Показать ещё Все новости
Сергей Овчинников: нет человека меня добрее
«Чемпионат»
Комментарии
Это интервью состоялось за несколько дней до того, как руководство "Динамо" выставило вратаря Овчинникова на трансфер. Сегодня кажется, что он скверный исход предчувствовал. Даже обронил тогда: "Сейчас сложная ситуация.

НЕТ ЧЕЛОВЕКА МЕНЯ ДОБРЕЕ

Это интервью состоялось за несколько дней до того, как руководство «Динамо» выставило вратаря Овчинникова на трансфер. Сегодня кажется, что он скверный исход предчувствовал. Даже обронил тогда: «Сейчас сложная ситуация. Многие в клубе не хотят видеть меня в „Динамо“. И дисквалификация тут ни при чем». «Многие» оказались сильнее.

Встречу Сергей Иванович назначил возле ворот базы «Локомотива». Чтобы корреспондентам не плутать.

Вечерело. Мы высматривали в сумерках всему миру известный джип с буквой «Л» поперек борта. Но Овчинников подлетел, поднимая столбы пыли, едва ли не на грузовике. Что-то неестественных размеров, прежде не виданное. Какой автосалон удружил ему таким автомобилем, остается гадать, но прогуливающиеся лесной дорожкой дачники смотрели вслед той машине с тихим испугом.

За забором базы «Локо» постукивали мячи. А может, нам показалось, и ничего там не стучало. Но если бы этих мячей не было, их стоило бы выдумать. Для драматизма, для сюжета.

Диктофон включить не успели, а Овчинников принялся удивлять. Указал местечко возле соседского забора:

— Паркуйтесь здесь.

— А если кто-то выезжать будет?
— Не будет. Здесь Валерий Георгиевич живет. Когда я с «Локомотивом» чемпионом стал, он эти ворота заварил, на другую сторону улицы теперь выезжает…

Заходим в дом. Ваза. И белых роз без счета.

ЗАХОЖУ НА БАЗУ «ЛОКО»

— Какое-то событие?
— Инга вчера приехала. Но мне никаких событий не нужно, чтобы жене дарить цветы.

— Дом футболиста рядом с базой — это почти примета. Признак скорого расставания с командой.

— А кто еще жил рядом с базой?
— Тихонов в Тарасовке. Семин.
— Палыч дом построил давно, я три сезона после строительства отыграл. Правда, по-настоящему лишь год назад сюда перебрались. Дача у меня недалеко, родители моих родителей жили в Переделкине. Я потому и выбрал это место, а вовсе не из-за того, что здесь база «Локомотива».

— Соседи у вас что надо.
— Про Газзаева, который напротив живет, я говорил. У Семина дом совсем близко к базе, несколько шагов. И до доктора «Локомотива», Ярдошвили, рукой подать. Вот Лоськов немного в стороне.

— Каждое утро проезжаете мимо ворот базы?
— Тут имеется дорога к шоссе покороче. Но в те края хожу с собакой гулять. А зайти на базу всегда могу, охрана без проблем пропускает. И заходил пару раз.

— Когда слышите, как мячи стучат на базе «Локомотива», сердце не щемит?
— Не попадаю на такие моменты, когда у меня тренировка, тогда и у них. Зато есть пропуск на стадион «Локомотив», на любой матч могу прийти.

— О вас вспомнили?
— Сам попросил.

— Вы, наверное, помните слух годичной давности. Семин якобы приехал в Баковку, а его не пустили...
— Честно скажу — не знаю. Но в нашей жизни все возможно.

МОЖЕТ, К ГАРИНУ, В НАХОДКУ?

— Ирина Винер, тренер гимнасток, как-то сказала: «Безделье разъедает, как ржавчина». Сейчас, в период дисквалификации, готовы повторить те же слова?
— А в этот отрезок даже больше работать приходится. Никто ни от тренировок, ни от сборов не освобождал. Вдобавок исполняю роль тренера вратарей после того, как уволили португальца.

— Вам интересно? 
— Нет.

— Впоследствии это не будет вашей профессией?
— Не мой уровень. Слишком банально. Мне хочется тренировать команду, идей много. Но в России настолько сложно получить лицензию, что не знаю… У нашей семьи есть бизнес, задумки.

— Что за бизнес?
— Строительный. Пока это проба сил.

— Давно за это взялись?
— Лет пять назад. Мне интересно вникать, помогаю и деньгами, и советами. Партнеры у нас в Риге. Там удобнее вести бизнес, чем в Москве.

— Валерий Карпин занимался строительным бизнесом параллельно с футболом, но потом увлекся и ушел в это дело с головой.
— У Валеры гигантские планы, а мы больших средств не вкладываем и огромных прибылей не ждем. Бизнес для поддержания штанов. Олигархом я не буду

— Дом у вас чудный. Проектировали сами?
— Инга постаралась. С двумя архитекторами выступала как соавтор. Кому-то нравится, кому-то нет, но главное — чтобы нравилось нам. Уютно, комфортно и без особых претензий.

— Вам 35...
— Скоро 36. В ноябре.

— Больнее падать, чем десять лет назад? Ворота шире не кажутся?
— Всегда говорю приятелям так: не падать больнее, больнее вставать. Тяжелее — уж точно. А ворота шире не кажутся, наоборот — кажутся меньше. Ты уже почти все знаешь, а что не знаешь, то чувствуешь.

— Когда-то вы говорили: «Дострою дом — закончу играть». Нынешний ваш стимул играть, тренироваться, сидеть на сборах?
— Отказываюсь понимать людей, которые спрашивают: «Какой смысл?» Отвечаю: из-за денег! Как мне жить-то? Но эта работа доставляет удовольствие. Да, с каждым годом сложнее, но интерес сохраняется. А в одно прекрасное утро я встану и пойму, что больше не могу. Знаю много футболистов, которые просыпались — и все, как отрезало. Ни желания, ни умения, одни травмы. Можно пойти во вторую лигу и доигрывать там, но это не по мне.

— А звал вас в Находку Олег Гарин.
— По-прежнему зовет. Спасибо ему.

— Всерьез этот вариант не рассматривали?
— Надо рассматривать любой вариант. Тем более когда друзья предлагают. Да и Олег — сильный тренер, думаю, «Океан» будет играть в высшей лиге.

АКИНФЕЕВ И ОСТАЛЬНЫЕ

— Кто сегодня лучший вратарь России? 

— Акинфеев. Даже близко никого нет, можно формулировать так: Акинфеев и все остальные.

— Почему лучший — не вы?
— Мне по возрасту не полагается. Но пока я играл, московское «Динамо» было по пропущенным мячам на четвертом месте. Теперь уже на третьем. С конца.
Если говорить об Акинфееве, удивлен, что в газетах в него критические стрелы пускают. Да если бы не он, ЦСКА не был бы на первом месте! Он один тащит эту команду!

— Один?!
— Ну не один. Но Акинфеев для армейцев — половина команды. Я им просто восхищаюсь. Мы в добрых отношениях, созваниваемся.

— Что он умеет такого, чего не умеете вы?
— Потрясающе играет ногами. Выбирает позицию. Играет неброско. Раньше мне говорили: «Что Овчинников не падает? У него такая оборона, только поэтому мало пропускают...» Так это здорово, что не падает! Выбирай позицию — и не надо падать! Нет меня в «Локомотиве» — сколько пропустили в этом сезоне с той же обороной?
Сразу вижу, что представляет собой человек, стоящий в воротах. Толковый он вратарь или «попрыгунчик» с дешевыми номерами. Посмотрю одну игру и скажу. Акинфеев не делает легкие мячи трудными. Вратарь должен брать то, что летит в него, в угол еще не всегда пробьют.

— Он очень долгий для вратаря, момент, когда мяч пересекает линию ворот?
— Да. Это как будто замедленный повтор. Успеваешь за секунду проанализировать ситуацию, безошибочно определяешь, гол это или нет… Что-то необъяснимое. Даже успеваешь представить, как стоило бы сыграть по-другому, как можно было отбить этот мяч. Но поздно.

«УЛЕТАЮЩЕЕ» КОЛЕНО

— На денежные темы вы не стесняетесь разговаривать?
— Ничуть.

— Вы же человек, воспитанный при советской власти. И должны были бы стесняться.
— Стараюсь абстрагироваться от тех лет, которые прожил при советской власти. А сейчас тема денег вообще для нас больная. На каждом шагу твердят: «Футболисты столько получают...» Отлично. Кто тебе мешал стать футболистом? Или хоккеистом? Они не видят наш труд. Не видят людей, которые не состоялись как спортсмены.

— У вас сколько операций было?
— Ни одной. Сплюньте. У меня вопрос стоял так: если лягу «под нож» — год уйдет на восстановление. И мне сказали: играй, пока колено совсем не «улетит». Пятнадцать лет оно «улетает». Дай бог, чтоб еще пятнадцать протянуло. Но я мучаюсь.

— На погоду реагирует?
— Оно почти всегда опухшее. Постоянная боль, пару раз в год прохожу курс уколов. Очень болезненных. Лет в шестнадцать сломали большую берцовую кость, и что-то неправильно срослось, пошли изменения в структуре костей. Под полтинник это вылезает так, что приходится делать и операцию, и вшивать искусственные суставы. А операция дорогостоящая, порядка тридцати тысяч долларов.

— Если делать после футбола, то за свой счет?
— И сейчас пришлось бы делать за свой счет, если нет страховки. Не думаю, что во всех наших клубах футболистов страхуют.

— Вы застрахованы?
— Не в курсе. В «Локомотиве» был застрахован.

— Не стоило ли там со здоровьем разобраться?
— Тогда это был бы конец карьеры.

— Как-то Калитвинцев сказал про Темура Кецбая, который до сих пор играет в чемпионате Кипра: «Как же надо любить деньги, чтобы бегать в 35 лет...» Эта история не про вас?
— Еще недавно я решал весьма солидные задачи и не задумывался о возрасте. А при подписании контракта с «Динамо» финансы не стояли на первом месте. Сколько предложили, настолько и согласился. Подмахнул контракт не глядя. В «Локомотиве» вообще в пустых бланках расписывался! У нас были такие отношения, что я верил людям на слово.

— Не обманули ни разу?
— В «Локомотиве» такого не бывает.

— Отношения в том «Локомотиве», семинском, были почти семейные. С другой стороны, как простилась команда с Чугайновым? С тем же Семиным? Почему не захотел поговорить с вами на прощание Филатов?
— Люди так устроены, что помнят нехорошие моменты. А меня учили по-другому: надо помнить все хорошее. Свою ситуацию с уходом из «Локомотива» не хочу глубоко копать. Боюсь докопаться до чего-то очень-очень неприятного для меня. А остальные уходы объясняю самому себе просто: недоразумения. Мне так удобно.

— За этот год общались с Филатовым?
— Нет. Если Валерий Николаевич захочет поговорить, найдет возможность. Он сам выбирает, общаться или нет. Я никогда по собственной инициативе не шел к руководству. Никогда не был с кем-то из начальства близок. Вот когда закончу, можно будет сократить эту дистанцию.

ДОМ В ЛИССАБОНЕ ОТОБРАЛИ

— По-настоящему трепетно относиться к деньгам может только человек, прошедший через бедность.
— Мои родители прилично зарабатывали. Машина была, «жигули». Отец входил в тройку лучших автомаляров Советского Союза, красил машины Брежневу и Пугачевой. Но родители не умели копить. Жили мною.

— В «Спартаке» начала 90-х оклады были около тысячи долларов. Сколько платили в «Локомотиве»?
— Немного. Задержек не было, но получали чуть больше инженера. И то не все. Чуть позже, уезжая в «Бенфику», зарабатывал, кажется, две с половиной тысячи долларов.

— Сколотить состояние было нереально?
— И сейчас нереально. Все-таки мы еще недалеко отошли от Советского Союза. Есть родители у меня и жены, братья и сестры не зарабатывают бешеных денег, — помогаю практически всем. Это сложно. Вот внукам будет жить проще, перед ними было поколение обеспеченных людей.

— Многие футболисты вкладываются в московские квартиры. Которые сдают — и вот вам «работающий» капитал.
— У меня две квартиры: своя и родительская. Обе пустые. Жалко сдавать, не готов к этому. Нужда заставит — сдам, куда деваться…

— А португальский свой дом сдаете?
— У меня в начале года его отобрали. За налоги.

— То есть?
— Не я один пострадал, это обычная практика португальских властей. Если легионер уезжает, надо отобрать его недвижимость. Мне выставили счет зато, что якобы не платил налоги. Но я платил.

— Так в чем проблема?
— Спортсмен платит налог 22 процента, бизнесмен — 44. Когда я уехал, мне посчитали именно 44. Ныне покойный Фехер, венгр, так попал, Кульков, Кандауров… Аленичева едва коснулось, он, нашим примером наученный, спохватился. Требовалось подавать какие-то декларации. Мы не подавали, за это полагается всего-навсего штраф. Тем паче вина не наша, а наших агентов.
Никто в Португалии с налоговой полицией не связывается. Те живут по своим законам. Я тридцать три суда прошел — и, кстати, их не проиграл. Все говорили, что прав, но дело не рассматривали: «Раз первый суд так решил, значит, мы присоединяемся...»

— Шансов вернуть дом никаких?
— Абсолютно. А дом был сказочный, на берегу океана. Вложил в него половину того, что там заработал. Потерял полмиллиона долларов. Только и остается говорить, что «жизнь на этом не заканчивается». Жив-здоров — и слава богу. Я мог подавать в Европейский суд, но мне сказали: «Сережа, бесполезно — еще больше денег выкинешь...»
Этот случай смазал отношение к стране. Хотя у меня до сих пор там живут родственники, сестра жены замужем за португальцем. Они тоже пытались помочь.

— Недавно узнали, что у Панова в «Торпедо» была едва ли не самая маленькая зарплата, — стало понятно его стремление расстаться с клубом. Вы в «Локомотиве» тоже, кажется, были среди «замыкающих»?
— Да. Я прекрасно знал, что получал меньше многих. Но это тоже мое решение, мне говорили: «Нормально, Сережа?» Да, отвечал, мне хватит.

— Не торгуясь?
— Никогда. Во сколько оценили мой труд — столько и стою. Если бы я был корыстный человек, был бы в два раза богаче. Мог бы в лучшие свои годы шантажировать руководство — и, думаю, никуда бы они не делись.

— Как это делал Евсеев?
— Неправда. Вадим — очень порядочный человек, и я могу сказать, что он пошел на компромисс с руководством. Это была вынужденная мера — немножко шантажировать.

— Когда из «Локомотива» уехали в «Бенфику», почувствовали себя миллионером?
— В «Бенфике» тоже мог получить контракт гораздо выгоднее. Вправе был уйти свободным агентом, но пошел навстречу «Локомотиву», подписал новый договор. И «Бенфика» была вынуждена за меня платить.

ДЕНЬГИ В РАЗДЕВАЛКЕ НЕ РАЗДАВАЛ 

— Жена Лоськова сказала в одном интервью: «Футболисты любят только себя и деньги зарабатывать». Правильно?
— Но зарабатывают они не себе, наверное? Женам, детям, родителям… И не стоит нас критиковать. Какие есть в России футболисты, такие есть. Норвежцы еще хуже в футбол играют. Приезжает Хиддинк, говорит: «Да не все так ужасно! Что вы мне нарассказывали?!» Приехал Михел судить нашу игру с ЦСКА, дает интервью: «Хороший уровень...»
Приезжают иностранцы — обещают сорок забить. Жо 14 забил — и теперь туров десять не будет забивать. На этом числе остановится. Ну максимум 18 набежит, для первого года. Как Карвалью, который «выстрелил», — и где нынче этот Карвалью? Нет его. А турка из «Зенита», поверьте мне, через год продадут. Может, три забьет до конца сезона, и до свидания. Как играли Кержаков с Аршавиным, так и будут играть. Вот они будут забивать.

— Да еще Панов поможет?
— Пан вообще будет лучшим! Выйдет — десятку забьет!
— Правда, что вратарь Овчинников в период динамовского безденежья раздавал в раздевалке собственные деньги?
— Ерунда какая-то. Я что, похож на миллионера? Может, я — Абрамович? Кому-то дал взаймы, но точно так же могли дать и мне. С чемоданом денег я в раздевалку не приходил и одалживаться не предлагал. У меня на днях брали интервью для телевидения, тоже с этим вопросом: «Давай от себя скажем, что ты раздавал деньги, это прикольно...»

— Запретили?
— Запретил. Мне Бог не простит. Были бы деньги — я бы дал. Но их нет. Как нет у меня «Феррари», не живу в Ницце…

— Почему у вас нет «Феррари»?
— Не могу себе позволить настолько дорогую машину.

— А хочется?
— Нет. Устраивает, что есть.

— У вас тоже автомобиль приличный.
— «Додж»? Совершенно недорогая машинка. Выглядит дороже, чем стоит. Это тоже здорово, да?

— А где знаменитый джип с литерой «Л»?
— В гараже. Эту машину не продам. Вовсе не из-за буквы «Л». Очень удобный автомобиль, почти полдома с его помощью построено. Какой смысл было «Газели» заказывать, когда можешь все погрузить в свой багажник? Когда совсем начнет сыпаться, сделаю из него летнее кафе…

— И букву на борту не стали закрашивать?
— А зачем? Мне «Динамо» обещало машину — перед болельщиками, перед всеми, по контракту. И тишина. Почему я должен закрашивать ту букву?

ДИНАМОВСКАЯ МИСТИКА

— Скажите с высоты собственного опыта: если появляется желание кардинально изменить жизнь, надо его бояться?
— Я консерватор по натуре, ничего резко менять не желаю. Пусть лучше будут маленькие изменения, но мне подконтрольные.

— Шаг годичной давности с уходом из «Локомотива» не был резким?
— Вынужденным. Иного выхода не было. Но если бы меня пригласил не Семин, а кто-то другой — отказался бы. Меня вынудили. Или сам себя вынудил… Но варианта было два: либо «Динамо», либо заканчивать с футболом.

— Помните, какие аргументы придумывали для Евсеева, когда он собрался в «Динамо»?
— Я ему говорил, что из «Локомотива» уходить нельзя. Что эта команда — навсегда. Говорил, что он многое потеряет, если уйдет. А получилось так, что его отговорил, а сам ушел. Но мы друзья, и между нами вопросов не осталось.

— И он вас не отговаривал?
— Никто не мог меня отговорить. Слушаю только себя.

— «Динамо» вам не кажется заколдованным местом? Есть что-то мистическое?
— Наверное. Чем было сильно московское «Динамо»? Всегда играли свои воспитанники, был патриотизм. Я с 7 до 20 лет был динамовцем. Преданным фанатично. Воспитанным в таком духе, что красный цвет — это враги. «Спартак» — враг. Готов был рвать и метать. Но потом своих начали убирать, убирать, убирать… Тихонечко убрали и меня. По сей день динамовские ветераны, деды относятся ко мне хорошо. У меня бабушка бухгалтером работала в «Динамо», отец всю жизнь болел за эту команду. К разговору о мистике — утеряны традиции, корни… Со мной сейчас тоже ситуация — как будто «Локомотив» поперек горла кому-то встал.

— Хотите сказать, что для многих нынешних динамовцев вы до сих пор остались игроком «Локомотива»?
— А много в этой команде динамовцев?

— С вашим опытом достаточно было неделю провести в команде, чтобы понять, что сезон она завалит?
— До сих пор не верю, что он завален. Поначалу думал, что будем бороться за чемпионский титул. Но кое-что настораживало.

— Например?
— Коллектива не было. Семин привык в «Локомотиве», что его слово — закон. А здесь почему-то многое воспринималось в штыки.

— Вы об иностранцах говорите?

— О некоторых наших тоже. Семин пришел с психологией победителя, с уверенностью в собственной правоте — а в «Динамо» давно нет психологии победителя.

— Посмеивались над Юрием Палычем?
— Да, несерьезное было отношение. Семин попал под эту волну.

— Вам не показалось, что Семин вернулся из сборной другим человеком?
— За такой короткий срок никто не изменится.
— Но в «Локомотиве» и представить нельзя было, чтобы Семин поименно винил кого-то из игроков на пресс-конференции. В «Динамо» это стало возможным.
— Защитная реакция. Иногда мы не контролируем свои слова и поступки. В «Локомотиве» не за что было критиковать футболистов — они могли ошибиться, но в нежелании играть их не упрекнешь.

— За время, проведенное в «Динамо», стали с Семиным еще ближе?
— В футбольном плане он для меня второй отец. Все, что имею, — благодаря ему. Без него моя карьера вряд ли сложилась бы удачно.

— Звонили ему после отставки?
— Конечно. Семин порядочный человек. И очень любит футболистов. У девяноста процентов тренеров этого качества нет. Они не любят игроков, они рассматривают их как машину для футбола. Он всем прощал — я не помню, чтобы Семин кого-то наказал…

— Джанашия доброта выгнать не помешала.
— Заза не захотел играть в футбол и сам ушел. Его уговаривали — Семин еще год ездил, искал его.

— Не чувствуете, что всей стране интересно — что будет, если вылетит московское «Динамо»?
— Я и так знаю, что будет. Сделают 18 команд — и московское «Динамо» оставят. Если бы играл в другой команде, двумя руками голосовал бы за то, чтобы этот клуб оставить.

— Допускаете, что этот сезон для вас станет в «Динамо» последним?
— У меня год контракта. Но если руководство захочет от меня избавиться — компромисс найдем.

«СУМАСШЕДШИЕ НАМ НЕ НУЖНЫ»

— Знаете, что такое депрессия?
— Понятия не имею. У меня не было в жизни тяжелых моментов. Кроме здоровья семьи для меня все второстепенно.

— На крик в перерыве срываетесь часто?
— Я всегда ору. В «Локомотиве» защитники получали по полной.

— В ответ на вас никто не кричит?
— А кто на меня может наорать? Во-первых, я старше. Во-вторых, капитан команды.

— В Ростове вы как-то так подсказали Харлачеву, что тот рывок сделал метров на сорок и едва с кулаками на вас не бросился.
— Женька уже был с желтой, еще раз сорвался, до красной было недалеко — и я перевел его энергию на себя. Шел первый тайм. Кричу: «Ты что делаешь?!» Он не понял, побежал на меня. Говорю: «Ты чего прибежал?» Да что он мог мне сделать? Зато доиграл спокойно до конца.

— О ком из легионеров остались самые теплые воспоминания?
— Знаете, я когда-то играл за сборную мира. Причем собирались лишь те, кому за тридцать. Играли против «Ювентуса». Синьори приехал, Батистута, Веа… Настолько простые ребята! Я поражался — такое уважение к личности! Кто для них вратарь Овчинников?

— Кто?
— По Лиге чемпионов они меня немного знали. Мы как раз с Никополидисом, греком, были вратарями. Чувствую: ни тени сомнения в моем мастерстве. Если ты здесь — значит, уже в порядке. И вот после этой доброжелательности понял: чем выше футболист, тем проще с ним общаться. Это я к вашему вопросу о легионерах. Чем он слабее как игрок, тем больше из него дерьма льется.

— Но это не про Лекхето, например?
— Бобо — потрясающий парень! Ему надо было родиться белым и русским…

— Самая дорогая похвала, которую вы получали в жизни?
— Запомнились слова ван Гала. Его спросили, кого бы он отметил в Лиге чемпионов, а голландец в ответ: «Мне очень вратарь Овчинников нравится». Ван Гал хороший тренер, верно? Супер?

— Конечно.
— Значит, правильно я сделал, что запомнил.

— Ваш пик когда был?
— Обычно говорят: «У меня все впереди». Да нет, конечно, все позади. Лучшим был год, когда вернулся в «Локомотив», первая для нас Лига чемпионов. Удачно сыграли с мощными командами.

— Тогда «Арсенал» вами интересовался?
— «Арсенал» искал не первого вратаря, а второго. Рассматривались три кандидатуры — Леманн, я, Канисарес. В итоге остались две фамилии: я и Леманн. Те, кто подешевле. А тут случилась дисквалификация, Венгер посмотрел на мои проделки, говорит: «Нет-нет, сумасшедшие нам не нужны...» Но я все равно ни в какой «Арсенал» не поехал бы. Сразу сказал, что не хочу.

— Говорят, редкое для вратаря чувство: ощущение, что сегодня ему не забьют.
— Не знаю. Я всегда нервничаю, выходя на матч. Сомневаюсь в себе: смогу? Не смогу? Но кто-то сказал — пока ты сомневаешься, у тебя все получается. Как решишь для себя, что все чудесно, получишь что-то нелепое.

— А выглядите чемпионом по уверенности.
— Так это замечательно. Команда-то на тебя смотрит, так?

НЕ НАДО УНИЖАТЬ

— Когда известный в прошлом голкипер Маслаченко критикует вас как вратаря и человека — это задевает?
— Меня другое поражает: он то хорошее про меня говорит, то вдруг ни с того ни с сего какую-то ерунду. И не только обо мне. Кто сказал, что Маслаченко — бог вратарей? Что его оценки правильные? От половины его высказываний я в шоке. Подчас создается мнение, что человек не разбирается в футболе. Мне не хотелось бы его обижать, он намного старше, но эти разговоры: «Я играл там, там...» Послушайте, вы играли сорок лет назад. Сейчас другой футбол, и мастерство нынешних вратарей гораздо выше.

— Не складывается впечатление, что многие только и ждут вашего провала — чтобы накинуться?
— Да, и не знаю почему. Помните, как я с «Ротором» выпустил мяч? Нам забили гол. Ошибся единственный раз за сезон. И я не считал это ошибкой, это несчастный случай. Мяч попал мне в ногу и отскочил к Гогниеву. Я тогда пришел в раздевалку, наорал на команду: «Да какая разница — 0:1 или 0:0?! Все равно недобрали очки, которые должны были с „Ротором“ дома брать...» Схватил сумку и, не переодеваясь, уехал. Прямо в бутсах сел в машину.
А следующий матч проводили с ЦСКА, 1:0 выиграли. Был довольно неприятный для вратаря момент: прострел с отскоком от земли, я начал ловить, мяч от меня отлетел — но защитник выбил. Утром открываю газету: «Ошибки Овчинникова становятся привычными...»

— И что?
— Задумался. Две игры — это что, «привычное»? Если человек в десяти играх кряду валит и валит — тогда да. А журналист знай свое: «Это становится фирменным почерком!» Да пусть у всех будет такой «почерк»: каждый год меньше всех пропускать и больше всех игр проводить на ноль.
— Кстати, ваши слова: «Помню поименно всех, кто меня оскорблял».
— Да это на публику…

— Хоть кого-то помните?
— Никого я не помню. Нет человека меня добрее. Отношусь хорошо даже к тем, кто меня критикует. Вот унижать — не надо. А то вышла колонка в одной газете. За день до этого я матери сказал: «Вот посмотришь, еще из совка не все ушли. Сейчас начнут писать, что я и вратарь плохой, и человек отвратительный, и трус...»

— И трус?
— Написали, что я трус. Якобы специально с Уэльсом карточку получил. Нашлись же люди: «Положа руку на сердце, вратарь он слабый...» Ладно, если я слабый — у нас, что, сильных вовсе нет? Разве можно так унижать?
Потом мне звонили люди из этой же газеты, извинялись за автора: «Не могли повлиять, чтобы той статьи не было...» Я отвечаю: «Ребята, вы-то что извиняетесь?»

— Понимаете, что вы — прекрасный объект для зависти?
— Что, половина журналистов — бывшие вратари? Нереализовавшиеся? То, что в жизни не очень любят независимых людей, я прекрасно знаю. Тут вы правы. Я живу по своим правилам. Но никому не делаю больно. Раз кого-то раздражаю — это их проблемы. У всех есть комплексы.

БАТИШТА — СВОЛОЧЬ

— Фамилию какого-нибудь арбитра ваша память сохранила?
— Наших знаю всех.

— Ни одного судью растерзать не хотелось?
— Нет. Разве что был один, Лусилиу Батишта. Но и его просто сволочью называю, и все.

— Который вас с «Монако» судил?
— С «Монако», с «Рапидом», с Уэльсом. В Португалии меня два раза удалял. Человек, который в интервью сказал: «Не люблю русских, они у меня всегда будут получать!» Чаще его жизнь со мною сталкивала, чем с остальными. Отыгрывался.

— Ни одна карточка от него справедливой не была?
— В игре против «Рапида» я был капитаном, с Батиштой поговорил. Он еще до матча намекал — мол, берегитесь. С «Монако» открыто нас «душил». Удаления-то в Португалии, может, и были справедливыми. Но шли за желтой карточкой, которая была совершенно «левой».

— Однако руку ему вы все же пожали?
— До игры не мог не пожать. А вот после делать этого не стал. Поражение от «Монако» стоит особняком. Пожалуй, самое мое большое разочарование в футбольной жизни. Мне кажется, тому «Локомотиву» было по силам достичь даже финала Лиги чемпионов. Обидно, что из-за негодяя в судейской форме этим надеждам не суждено было сбыться.

— После возвращения из Португалии вы назвали самого себя «средним вратарем».
— Так и есть. По российским меркам, я достойный вратарь. По европейским — средний. Таких много. Классных единицы: на ум приходят Буффон, Шмейхель, Прюдомм, ван дер Сар…

— А незадолго до этого вы говорили, что догнали по мастерству Прюдомма.
— Раз убрал его из ворот «Бенфики», выходит, — догнал. Но Прюдомму к тому времени сороковник стукнул. Было бы смешно, если бы я так и сидел под ним в запасе… Мишель — неординарная личность. Многому у него научился. Жаль, в молодости не было рядом человека, который мог на тренировках так же подсказать.
А Прюдомм сейчас тренирует бельгийский «Стандард», до этого был там спортивным директором. Хозяин клуба — его друг. Пару лет назад «Локомотив» в Лиге играл с «Брюгге», Прюдомм приезжал на матч. Тепло пообщались. Хотя на второй мой сезон в «Бенфике» отношения разладились. Он переживал, что какая-то шпана выбивает его из состава, вел себя странно. Мог сесть на трибуну, вместо того, чтобы помочь мне размяться. Я обижался, но чем старше становлюсь, тем понятнее мне та реакция…

Вратарь — натура тонкая.
— Нам сложнее, чем полевым. Ты весь матч копишь в себе энергию. Потому и случаются срывы, сродни тем, что был у меня в матче с «Москвой». Вспомните, как Кан то ли ухо, то ли нос кому-то откусывал, но никто его за это в Германии не уничтожал. А здесь побегал маленько, поорал — и вон сколько глума.

— Смотрели в записи тот эпизод?
— Ага. И, клянусь, ничего из ряда вон не увидел. Так и не понял, за что получил желтую карточку, из-за которой должен был пропустить следующий матч. С этого все началось. На правах капитана спросил у бокового арбитра, почему он назначил угловой. Да, в резкой форме, но я никого не унижал, матом не ругался. Захаров потом говорит: «Ты вел себя агрессивно». А как еще на футбольном поле нужно себя вести? Это разве театр?
— Зато оживили «тухлую» игру, которую забыли бы на следующий день.
— Лучше бы я ее не оживлял… Согласен, удалили меня заслуженно, но дело не в этом. В России арбитры чаще сами провоцируют футболистов, хотят быть в центре внимания. Только лучше от этого судить они не стали.

— А корреспонденту после матча зачем пообещали в лоб дать?
— Рассказать, как было? Стою, отвечаю на вопросы. Тот журналист спрашивает: зачем, мол, капитанскую повязку выкинули? У меня и в мыслях этого не было. Кобелев сзади шел, сказал: «Отдай повязку». Я снял ее и бросил на поле. Со стороны, наверное, выглядело некрасиво, но об этом, ей-богу в ту секунду не думал. Говорю вашему коллеге: «Не надо про повязку, а то завтра добьют еще больше». Тот не успокаивается — ну и я вскипел. Правда, не видел, что камера снимает. Не говорил бы.

НОЖОМ ПО СПИНЕ

— Чем Овчинников не похож на всех остальных?
— Чересчур эмоционален. Но кто сказал, что это плохо? Плохо, когда специально ломаешь ногу другому. А любое проявление эмоций в спорте — это естественно.

— Часто кулаки в ход пускали?
— Редко. Помню, в начале 90-х был случай на свадьбе приятеля. В те годы по стране шаталось много темных личностей, готовых отлупить любого непонравившегося. И вот мы, футболисты, нарвались на одну из таких банд. Вспыхнула драка, меня полоснули ножом по спине — счастье, что свитер был толстый. Даже шрама не осталось. Повезло.

— Было в жизни приглашение, которое стоило бы принимать, но вы его отклонили?
— Нет, в этом смысле от ошибок Бог уберег. Больше всего предложений у меня было после Сухуми. Куда только не звали. Сперва с «Локомотивом» контракт заключил, потом решил в «Асмарал» перебраться. Молодой был, дурак. Позарез нужна была квартира, вот и купился на обещания Аль-Халиди. Пробыл в «Асмарале» неделю. Приехал Юрий Палыч и меня переубедил.

— Что вы не любите «Спартак», все знают. А сколько раз сами могли там оказаться?
— Да меня отец раздавил бы, если бы я туда перешел! Но однажды люди из «Спартака» назначили мне встречу в Сокольниках. Прямо на улице. Любопытства ради решил съездить. Увидел случайных товарищей, минуты хватило, чтоб все понять — несерьезно. Развернулся и уехал.

— Как-то вас спросили, долго ли ухаживали за будущей женой, а вы ответили: «Лень было это делать. Пусть женщина сама ухаживает».
— Это была шутка. Но и доля правды в ней имеется. Иногда лень на ухаживания время тратить, его у футболистов мало.

— В Ригу съездить на машине для вас проблема?
— Привык за рулем ездить на большие расстояния. Когда в Порту играл, запросто мог вечером рвануть поужинать домой в Лиссабон. 350 километров в одну сторону — нормально. Я хороший водитель.

— А номер на вашей машине самый обычный.
— Прошли времена, когда шиком считалось повесить на автомобиль тот же номер, под каким играешь. Раньше в «Локомотиве» у меня был номер 001. Знакомые бесплатно предложили в ГАИ сделать. А сейчас без разницы, какой знак дадут.

— На дорогах приходилось разбираться с подрезающими, как Евсеев? Тот однажды догнал лихача, прижал к обочине, разбил стекло.
— Вадик может. Я нет.

— Жена ездит на мотоцикле, который вы подарили ей на день рождения?
— Да. Пока не по Москве, а по окрестностям. Я не считаю, что мотоцикл намного опаснее автомобиля.

— Сами мотоцикл освоить не собираетесь?
— Сначала надо научиться с ним управляться.

ТОЛСТЕЮТ НЕ ОТ ПИВА

— На тотализаторе пробовали играть?
— Предсказатель из меня неважный. В детстве с батей покупали билеты «Спортпрогноза» — ни рубля не выиграли. Так что казино, тотализатор — не для меня. Не азартный я человек. И карты не выношу. Шахматы, по-моему, интереснее.

— Были в вашей жизни случаи, про которые могли бы сказать: «Я убедился — Бог есть»?
— Что такое Бог? Это лучшее, во что ты веришь. Я редко хожу в церковь. На мой взгляд, молиться иконам неправильно. Человек в любой момент может напрямую обратиться к Богу.

— Ваш коллега Кински говорит, что он атеист.
— Не всему что мы говорим в интервью, следует верить. Думаю, даже тот, кто утверждает, что он атеист, в трудную минуту шепчет: «Господи, помоги».

— Когда-то вы обронили, что самое сложное в футболе — стирать форму.
— Слава богу, эти времена позади. Какому мужику понравится заниматься стиркой?

— Поэтому бабушку при Баковке держали, из своего кармана приплачивали?
— Да, Марья Ивановна живет тут неподалеку.

— Что самое сложное сегодня — когда форму стирают за вас?
— Лично для меня — поддерживать себя в хорошей физической форме. Тогда и на поле все получается. Дашь слабину — уже тяжелее.

— Некоторые игроки после завершения карьеры резко прибавляют в весе. С вами такое возможно?
— Исключено. Для меня очень важно, чтобы я остался нормальным мужчиной, а не напоминал раздувшийся шарик. Правда, пиво люблю. Еще Тони Шумахер говорил, что оно восстанавливает силы в два раза быстрее, чем вода. Три-четыре кружки после игры выпить полезно. Толстеют не от пива, а от того, что ешь под него.

— Переехав в Португалию, вы сидели на одной воде и сбросили килограммов пятнадцать — это был не подвиг?
— В Португалии худеть легко. Пища некалорийная, много рыбы, мясо почти не ел. Плюс жара. За первую неделю сбросил там семь кг. Одно время весил 85 кг — на пять меньше, чем в школе! Я не загонял себя в рамки, само собой вышло. А в Москве отношусь к себе строже, но худеть удается с трудом.

— Никто в Португалии сбрасывать вес вас не заставлял?
— За границей в отличие от России никого не волнует, сколько ты весишь. Главное — как себя на поле покажешь. Я играл хорошо, когда у меня больше 100 кг было. И скверно — когда весил 85. Не вижу зависимости.

— С Семиным по этому поводу размолвки случались?
— Он лояльно относился. Мог на сборах посадить каких-то игроков за отдельный, диетический, стол. Но потом ребята шли в соседний бар и преспокойно заказывали сосиски. Кушать-то всем хочется.

— За рубежом многие установки наших тренеров пришлось забыть?
— У нас в футболе самое важное — тренировочный процесс. А там — игра. В Португалии на предсезонке дня четыре погоняют после отпуска, затем набираешь форму через контрольные матчи, работу с мячом. Кроссами и трехразовыми тренировками никто не мучает. Футболистов за границей берегут. Оттого и играют они лет до 35.

ВСЕ МЫ НЕ БЕЗ ГРЕХА

— Какая встреча за последнее время произвела на вас наибольшее впечатление?
— С Игорем Семшовым. Близко познакомились только в «Динамо». Живем в одном номере. Игорь обладает редким качеством — он очень добрый. Вообще, правильный мужик.

— Чувствовали себя когда-нибудь одиноким?
— Нет. Знаю, что родители всегда рядом. У нас доверительные отношения, мы этим дорожим. Я каждый день им звоню из любой точки света. Можно уехать в тайгу, зарыться в муравейник и лить слезы: «О-о, как я одинок!»Разве это выход? Если чувствуешь себя одиноким, надо самому идти на контакт. И не стоит зацикливаться на проблемах.

— После развода с первой женой не казалось, что нужны вы по большому счету только родителям?
— Если женщина уходит от мужчины, то что же — мы должны обижаться на всех женщин? Любой поступок можно объяснить, даже предательство. Потому что для тебя это «предательство», а для нее — нормальный шаг.

— Вы способны простить предательство, измену?
— Это не самое страшное. Человек должен прощать.

— Почему?
— Потому что сам можешь поступить так же.

— И вы так поступали?
— Все мы не без греха…

— Смотрите на собственные фотографии 15-летней давности — грустно не становится?
— У меня почти нет старых фотографий. Так уж получилось.

— Видели свои снимки середины 90-х в одном из последних номеров футбольного приложения «СЭ»?
— Да. Жалко, не нашли фото сезона-90, когда играл в Сухуми. У меня там была такая же прическа, как сейчас. Волосы я не собирал в хвостик, а мочил перед игрой. В матче с «Пахтакором» упали на глаза, я потерял мяч из виду, Шквырин забил гол. После чего Долматов заставил меня подстричься.

— Большая у вас библиотека?
— Не сказал бы. У кого-то под нее отданы целые комнаты. Но серьезные книги не терпят суеты. А выкроить время, чтобы за раз прочесть более десяти страниц, пока трудно. Обычно беру книгу и не обращаю внимания, кто ее написал. Меня привлекает название. Или тема. Люблю историческую литературу. Я и фильмы так же смотрю. Спроси, какое именно кино видел, — не отвечу. При том, что сюжет помню.

— Нет мыслей самому книжку написать?
— Мне предлагают, но я думаю: кому будет интересно читать про вратаря Овчинникова? Одной сотой процента от населения нашей страны.

— Не скажите. У передачи «Школа злословия» с вашим участием был прекрасный рейтинг.
— Может, для многих стало откровением, что на телевидение пришел футболист и оказался способен рассуждать? У нас же все спортсменов дебилами считают. Словно остальное население — профессора и академики. Пьяный дворник рассуждает: «А-а, спортсмен — мозгов нету». Вот это меня бесит.

— Какое у вас образование?

— Среднее. Дважды поступал в малаховский институт физкультуры. Сначала, чтобы армии избежать, но в «Динамо» все равно призвали. Специализацию не сдал, представляете? Думаю, в «Динамо» надавили, чтобы завалить меня на экзамене. Второй раз поступил в 92-м — и бросил. Надоело возить водку преподавателям.

— И остались вы без диплома?
— Получу его обязательно. Высшее образование необходимо для поступления в ВШТ.

КУРС МОЛОДОГО БОЙЦА

— Старший Буш признался: «В 18 лет я прочитал „Войну и мир“, чтобы закалить волю и стать президентом». А как вы закаляли волю в 18 лет?
— В армии. 45 дней в части проходил курс молодого бойца. Не слишком приятные, откровенно говоря, воспоминания. Дикая скукотища и сволочной дебилизм. Я восхищаюсь людьми, которые не отдают своих детей в армию, пусть и с помощью взяток. Для меня эти полтора месяца вычеркнуты из жизни. Как-то зимой заставили долбить ломами траншею. Идет полковник: «Вы что, дебилы, делаете?» — «Капитан приказал». Полковник за голову схватился: «Там кабель, тысяча вольт!» Мы ломы побросали и бегом оттуда.
Или другой эпизод. Подходит лейтенант: «Видишь бочку с битумом? Чтобы не застыл, надо развести огонь». «Где дрова найду?» — спрашиваю. И слышу гениальный ответ: «Прояви солдатскую смекалку». Ушел. Смотрю — рядом деревянный забор. Ну я его весь и спалил. Вскоре лейтенант возвращается. По сторонам оглядывается, затылок чешет: «Чего-то не хватает. А забор где?» «Проявил солдатскую смекалку», — рапортую. Тот в шоке: «Как ты мог?» Потом подумал: «Ну и хрен с ним, с забором. И с битумом тоже». Ну не маразм? Кому нужна такая служба?
А как мне сапоги 47-го размера вручили! Икры у меня здоровые, и сапоги выше них не поднимаются. Резать нельзя — это лишь дембелям позволено. Мне говорят: «Возьми сапоги 47-го размера, и от тебя все отстанут». При том, что у меня 44-й. Еле ходил.

— «Деды» обижали?
— У нас, спортсменов, своя рота была — кто ж нас там обидит? Ну скажут помыть пол — помою. Все так моют. И ты идешь. Удовлетворишь самолюбие старослужащего. Тебя же в конце концов не тряпкой по морде бьют.

— Сына в армию не отдадите?
— Нет. У него латвийское подданство, там с этим делом проще. Служишь год, ночуешь дома. Сейчас у него отсрочка — учится в Америке, в колледже. Если найдет там стоящую работу — думаю, останется. В России молодые специалисты не слишком востребованы.

— Где хранятся вазы от «Огонька», которые вам вручали как лучшему вратарю страны?
— У родителей. Дважды получал этот приз. Должен был и в третий раз, еще до отъезда в Португалию, но подошел человек из редакции: «Извини, не можем мы трижды приз давать. Столько лишь у Льва Ивановича было. Давай Саморукову отдадим, не обидишься?» И потом не раз это повторялось. Пропустишь в чемпионате меньше всех, больше всех матчей на ноль сыграешь — а лучшим другого называют.

— Алексей Смертин предельно четко сформулировал, чего боится в жизни: «Нищеты и импотенции». Вас это не страшит?
— Надо еще умудриться нищим стать. Да и медицина нынче так далеко шагнула, что импотенции бояться не нужно.

— Не встречали футболистов, которые после завершения карьеры оказывались бы на мели?
— Случается. Руки, ноги есть — идут работать. Я, если денег не будет, сяду за баранку да поеду калымить.

— На джипе?
— Джип продам, куплю взамен три «шестерки». Тоже вариант. Лет на двенадцать мне хватит.

— Игроки «Локомотива» начала — середины 90-х бедствуют?
— Нет. Кто тренером стал, кто в коммерцию подался. Дроздов, Косолапов, Елышев еще играют.

— Раньше вы говорили, что не прочь остаться в «Локомотиве» в роли тренера или менеджера. Теперь так вопрос не стоит?
— Думаю, все возможно.

— И не исключаете, что когда-нибудь вернетесь в «Локомотив» — уже не в качестве игрока?
— Может, мне этого и хотелось бы…

Комментарии