Российские фигуристы в США: Екатерина Миронова и Евгений Устенко, интервью про стажировку у Шпильбанда

Немногие российские фигуристы в наши дни выезжают на сборы в другие страны. Причин тому несколько – и в России много хороших баз, и за границей готовиться недёшево.

Но чтобы поработать под началом сильного специалиста, иногда требуется пролететь полмира и оказаться на другом краю земли. Екатерина Миронова и Евгений Устенко так и сделали – в июне и июле провели несколько недель в США на катке у Игоря Шпильбанда.

В интервью «Чемпионату» Катя и Женя подробно рассказали, каков Игорь Юрьевич в работе, как им приходилось подстраиваться, когда на льду работало по 13 пар, в чём различия тренировок в России и за океаном, а также подробно порассуждали насчёт выбора музыки к программам в текущем сезоне.

«Шпильбанд с улыбкой возьмёт плётку и скажет: «Ребята, поехали ещё раз»

– Насколько сильно ваш тренировочный график на тех сборах отличался от привычной программы здесь? Много ли было отличий в объёме нагрузки, в подходе?

Екатерина: Там ребята в основном занимаются всё время на льду. Какие-то отработки, которые можно делать в зале и которые мы делаем в зале, они делают на льду просто потому, что у них с часами льда намного лучше – с шести утра до четырёх вечера. Составляется расписание, с каждым тренером ты определённое время проводишь. Между этими занятиями можешь сам выходить, или залы стоят, или можно пойти на отдых — выбираешь для себя сам. Расписание делается под тебя, и ты сам уже потом решаешь, как тебе комфортнее.

Евгений: Первую неделю мы ещё входили в режим после акклиматизации, часа три в день катались. Потом было больше льда – первая сессия, вторая сессия с двумя специалистами идёт, потом перерыв полтора часа. В это время мы можем сами что-то поделать – отдохнуть дома или остаться на льду. Мы, конечно, старались оставаться.

– Каток работает с шести утра, получается, и тренировки начинались примерно в это время?

Евгений: В семь утра уже начинали, да. Игорь был в курсе, что мы тут «ночные птицы», он старался сделать нам расписание так, чтобы нам было более-менее комфортно – с девяти утра, например. Но последние две недели, когда мы вошли во вкус, катались и в семь утра.

Екатерина: Это нормально, отрабатываешь первый час, а потом уже всё равно становится (улыбается).

– Как вы могли бы описать Игоря Шпильбанда в работе? Чем вас впечатлил этот специалист?

Екатерина: Мне поначалу было очень боязно что-то делать и как-то двигаться, потому что всё-таки это специалист мирового масштаба с огромным числом успешных спортсменов. Что замечаешь сразу – это постоянно хорошее настроение. Это человек-стабильность, всегда с улыбкой. Наверное, потому, что он таким является, чувствуешь себя спокойно, не ожидаешь какого-то внезапного подвоха. Тысячу раз объяснит, как надо сделать, что не так. Это сложно с чем-то сравнивать, я в большом восторге от работы с Игорем. По общему впечатлению как человек – 10 из 10.

Евгений: Он очень живой и яркий. Даже если что-то не получается, он с улыбкой…

Екатерина: С улыбкой возьмёт плётку… (Смеётся.)

Евгений: Да, с улыбкой возьмёт плётку и скажет: «Ребята, поехали ещё раз» (смеётся). Он всё объяснит тебе столько раз, чтобы ты понял. Не будет создавать негатив вокруг, если ты с первого раза что-то не понял. Это по-другому ощущается. Ты понимаешь, что, если что-то не получилось, тебе помогут и ты сделаешь упражнение правильно.

«На катке в США много кто говорит по-русски. Даже если не говорят сами, то немного понимают русскую речь»

– Елена Николаевна Соколова отмечала, что с этой стажировки вы хотели привести сюда какие-то новые веяния. Удалось? Как вообще развиваются танцы за океаном?

Екатерина: Там живые люди — все, кто там катается, делают это потому, что им нравится. Их никто не заставляет, нет какого-то договора с самим собой. Все искренне и от души. Наверное, я это не сразу поняла, это бросается в глаза, но сформулировать смогла уже к концу.

Евгений: Там другой подход к тренировкам, никто не работает из-под палки. Люди выходят на лёд, потому что хотят. Это видно и на тренировках, и на соревнованиях, и во всём – как именно ты выходишь на лёд, как выполняешь прокат — и так далее. Поэтому присутствует лёгкость. Нет такого, что царит атмосфера тяжёлой кропотливой работы, как иногда бывает в России. Подойдёт Игорь, улыбнётся, скажет: «Ну что, ребят, пять минут, как вышли на лёд, прокат?» И ты отвечаешь ему: «Поехали прокат». Это меняет работу головы в лучшую сторону.

Екатерина: Само отношение к тренировкам и к фигурному катанию изменилось.

Евгений: За счёт этого, мне кажется, за счёт того, что это смена обстановки и совершенно другой мир, внутри тебя что-то меняется. На катке тренируется больше 10 пар, одновременно на льду могло быть по 13 пар, из которых ещё две девочки из сольных танцев.

– А как учились тренироваться в таких довольно тесных условиях?

Евгений: Это хорошая практика. Ты понимаешь, кто куда едет. Если в России принято, что за пол-льда кричишь «Оп!», чтобы все разъехались, то там просто объезжают. Если ты совсем рядом, то уже крикнут, но в целом там просто принято смотреть по сторонам и понимать, кто куда едет.

Екатерина: Ещё там арена меньше стандартной.

Евгений: Вроде бы даже чуть меньше, чем канадская площадка.

Екатерина: Один из бортов немного урезан.

– И при этом на льду умещается 13 пар.

Евгений: Если у тебя длинный хороший толчок, то тебе бывает тяжело толкаться в полную меру.

Екатерина: Это очень хорошо прокачивает навыки.

– На катке у Шпильбанда тренируются пары не только из США? Как находили общий язык?

Екатерина: Бо́льшая часть катается за Америку, но есть такие же дуэты, которые приехали на стажировку, как и мы.

Евгений: Есть ребята, которые катаются за другие федерации – за Финляндию, за Мексику.

Екатерина: Все ребята очень общительные. Поначалу присутствовал небольшой барьер из-за языка, но потом он исчез. Под конец сборов кофе ходили вместе пить, что-то обсуждать. Все дружелюбные, никакого давления, никаких вопросов не было.

– То есть к паре из России не было холодного отношения?

Екатерина: Нет, скорее, наоборот, были рады. Уехали мы на хорошей ноте, ребята говорили, что с радостью бы ещё раз на одном льду покатались. Это очень приятно.

Евгений: Логан [Бай, американский танцор на льду] вообще учит русский. На катке много кто говорит по-русски — кто-то катался или стажировался с ребятами из России, у кого-то корни. Даже если не говорят сами, то немного понимают русскую речь.

– Было ли такое, что к чему-то в Америке было сложно привыкнуть? К примеру, большая разница в еде или в каких-то бытовых вещах?

Евгений: Было тяжело вначале привыкнуть к тому, что тренировки утром. Мы-то привыкли к вечерним тренировкам, плюс еще акклиматизация, разница во времени – там на семь часов меньше, чем у нас. Первую неделю голова у меня ехала страшно. Но когда занимаешься по шесть-семь часов каждый день, организм привыкает, что ты рано ложишься и рано встаешь.

Екатерина: По еде вопросов никаких не было. Мы питались дома, покупали примерно те же продукты, что и здесь, готовили себе сами. Естественно, мы пробовали что-то местное, пробовали индийскую кухню, но не было чего-то, что оставило плохое впечатление.

– По завершении сборов Игорь Шпильбанд отметил, что впечатления от первого этапа сотрудничества с вами очень позитивные. Есть ли какие-то планы или желание продолжить подготовку?

Екатерина: Мы надеемся. Всё будет зависеть от возможностей, от обстоятельств и графика. В любом случае желание всегда будет.

Евгений: Это колоссальный опыт.

Екатерина: За полтора месяца мы сделали огромное количество новых вещей, привезли сюда какую-то эйфорию и много хороших воспоминаний. Мы очень довольны.

– Сборы в США согласовывались как-то с Федерацией фигурного катания России?

Евгений: Федерация нас туда не отправляла, мы просто задали вопрос: «Разрешаете ли вы нам поехать на этот сбор?» Нам сказали, что нас не ограничивают, если есть возможность, пожалуйста, пользуйтесь.

Екатерина: Всех поставили в известность и согласовали.

«Бродвей — это то, что стоит стремиться посмотреть, пробирает до слёз»

– Были ли выходные на таких продуктивных сборах? Оставались ли силы, чтобы куда-то съездить?

Екатерина: Да, было очень удобно, суббота-воскресенье – выходные. Мы тренировались в пригороде Детройта – Нови.

Евгений: Это примерно 20 минут на машине от города, прикольное зелёное место.

Екатерина: Каждые выходные старались не сидеть дома. В первый уикенд мы поехали в сам Детройт, сходили в музей искусств, он считается одним из самых известных в США. В зоопарк съездили, в музей Генри Форда – невероятное место!

– Видела фотографии из вашей поездки в Нью-Йорк. Удалось заскочить туда по дороге на сборы?

Евгений: Нет, мы летали туда на выходные, когда был День независимости США 4 июля. На катке все отдыхали с четверга по воскресенье, и мы решили не сидеть в четырёх стенах.

– На каком спектакле на Бродвее удалось побывать?

Екатерина: На «Мулен Руж» (улыбается). Это что-то невероятное! Я такого никогда в жизни не видела. Думаю, Бродвей — это то, что стоит стремиться посмотреть, пробирает до слёз.

Евгений: Когда мы приехали, рассказывали ребятам о впечатлениях, и шёл разговор о том, что многие в Штатах ругают это шоу, что это не самый лучший уровень. Но для нас это было вау, работа с музыкой, со светом, каждый щелчок что-то значит. Это было очень прикольно.

– Можно сказать, вдохновились по полной?

Евгений: Может быть, поставим «Мулен Руж» (смеётся).

Екатерина: Постановка была в современном стиле, на американский манер. Жаловаться на что-то и как-то критиковать язык не поворачивается.

«Правил таких нет: если у вас одинаковая музыка, давайте на цу-е-фа скинемся, кто меняет»

– Долго ли в этом сезоне искали музыку для новых программ?

Екатерина: Долго.

Евгений: Наверное, это был самый продолжительный поиск.

Екатерина: Потому что всё-таки новый хореограф [Паскуале Камерленго], мы никогда не работали вместе, ему нужно было посмотреть нас в действии. Недели две-три нам потребовалось, чтобы всё это сделать до конца, в основном мы ставим в течение недели.

– Чьи идеи в итоге были использованы – ваши или от хореографа?

Екатерина: Первые несколько вариантов предлагал сам Паскуале, мы пробовали, не очень заходило. Работали общими усилиями, я присылала варианты музыки, с чем-то коллективно соглашались, что-то отвергали, и так нашлось несколько композиций.

– В прошлом сезоне выбор был ограничен одним десятилетием, сейчас он больше – сразу три десятилетия (50-е–70-е). Когда проще было искать музыку – когда есть жёсткие рамки или когда есть больше свободы и разнообразия?

Екатерина: С 80-ми было проще, потому что были рамки. Мы делаем 80-е, такой стиль, такая тематика. Сейчас сложнее выбирать сам стиль, в котором ты будешь кататься, за три десятилетия в музыке многое поменялось. Много субкультур, направлений. Сначала нужно было выбрать сам стиль, а потом уже внутри этого стиля искать.

Евгений: Плюс музыка должна подходить к основной части ритм-танца – пасадоблю. Должен сохраняться ритм. Может быть, услышал классную композицию, но она никак с пасадоблем не вяжется, и надо искать новое.

– Какой стиль вам самим оказался ближе?

Екатерина: И в 50-е годы была музыка, которую приятно слушать, и в 60-е, и в 70-е. Просто это разные направления. Мне нравится всё.

Евгений: Буги-вуги – самое классное.

– Не было ли мысли взять что-то из отечественного музыкального наследия?

Евгений: Нет.

Екатерина: Наверное, можно было бы так сделать, но думаю, что русское мы прибережём на потом.

Евгений: Русская музыка, как мне кажется, подходит для шоу, для показательных. Плюс зарубежной музыки очень много, это разнообразие культур – можешь взять что-то бразильское, что-то азиатское, что-то европейское, выбор гораздо обширнее.

Екатерина: В правилах этого года было прописано, что нужно выбрать стиль социальных танцев. Контекст того, что хотят видеть в ISU, в большей степени западно-европейский.

– В интервью по окончании сезона вы шутили, что снова возьмёте музыку из «Дюны» для произвольного танца, а оказалось, что это главный тренд сезона – и за рубежом, и в России. Как вообще относитесь к повторам музыки в сезоне?

Екатерина: Видимо, «Дюн» мало не бывает (улыбается).

Евгений: Думаю, всегда хочется найти что-то новое и свежее. Сколько лет существует фигурное катание, существуют тысячи фигуристов, которые берут много разной музыки. За 20-30 лет всё равно найдутся повторы. В межсезонье все молчат, никто не раскрывает музыку до контрольных прокатов, особенно в танцах. Если ты чётко знаешь, что у кого-то музыка такая же, от этого уже стоит плясать – в каком ключе можешь показать историю, как развернуть.

Екатерина: С этим ничего не поделаешь. Переставлять программу, потому что у кого-то такая же музыка – так никто не будет делать.

Евгений: Лучше усовершенствовать свою и доказать, что твой вариант самый крутой. И правил таких нет: если у вас одинаковая музыка, давайте на цу-е-фа скинемся, кто меняет (смеётся).

Екатерина: Что касается «Дюны» — в фильме много хорошей музыки, мне нравится эта вселенная. Ко второй части был написан новый саундтрек, и все эти программы можно сделать разными, не повторяясь в музыке.

– Есть ли, по вашему мнению, такие музыкальные темы, которые уже пора бы прекратить использовать в фигурном катании?

Екатерина: Я думаю, нет такого.

Евгений: У меня есть — это «Богемская рапсодия». Каждый раз, когда её слышу, думаю: «Классная музыка, но можно что-то другое взять?» Много разной музыки существует, даже у одной и той же группы.

Екатерина: Это змея, которая кусает себя за хвост. Когда берёшь известную музыку, ты в выигрыше у зрителей, они сразу начинают подпевать и аплодировать, по-другому тебя воспринимают. А если берёшь что-то неизвестное, к ней надо будет привыкать, её могут не все понять и принять.