Евгения Медведева на шоу Романа Костомарова: серебро Олимпиады и проигрыш Загитовой, личная жизнь, завершение карьеры

У фигуристов стало популярно становиться журналистами — некоторые пробуют себя в роли ведущих, а некоторые выбрали стезю интервьюера. Довольно популярно шоу Евгении Медведевой «БеС комментариев» — но теперь сама Женя пришла на интервью к другому титулованному фигуристу.

Медведева стала гостьей шоу Романа Костомарова «ПО ДУШАМ», и они обсудили самые животрепещущие темы в интересной вдумчивой беседе. От поражения на Олимпиаде от Загитовой до личной жизни! «Чемпионат» расшифровал всё самое интересное.

• О завершении карьеры
• О поражениии от Загитовой на Олимпиаде
• О работе с психологом
• Об ожиданиях от семьи
• О разнице тренировок в России и Канаде
• О разном отношении тренеров к мальчикам и девочкам
• О «Ледниковом периоде» и волнении перед соревнованиями
• О нежелании становиться тренером
• О личной жизни

О завершении карьеры

Медведева. Меня спрашивают: ты когда-нибудь хотела вернуться в спорт и выиграть то, чего не выиграла, и доказать всем? Да нет! Повезло, и я довольно-таки легко пережила этот момент. Недавно меня спрашивали: хотели ли когда-то во время своей карьеры повесить коньки на гвоздь и закончить, всё это бросить? Я поняла, что не хотела так сделать. Один раз я захотела это сделать, и я это сделала. И сделала очень вовремя для себя, в моменте, когда было тяжело. У меня были глобальные цели в спорте, и я понимала, что бросить сейчас — это вообще не вариант, это будет неуважение к работе моей семьи надо мной. У меня в принципе не было доступного варианта взять всё и бросить. Я его даже не рассматривала.

Костомаров. Ты имеешь в виду маму?

Медведева. Мама, бабушка, конечно. Я слишком большую ответственность несла за вложенные в меня средства, время, желания, силы. Я это чувствовала и не могла себе позволить бросить. А когда уже стала состоятельной спортсменкой, когда коронавирус начался и я им сильно переболела… Это меня и побудило закончить со спортом, потому что осложнения сильные были, спина болела. И ну вот уже всё показывало к тому, что всё, достаточно, успокойся. И я такая — ну, наверное, да. А что я ещё могу? Я не могу ничего больше выиграть того, чего я не выигрывала до этого.

Костомаров. Это мудрое решение. Те спортсмены, которые могут вовремя закончить… Когда ты чувствуешь, тем более если тебе не позволяет здоровье или вещи, без которых невозможно побеждать, потому что нужно на максимум тренироваться — конечно, это абсолютно невозможно, и лучше в этот момент заканчивать.

Медведева. Может, я и боролась бы ещё, но у меня тело уже сдавало. Не то чтобы я сильно страдала от этого. Я бы страдала сильнее, если бы осталась.

О поражениии от Загитовой на Олимпиаде

Костомаров. Как ты это пережила? Понимаю, что это реально было очень трудно. Все верили в то, что ты победишь, все надеялись на это, смотрели, болели за тебя. Понятное дело, это тяжело принять. Как ты сама это перенесла?

Медведева. Я сейчас в норме. Сейчас у меня всё хорошо. Как было раньше — да было по-разному. Было и трудно, было и абсолютно всё равно, то есть я себя убеждала в том, что всё равно, серебро тоже медаль! Как у нас любят говорить: а что ты расстраиваешься? Это же серебряная медаль Олимпийских игр! Никто вообще дотуда не доходит практически, а у тебя серебро — Жень, постыдись, побойся бога вообще, ты что?

Сейчас нормально. Для меня решающим моментом во всём этом отношении к той ситуации стало то, что нужно принять, что так есть, что это просто факт. У меня просто серебро, даже два. Просто принять этот факт, и оно уже никогда не изменится, ничего ты с этим не сделаешь. Можно сколько угодно распинаться, что я такая классная и вообще. У меня были разные стадии абсолютно. Но да, надо просто это принять. Наверное, каждый из нас, каждый спортсмен и каждый человек, несёт свой крест. Это мой крест.

Но сейчас у меня классная жизнь, у меня всё хорошо. А если бы я выиграла… У нас же, со стороны квантовой зависимости если смотреть, даже если бы бабочка пролетела по другой траектории, вся судьба планеты изменилась бы. А тут цвет медали поменялся бы — что случилось бы тогда? Не знаю, какая жизнь моя была бы. Я не повстречала бы, возможно, потрясающих людей. Поэтому мне нормально. Накрывает иногда — да, по самолюбию бьёт, я это признаю. Но с высоты своей колокольни я поняла, что нужно обладать определённым уровнем самокритики для того, чтобы признать собственную неосведомлённость и, собственно, отсутствие опыта в той или иной сфере. Я столько всего наслушалась в свою сторону — ты неблагодарная, у тебя серебро, а я тоже его бы хотела. Я наслушалась ого-го. И я поняла, что мне самой нужно быть более внимательной к другим людям. Я стала развивать свою самокритику и пытаться ставить себя на место других. Моя ситуация с олимпийскими медалями научила меня вовремя промолчать и не выражать своё мнение.

О работе с психологом

Медведева. У меня за всю мою жизнь было около девяти сессий. Три психолога, и у каждого около трёх сессий. У меня как получается — мне нужен психолог по мере надобности. нет такого, что я в психотерапии пять лет.

Костомаров. А что за причины? выразить эмоции, поделиться, пообщаться?

Медведева. У меня бывает такое, что эмоции накапливаются, наматываются на кулак так, что их потом не развязать. Есть ситуация, которую я могу сама размотать — мне нужно одной посидеть, отдохнуть, освежить голову — и всё, нормально, я ответы на свои вопросы нахожу. А бывает такое, что наваливается так много всего, что, когда начинаешь пытаться распутывать этот клубок, он затягивается ещё сильнее. И тут уже мне нужно, чтобы кто-то со стороны позадавал мне вопросы, чтобы я сама смогла на них ответить.

Костомаров. Помогает?

Медведева. Помогает.

Костомаров. Я, естественно, никогда не обращался к психологу. Как-то всё обычно перемалываешь сам, наверное.

Медведева. Но у нас, спортсменов, как: если ты с психологом работаешь — кишка тонка, что ли?

Костомаров. Раньше, 20 лет назад, такого вообще в принципе не было, чтобы кто-то обращался. Единственный человек — первый, который обратился, на слуху — это Лёха Ягудин на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Это единственный раз. А ко мне как-то… ещё лежал в больнице, в койке, после того, как лишнее убрали, забрали, отобрали, обобрали — позвали ко мне психолога, чтобы как-то успокоить, наверное. Ко мне заходит женщина, и такая: «Роман, здравствуйте, я психолог. Как у вас дела?»

Медведева. Угадай! (смеётся)

Костомаров. Я ей говорю: до свидания, больше ко мне не приходите, в психологе не нуждаюсь точно. Особенно с таким заходом, скажем так. Врачам говорил потом, что не надо ко мне никого присылать. Если ко мне придёт человек с протезами, без рук, и начнёт рассказывать, что жизнь прекрасна, никогда не сдавайся — то, наверное, я бы с ним побеседовал. А когда к тебе заходит здоровый человек и спрашивает, как у тебя дела, когда лежишь без рук и без ног — это отторгает. Это о том, как я познакомился с психологом. Может, возраст, может, опыт жизненный позволяет все ситуации разруливать самому. В принципе, в жизни и в спорте много было всяких сложных ситуаций.

Медведева. Я к психологу сама пошла по своей воле — я почувствовала, что мне нужна помощь. Понятное дело, что можно к друзьям и родственникам обратиться, чтобы выслушали, но мне нужно было, чтобы меня не выслушали, а как-то именно с научной точки зрения что-то посоветовали и позадавали вопросы. Я сама захотела.

Костомаров. Нужно же поверить, довериться.

Медведева. Я сама захотела. А в твоём случае, видимо, врачи решили, что Роману нужен психолог.

Костомаров. Наверное, есть стандартная процедура, чтобы люди не уходили в себя, каким-то образом помочь. А кто поможет? Оксана, понятно, рядом, брат приезжает. Наверное, психолог сейчас как-то вдохновит, воодушевит. Но нет, абсолютно.

Об ожиданиях от семьи

Костомаров. Ты жалела когда-нибудь, что оказалась в большом спорте?

Медведева. Нет, потому что я другого не знаю. Я даже представить себе не могу, по какой бы я дорожке пошла. Всё равно большой спорт — это не совсем в моём случае был какой-то мой выбор. Если бы передо мной стоял выбор — пойти рисовать, в шашки играть или в большой спорт фигурным катанием заниматься… Если бы я в сознательном возрасте что-то выбирала и мне что-то не понравилось — возможно, тогда я бы жалела. Но меня мама в спорт отдала в 2,5 года, как-то оно пошло-поехало и было для здоровья. И только к семи-восьми годам я что-то начала показывать, какие-то подавать намёки, что у меня, возможно, что-то получится. И то это стало понятно только к 14 годам. Это стиль жизни, а другого я не знаю — поэтому нет, не жалела, это моя жизнь.

Костомаров. Знаю, что твоя мама тоже занималась фигурным катанием, но рано закончила. Как часто говорят, наши родители пытаются реализовать свои мечты на своих детях. Как, думаешь, было ли у неё такое в голове по поводу тебя? У неё не получалось, травмы, может быть, дочка…

Медведева. Это интересная тема для разговора с мамой, потому что мы никогда это не обсуждали. Насколько я знаю, у меня всё намного проще получилось. Я родилась слабенькой, и врачи сказали: надо закалять, выбирать вид деятельности, где есть контраст температур. Плавание — хорошо, но можно и фигурное катание: тёплая раздевалка — холодный лёд — тёплая раздевалка. Мама почесала голову и говорит: пусть будет фигуристкой, потому что мама была фигуристкой. Пусть катается. Я никогда не чувствовала, что мама реализует какие-то желания через меня.

Костомаров. А давление было со стороны мамы? Ты говорила, что переживала, что не можешь подвести своих близких из-за того, что столько труда вложено.

Медведева. Это не под давлением делалось. Просто катайся. Меня как воспитывали — мама всегда работала. После 2019 года она перестала работать, и я очень этому рада. Но до 2019 года она постоянно — каждый день, пять дней в неделю, восьмичасовой рабочий день. Она работала всегда. Я когда была маленькая, она на трёх работах в какой-то момент работала, потому что нужно было и меня кормить-одевать, и водить меня, и коньки покупать, костюмы шить.

Было ли трудно — да, наверное, было трудно, я же это всё видела. Но это никогда не было каким-то одолжением, не было такого, что я работаю для того, чтобы ты вообще мне золотую медаль привезла. И попробуй мне её не привезти, потому что я жизнь кладу ради тебя. Слышала такие истории. Такого не было никогда. Меня воспитывали так, что вот, мама хорошо делает свою работу, зарабатывает деньги. Бабушка хорошо делает свою работу — готовит вкусную еду, водит меня на тренировки, убирается в доме, вяжет мне свитеры, заботится о маме, которая уставшая домой приходит. А я что должна делать? А ты должна хорошо тренироваться, хорошо выполнять свою работу.

И у меня это в голове осело, что я должна хорошо выполнять свою работу, а моя работа — это тренировки, показывать на соревнованиях всё, чему меня научили. Не прыгать через голову, не показывать что-то сверхъестественное — просто делать хорошо свою работу. И я вот так по жизни иду с этим — чему научилась, то покажу.

Костомаров. Они не были к тебе строгими?

Медведева. Они были требовательными, но требования были не в ключе, что мне нужна твоя олимпийская медаль и президентская квартира срочно. А такие, что ты ходишь тренироваться, тебя научили — будь добра, покажи всё это на соревнованиях. Вот эти требования.

О разнице тренировок в России и Канаде

Костомаров. Я единственный раз был у Этери, когда Оксана была беременная нашим сыном, в 2015 году. Мы приходили как раз на каток — наверняка ты каталась — с Катей Гордеевой мы восстанавливали номер, который катали с Оксаной в «Кармен». И вот мы были на той тренировке. Конечно, я не был сосредоточен на том, как там Этери Тутберидзе тренирует и как она ведёт себя… Наверное, меня как-то «проносило», имею в виду, мимо таких жесткачей. Да, были строгие тренеры, да, они могли повышать голос, могли кричать матом, но не конкретно лично тебе, а «что вы стоите, а ну быстро там поехали» — таким громким отборным матом можно это всё сказать. А так, на протяжении всей карьеры никогда не сталкивался. Елена Анатольевна Чайковская — серьёзная, строгая, один год с нами работала. Наверное, она из таких. Ей говориьт даже ничего не надо, лучше иди и делай, всё читаешь между строк. Меня пронесло в этом плане. Слово неудачное (смеётся).

Когда ты перешла к Брайану Орсеру — это, наверное, противоположная методика нашей российской методике и методике Этери? Абсолютно разные?

Медведева. Да. В чём различия — в том, что в России тебе говорят: иди делай, тебе оно надо, потом спасибо скажешь, что мы тебя пинаем. А в Канаде: оно тебе надо? Там постановка вопроса была другая. Там меня спрашивали: ты пойдёшь на хореографию сегодня? В России даже вопроса такого не было. У тебя через 10 минут хореография — что ты сидишь? А там — ты пойдёшь? Не пойдёшь — тогда до завтра. Там по-другому абсолютно.

Костомаров. Из-за чего это? Менталитет спортсмена другой или тренеры по-другому воспитывают?

Медведева. Я думаю, менталитет спортсменов. Я просто видела, как с мелкими там работают. Если взять процентное соотношение юных спортсменов, которые начинают тренироваться в Канаде и хотят чего-то добиться, и в России — в России условно 70% дойдёт до юниорских Гран-при, и там уже второй отсев будет.А в Канаде — ну, процентов 15 до юниорских соревнований дойдут. Там постановка вопроса — тебе оно надо? А маленькому ребёнку оно не надо. Там решают родители. А родители тоже сильно насиловать своего ребёнка спортом не хотят. Такая схема работает на взрослых людях. А в России, когда ты уже начинаешь вырастать, начинаешь сильнее уставать, у тебя появляется самомнение — в нашей школе самомнение по-другому ставят. Что вот, у неё самомнение появилось, вы себе представляете? Тебе хочется, чтобы тебе задавали вопросы «тебе оно надо?» И на этот вопрос ты хочешь отвечать, что да. А когда ты вырастаешь в нашей школе, тебя не начинают спрашивать. Ты взрослый человек, а тебе говорят: что ты сидишь?

Костомаров. Но ты можешь в любой момент сказать «спасибо, я устала, я не хочу».

Медведева. Ты можешь такое сказать? Ты не можешь такое сказать.

Костомаров. Я имею в виду вообще, в принципе — повесить коньки на гвоздь, когда чувствуешь, что тебе это не надо.

Медведева. Но тебе же надо.

Костомаров. Но если надо, тогда иди.

Медведева. Но когда ты взрослый человек, тебе же не хочется, чтобы кто-то стоял с хлыстом.

Костомаров. Мне до 29 лет говорили: иди, Рома, иди.

О разном отношении тренеров к мальчикам и девочкам

Костомаров. Отличается отношение тренеров к мальчикам и девочкам?

Медведева. Лет в 13-14 я начала замечать, что к девочкам как будто больше требований. С нами как-то строже обстояли дела в нашей группе. Наверное, по результату это тоже было понятно. Практически каждая девочка в группе Этери Георгиевны показывала хорошие результаты. А в принципе в фигурном катании в мужском у нас в стране дела обстоят абсолютно по-другому, нежели с девочками. Мне кажется, это в каждой группе в нашей стране так. Почему — я не знаю.

Я не знаю, правильно это или нет. Наверное, были такие моменты, когда падаешь с прыжков, не получается у тебя, всё равно вот так обидно. Орать хочется на весь лёд, а девочкам нельзя. А мальчикам можно — мальчики у нас руки ломали о бортики — бам! Чтобы девочка так ударила о борт — там за шкирятник за бортик тебя этот выкинут и на тренировку не пустят. Девочкам было не дозволено абсолютно. И не дай бог ты всплакнёшь от обиды — ты чё ревешь? Мальчикам можно было всё: и орать, и матюгаться. Иногда выходило за рамки уважения просто к коллегам, которые находятся на льду. Кто-то катает под музыку программу, мальчик какой-нибудь упадёт — о борт, и такой гул стоит, он матюками просто, а там маленькие дети катаются. Трёхэтажным матом тренера могут послать, всё с рук сходило.

Правильно это или нет, я не могу сказать. Возможно, нам, девочкам, можно было это в другой форме, более мягкой, преподнести. Но я считаю, что сохранять субординацию — это правильно. А то, что у нас пацаны позволяли себе — можно без этого обойтись.

О «Ледниковом периоде» и волнении перед соревнованиями

Медведева. Да это так классно было, вообще! У меня было всего два сезона. Могу сказать, что это было невероятно тяжело. Это просто какая-то неподъёмная ноша абсолютно. Особенно когда — абсолютно не принижая результаты вас, парней — всё-таки девочкам в этом проекте сложнее, потому что у нас партнёр, который не умеет кататься. И это жесть как страшно! Нужно и поддержки делать, и улыбаться при этом, когда тебя поднимает на два метра над уровнем льда человек, который, по сути, кататься не умеет и никогда этого не делал. И только буквально две недели он стоит на коньках, а вы уже снимаете эпизод. И ты чувствуешь, когда тебя поднимают, а ты наверху улыбаешься, как будто так и должно быть. Это невероятный стресс, но при этом… И я одиночница! Для меня это было такое приключение. Как в поход пойти куда глаза глядят. Как будет, так и будет, попробуем.

Ну и соревновательный дух никуда не денешь, хотя я пыталась абстрагироваться: это проект, это шоу, мне будут выставлять оценки чуть ниже, чтоб меня на эмоции вывести. Или меня подзавысят, чтобы кого-то на конфликт вывести. Всё-таки это проект, нужны эмоции. Я себя к этому готовила, но всё равно не могу ничего с собой поделать. Потом мне просто микрофон перестали давать (смеётся). От лица всех участников «Ледникового периода» хотим выразить огромное спасибо Илье Авербуху, что додумался поставить не умеющих кататься людей на коньки, на тонкие лезвия — это вообще не травмоопасно. Спасибо тебе, Илья, большое, спасибо.

Костомаров. А какое ты место заняла в последний год?

Медведева. Второе, блин!

Костомаров. Ты говорила, что не любишь соревнования.

Медведева. Я не люблю нервничать перед соревнованиями. Для меня всё равно соревнования — это не вот это вот — ах, ура, соревнования, спортивный дух! — нет, для меня это стресс дикий был всегда. Я любила соревноваться, когда я на пике своей формы. Когда на пике формы я находилась — это второй сезон по взрослым, когда я золото всё собрала. Первый сезон был не такой уверенный. А второй — я шла вообще прям косить всё золото, я была на это настроена, у меня форма была шикарная. Я испытывала кайф, но всё равно для меня это был дикий стресс.

Костомаров. Но когда ты через это проходишь — это, мне кажется, даёт тебе такой адреналин!

Медведева. Я выходила на лёд и понимала, что тестостерон какой-то во мне кипел. Я настолько нагло себя вела — в этот момент понимала, что, если настолько нагло себя веду, я обязана сейчас выйти и поставить мировой рекорд. У меня за сезон получилось их шесть, семь. Я каждый раз выходила, и прям меня трясло от того, что выпустите меня на лёд, я сейчас всех порву. Но при этом был страх того, что а если пойдёт что-то не так? У меня подорвётся вообще вся уверенность в себе. Эта медаль двусторонняя. Но конкретно тот сезон у меня прям в кайфе прошёл.

Костомаров. Когда идут победы, ты готов хоть каждый день соревноваться — давайте, буду всех разрывать. Конечно, когда происходит лёгкая ямка, ты провалился — ай, что-то стало страшнее. Тут просто, наверное, ещё больше начинаешь тренироваться, и только со следующего старта, когда опять победишь, приходит уверенность.

Медведева. Поэтому важно стабильность поддерживать. Но потом получилось так, что я ногу сломала. И вот там-то уже плита пошатнулась, и стало неудобно соревноваться, страшненько, неуверенность появилась.

О нежелании становиться тренером

Костомаров. Почему ты не хочешь быть тренером?

Медведева. Я боюсь. Ответственности. Это большая ответственность — и, как говорится, я не Эдвард Руки-ножницы, у меня нет кучи инструментов, чтоб и тут успевать, и там, и сям. Пока что я хочу сконцентрироваться на себе. Я понимаю, что если становиться тренером, то, по сути, базу уже надо закладывать сейчас. 24-25 лет — это тот возраст, когда нужно вставать за бортик.

Костомаров. Может, к 45 годам что-то родится, получится?

Медведева. Да. Тебе сейчас надо вставать и выращивать спортсменов для того, чтобы твои спортсмены потом выигрывали Олимпийские игры. Я не готова брать эту ответственность, потому что, когда ты становишься тренером — особенно когда у тебя есть медали, звания — родители своих детей будут приводить к тебе в надежде, что ты тоже вырастишь из них двукратных чемпионов мира. И они хотят не то чтобы гарантии — они просто хотят, чтобы ты взял ответственность на себя за результат их ребёнка. Они готовы тебе платить баснословные деньги за коньки, за костюмы, стартовые взносы, которые до небес взлетели, чтобы ты из их ребёнка вырастил чемпиона.

Это ответственность: на протяжении 10 лет ты тянешь за собой этого ребёнка, выращиваешь его — а потом может случиться травма, как это получилось у меня.

Костомаров. Или ребенок уйдёт в другую группу к другому тренеру.

Медведева. Это их личное дело абсолютно. Но ты берёшь на себя ответственность за результат. Я не готова брать эту ответственность, я не хочу, мне страшно.

О личной жизни

Костомаров. Ты говорила, что из-за занятости и долгих лет в спорте нет времени на личную жизнь. Сейчас у тебя вроде как всё в порядке.

Медведева. У меня всё хорошо. Тогда я отвечала на вопросы про личную жизнь именно в том ключе, что мне некогда, потому что я не хотела говорить на эту тему. Просто чтобы отвалили — в моей голове образ спортсменки-чемпионки и мутки с мальчиками — ну, тогда с мальчиками, было мне 17-19 лет… Меня постоянно спрашивали про личную жизнь, и я держала образ, что я такая в спорте, только спорт, нет у меня никого, отстаньте.

На самом деле я же девочка. Мне нравились мальчики, я пыталась встречаться, общаться, социализировалась, становилась девушкой. Мы же люди. Я держала образ чемпионки и говорила, что хотели люди слышать. Да, занятая. И люди такие — так и запишем, спасибо, что ответила. Поэтому я отнекивалась, а на самом деле — что детство у меня было прекрасное, что юность отличная. Первая любовь-морковь, расставание — всё это у меня было.

Костомаров. Твой идеал мужчины?

Медведева. Крепкий высокий танцор (смеётся)!

Костомаров. Это не про меня, хотя я сейчас крепче стал. В большой спорт детей отдашь?

Медведева. Отдам. В спорт точно, а там — как получится. Так же, как моя мама — давай, а там посмотрим.

Костомаров. Спорт как-никак закаляет и делает тебя сильнее.

Медведева. Особенно пацанов в спорт надо.