребята. Это вопрос мотивации к тому же. В сборной сейчас такая атмосфера, что никто не хочет лечиться, все хотят играть. Вспоминаю ситуации с Майконом, Торбинским, когда дернув мышцу, они не должны были играть, но находили в себе силы, мы делали всё, чтобы купировать боль, и они выходили. Майкон в такой ситуации даже забил «Зениту». Так что таких примеров довольно много.
— Бывают случаи, когда клубы штрафуют игроков за бытовые травмы, болезни не ко времени?
— На моей памяти такого не было. Никто ведь из футболистов умышленно членовредительством не занимается. Бывает так, что в отпуске может что-то случиться, и некоторые пытаются сами быстренько вылечиться, в результате только усугубляют. Но всё же к ним стараются с пониманием относиться. Слышал я, что в некоторых командах штрафуют, если игроки не тейпируют голеностопный сустав, но сам с таким не сталкивался.
— Сейчас все клубы делают игрокам медицинские страховки. Они позволяют минимизировать траты на лечение или это не универсальное средство?
— Есть несколько видов страховок. Во-первых, по Трудовому кодексу должна страховаться жизнь футболистов. Во многом это формально, но она есть. В «Локомотиве» все футболисты застрахованы по обычному полису ДМС (Добровольного медицинского страхования). Он стоил где-то 40 тысяч рублей с человека в год и покрывал лечение любых заболеваний, включая хронические, на территории России. Сюда входили и операции, а в списке медицинских учреждений были очень хорошие клиники. Второй вариант страховки – временной нетрудоспособности. Это когда страховая компания платит игроку клубом сумму за каждый пропущенный по травме день. Это более дорогой вариант, с ним я сталкивался и в «Анжи» и в «Локомотиве» — это те случаи, когда руководство клубов прекрасно понимает, что этот вид страхования хотя и дорог, но необходим. Цена контракта может составлять около 20 миллионов рублей на 25 человек — тогда средняя сумма за каждый пропущенный день составляет около 1500 долларов. При этом надо иметь в виду, что стоимость лечения за рубежом – это в среднем € 120-130 тысяч в год на команду из 25 человек при условии выполнения 6-7 операций в год и 5-6 диагностических обследований.
— В таком случае, сколько в среднем составляет годовой бюджет медицинской службы клуба Премьер-Лиги?
— Если брать основной состав и без покупки оборудования, то порядка $ 200-250 тысяч. Сюда включается и лечение, и восстановление, и операции. Но это, конечно, средний показатель, потому что количество травм ведь непредсказуемо. Одни только «кресты» сразу поднимают эту планку.
Владимир Быстров в сборной мужественно переносит травмы