Гаджиев рассказывал об отчаянии и выстраданной надежде, об этом самарском
овраге, в который он волей обстоятельств, как и многие другие, провалился, о
непонимающем толк в командном духе заблудшем румыне Бэркэуане, об угрозе
расстрела со стороны чеченского министра… И как-то нехорошо ассоциировать
человека с тихим голосом и легким кавказским акцентом со всей этой жизненной
суетой. На этот раз, в канун 60-летия Гаджи Муслимыча, забыли мы с ним о
надоевшем настоящем и полчаса вспоминали славное прошлое, после чего рискнули
пофантазировать о будущем, которое сквозь очки Гаджиева видится удивительным и
интересным. Очки у него, между прочим, не розовые.
– Когда, помогая Анатолию Бышовцу, вы одержали победу на Олимпиаде-88 в
Сеуле, о чем мечтать стали?
– Откровенно говоря, ни о чем. Было ощущение радости, но отсутствовало осознание
того, что же мы все-таки сделали. Понимание значимости победы, по сути, удалось
оценить уже живя в другом государстве, году в 1991-м. А ныне, спустя 15 лет,
она, эта самая победа, как никогда воспринимается выдающимся результатом в
истории отечественного футбола.
– Ощущали себя соучастником противостояния Бышовец – Лобановский?
– Лично у меня никакого противостояния с Валерием Васильевичем не было. Я с ним
спорил, в конструктивном ключе. Причем сам Лобановский относился к подобным
дискуссиям позитивно. А Анатолий Федорович относился к этому с пониманием, хотя
у него действительно были специфические отношения с Лобановским еще со времен
киевского «Динамо». Со мной Бышовец их не обсуждал.
– Потрясающий 1988-й. Вы с Бышовцем побеждаете на Олимпиаде, Лобановский
приводит сборную к серебру чемпионата Европы. Валерий Васильевич отстаивал свою
точку зрения, что его достижение того года ценнее вашего?
– В разговорах со мной он об этом не упоминал… Хотя однажды где-то
Лобановский озвучил эту мысль, и это его право. У нас же есть свое право с ним
не согласиться. Я и не согласен. Да все это не самое главное. Тогда нашими
общими усилиями мы добились высшего достижения советского футбола новейшего
времени. И те две победы должны были дать толчок к развитию игры, но случились
всем известные политические революции.
– Так о чем спорили с Лобановским?
– На специфические темы – подготовка команды, тактика… Я в те времена очень
много считал. И в своих спорах всегда оперировал цифрами. Все-таки не один
чемпионат мира был мною подвергнут математической обработке.
– То есть тогда вы были тренером-аналитиком?
– В большей степени, да. Практиком к тому моменту я уже успел поработать –
четыре года в махачкалинском «Динамо». После этого почувствовал потребность в
освоении теории.
– Обладая серьезными научными знаниями, вы позже одним из первых стали
применять тактику зонной обороны, причем в первом дивизионе, и вывели таким
образом «Анжи» в вышку.
– Действительно, играли в «линию». Но не эта система была секретом побед «Анжи».
Она абсолютно не является панацеей, ведь имеет как свои плюсы, так и минусы.
Яркий пример тому – сборная Греции образца прошлого года. Чемпионы Европы
действовали с явным либеро в обороне. Кстати, сложно сказать, как дальше будет
развиваться футбол. Будет ли линейная система использоваться в будущем? Я не
уверен. Вполне возможен взрыв популяризации, что ли, старой знакомой нам
персональной опеки. Но, естественно, если это произойдет, то в другом качестве,
которое, конечно, не будет копией чего-то отжившего.
– Сейчас вам что интереснее – играть против Бышовца или, если включить
фантазию, поработать с ним в связке, как в былые времена?
– С Анатолием Федоровичем мы и после Олимпиады неплохо сотрудничали, в
1990-92 годах. Испортил впечатление лишь тот злополучный матч с шотландцами… Наш
тренерский штаб дополнял друг друга – Бышовец, я, Сальков (нынешний спортивный
директор ЦСКА – прим. А.С.). Поэтому трудно сказать, что же сейчас интереснее.
Главное, что я чувствую уверенность в том, что делаю, и при этом не ощущаю себя
полностью реализовавшимся.
– И из футбола вы до сих пор не ушли, хотя был вроде момент… Великий Йохан
Кройфф завершил свою тренерскую карьеру из-за проблем с сердцем. Вы тоже
отстранялись от дел по этой же причине, но…
– …Вернулся. Причем, знаете, сейчас я намного хуже контролирую свои эмоции в
игре, чем раньше. Просто научился рационально отходить от футбола. Было время,
когда после матчей до четырех утра смотрел и анализировал игры, а сейчас
предпочитаю заниматься этим на следующий день. И еще есть один секрет – Япония.
Опыт работы в этой стране также способствовал моему прогрессу в здоровом
отношении к футболу. Если раньше я очень близко принимал к сердцу не только то,
что происходит внутри команды, но и вокруг нее – допустим, низкокачественные
условия содержания, что для меня было самым больным вопросом, то позднее я стал
заметно меньше на этом зацикливаться. Да и само понятие «профессиональный
футбол» я ныне воспринимаю совершенно по-другому.
– Хотя, как говорят, тренер в деревне занимается всем подряд.
– В принципе, да. Самарские «Крылья Советов» – скорее исключение из правил.
Управленческая структура клуба в свое время была доведена до хорошего уровня, и
она в результате известных передряг, к счастью, не была разрушена. Поэтому здесь
я занимаюсь лишь делами тренерскими.
– Отношение к отставке у вас со временем не поменялось?
– Житейский вопрос. Помню, уезжал я в Высшую школу тренеров из своего
махачкалинского «Динамо», где являлся главным тренером. Когда вернулся, мне
сказали: «Будешь вторым». Было обидно. Сегодня к такого рода вещам я отношусь
гораздо более философски, спокойно и трезво. И я отчетливо понимаю, что если
тебя отстраняют от должности, это далеко не означает, что ты плохо работал. Если
бы мне пришлось недавно расстаться с должностью главного тренера «Крыльев»,
воспринять отставку можно было бы по-разному, но ответственность я прежде всего
несу перед футболистами и болельщиками.
– Вершину карьеры тренера Гаджиева уже можно выявить?
– Не знаю. Не все зависит от результата. Результат больше зависит даже не от
твоей работы, а от того, в какую команду ты попал. Дело здесь в уровне
насыщенности творческого потенциала. С этим пока у меня нет проблем.
– При вашем тренерском руководстве раскрылся в России босниец Рахимич,
впоследствии ставший единственным боснийцем в мире – обладателем Кубка УЕФА и, в
какой-то степени, серб Ранджелович. Оба на момент приезда – легионеры из
категории «пляжных», «второсортных» и прочих. Сейчас ставить под сомнение
квалификацию Рахимича излишне.
– Элвер действительно был неизвестным легионером. Повезло нам с ним или нет?
Трудно ответить. А прогресс и потрясающая стабильность Рахимича – плод работы
его самого. Я этому парню оказывал лишь посильную помощь. Его секрет –
изумительная организованность. Это качество я выделил не случайно. Наблюдал за
ним и уверен, что не будь Элвер настолько преданно сконцентрирован на работе, он
бы не раскрыл своих недюжинных качеств опорного полузащитника. Помимо этого, ему
очень помогла стойкая нервная система. Ранджелович – парень, безусловно,
талантливый, но более ранимый и намного менее собранный. В результате его
самолюбие работало вхолостую. Однажды мой помощник Александр Маркаров упрекнул
Ранджеловича в отсутствии скорости. На что Предраг ему ответил: «Если бы я еще и
бегал быстро, то играл бы не у вас». На самом деле, он должен был заиграть в
нашей премьер-лиге, но помешали ему сделать это отнюдь не проблемы со скоростью.
– Иной раз складывается впечатление, что рост атлетизма в ставшем
сверхконтактным футболе когда-нибудь достигнет своего предела, и изменения в
правилах станут просто необходимы.
– Да, определенная тенденция имеется. Вот изменения, которые вполне
очевидны, как раз могут и подтолкнуть к воскрешению «чистильщика». Кстати, и
контактность в футболе нуждается в упорядочении. Посмотрите, применение рук при
ведении борьбы практически стало нормой. И никто толком не знает, что есть
нарушение правил в этом плане, а что и нет. Хорошее нововведение под названием
«пассивное положение вне игры», что способствует повышению игровой логики. Чего
нельзя сказать о слишком формальном правиле по назначению пенальти. Фол в
штрафной площади – и все, судья ставит на точку. Однако нарушения правил бывают
совершенно разными, и, допустим, подножка на углу штрафной откровенно не тянет
по своей логике на пенальти. Может, стоит подобные фолы карать…
шестнадцатиметровыми ударами. А может, и свободными, которые сейчас практически
не назначают.
– Сейчас ведь футбол идет по пути баскетбола, где фолы – неотъемлемая часть
тактики.
– В том-то и дело, что мы можем получить игру в игре, имея в виду игру фолов. Мы
постоянно видим, как нападающие не доигрывают эпизод с целью выйти на ударную
позицию, а ищут возможность нарваться на нарушение со стороны соперника. Все это
развитию футбола не способствует.
– Но менталитет у людей – футбольных людей – очень прагматичен. И ломать его,
пусть и во благо, способны только великие. Вспомните матч Чехия – Голландия на
Евро-2000 и скандальный пенальти в ворота чехов за обычную, казалось, зацепку де
Бура. На точку указал сам Пьерлуиджи Коллина, но сколько грязи на итальянского
рефери было вылито.
– Серьезная проблема. Коллина одиннадцатиметровый назначил, но десять
остальных расценят это откровенное нарушение правил как обычную силовую борьбу.
Потому что нарушения не регламентированы достаточно четко. Все как в жизни.