В 32 года Мирослав Ромащенко ходит в самых
перспективных молодых тренерах России
«Вот здесь мы проводим свои матчи. А на этих
полях тренируются младшие возрасты, — как
заправский экскурсовод Мирослав Ромащенко
ведет меня по красавцу стадиону имени Игоря
Нетто, рассказывая и показывая все прелести
базы дубля московского «Спартака», в
котором он нынче — главный тренер. — Если
идет снег или дождь, то команда играет и
тренируется на искусственном газоне. Все
предусмотрено, чистая Европа...» Да, стадион
действительно красивый, впечатляет. И со
стилем все в порядке: аккуратный,
компактный, выдержанный в красно–белых
тонах. Вот только попасть на него человеку,
не имеющему спартаковской «корочки»,
проблематично. Все визиты, в том числе и
прессы, должны быть предварительно
согласованы с руководством. Об этом мне,
сердито сдвинув брови, сообщает
устрашающего вида начальник охраны. Сразу
видно, что, как говорят, не кукурузу
охраняет — не зря свой хлеб ест. Правда,
узнав, что журналист пожаловал к Мирославу
Юрьевичу из Минска, сменил гнев на милость,
улыбнулся и вымолвил: «А, ну если из Минска...»
С первого взгляда тренировка напоминает
некое броуновское движение: все бегают,
отрабатывают технические приемы, бьют по
воротам. Однако на самом деле футболисты и
тренеры не делают ни одного лишнего шага,
план занятий расписан буквально по минутам.
Резерв «Спартака» готовится к очередному
поединку, а степень серьезности работы с
подрастающим поколением наглядно
демонстрирует занимаемое командой место в
турнире дублеров — «спартачи» ведут
отчаянную борьбу за первое место. Будто
кнут, подстегивает молодежь зычный голос
Ромащенко.
Он, кажется, совсем не изменился. А ведь,
если подумать, сколько лет минуло со
времени последнего поединка Мирослава в
составе сборной Беларуси! Уж и не верится,
что были времена, когда без него и
представить себе было трудно нашу команду.
Однако судьба, как водится, горазда на
сюрпризы. Вот и Ромащенко на собственном
примере испытал всю крутость ее норова.
Травма перечеркнула не только его карьеру
футболиста, но и направила в совершенно
другое русло всю жизнь. А ведь ему на тот
момент было всего–то 24…
Зато сейчас Мирослав Юрьевич, наверное,
самый перспективный и многообещающий
тренер российской новой волны. 16 декабря
ему исполнится 33, но авторитет его довольно
высок. Спартаковские дублеры никогда не
отличались кротостью характера, однако же
Юрьичу внимают с открытым ртом. «Артем, уже
тренировка закончилась, а ты все никак не
угомонишься, — этот спич адресуется
надежде красно–белых — молодому форварду
Фомину. — Если у тебя так много сил осталось,
мяч бы лучше нашел, а то по трибунам их
шпулять вы мастера». Авторитетный мужик.
Как бы это и меня не заставил круги по
стадиону нарезать, надо бы поаккуратнее с
вопросами…
— Мирослав Юрьевич, а ты посерьезнее стал.
Не то что во времена лихой молодости, когда
речицкий «Ведрич» слыл едва ли не самой
разгульной командой в Беларуси...
— Ха–ха, вот вспомнил. «Ведрич» уже до
моего приезда гулял вовсю. А из меня какой
гуляка — 20 лет всего было. Мы, приезжие, даже
жили отдельно.
— У тебя вроде украинские корни. Как ты
вообще оказался в Беларуси?
— Армия. На Украине возникли проблемы с
учебой и на горизонте светили нерадужные
перспективы — солдатские сапоги и военная
часть. Искал команду, где смогут помочь со
службой. В Речице урегулировали этот вопрос.
— Однако, возвращаясь к теме, в речицких
околофутбольных скандалах мелькала и твоя
фамилия...
— Я припоминаю только случай, когда
подрался с капитаном своей же команды —
Геннадием Шинкаревым. А то, что писали про
какие–то загулы в общежитии, пьянки, драки
— чушь это все.
— А что не поделил с капитаном–то?
— Конфликт поколений. Была группа
футболистов, которые давно в команде. Они
держались, как правило, обособленно. А тут
приехали мы — молодая стая гордых и
перспективных. А как «старики» могут
реагировать, если на их места претендуют
варяги? Вот и повздорили малость.
— «Дедовщиной» попахивает...
— Да нет, какая там «дедовщина»?
Обыкновенная реакция людей, которые
дорожат местом в команде. Ай, чего там
вспоминать, давно это было. Время быстро
бежит. После окончания карьеры успел уже и в
детской спартаковской школе поработать, и
на главные роли в дубле выдвинуться. Раньше
помогал Илье Цымбаларю, потом — Сереге
Родионову, а сейчас вот самостоятельно рулю.
— Переход в «Спартак» оказался ключевым в
твоей жизни. Часто о нем вспоминаешь?
— Я за «Уралмаш» играл, когда летом 1996 года,
приехав на очередной тур первенства России,
встретился с одним из руководителей «Спартака».
Состоялась встреча с Романцевым, подписал
контракт…
— И сразу оказался на позиции
центрального защитника, хотя раньше играл
только в атаке...
— Меня Романцев видел только на позиции
Онопко. Я ведь, как мне кажется, неплохо
владел первой передачей. А в «Спартаке»
всегда ценили центральных защитников,
которые первым пасом могли «отрезать»
группу игроков атаки противника. Это очень
ценное качество. Да и рост у меня
немаленький. Также скоростные качества
всегда были неплохими. Пришлось только
учиться играть в обороне. Было очень тяжело.
Я никогда не уделял внимание игре в защите
ни на тренировках, ни в игре. Пришлось
мучиться, перестраиваться. Однако вскоре
прочно занял место в основном составе.
Вплоть до травмы никому не уступал свою
позицию.
— Ну вот и к теме злополучной травмы
подобрались...
— На протяжении долгого времени хрящ в
коленном суставе деформировался. Я ощущал
боль. Провел много игр на уколах. А когда и
они перестали помогать, лег под нож. Спустя
месяц приступил к тренировкам в общей
группе. Готов был играть, потому и
отправился в Минск, в сборную. В 1998-м матч с
Данией. В первом тайме неудачно приземлился.
И вот…
— Что почувствовал в тот момент?
— Боль. Дикую боль. Но не думал, что все так
серьезно. В Москве прошел обследование.
Оказалось — рецидив травмы колена.
Отправился в Германию, где был срочно
прооперирован.
— Это и был финиш твоей карьеры?
— В 1998–м еще сыграл две игры против
миланского «Интера» в Лиге чемпионов.
Провел пару матчей в первенстве России. А на
сборах в Сочи, где мы готовились к встрече с
мадридским «Реалом», в очередной раз
почувствовал боль в колене. Вот тогда понял:
приехали…
— А в сборную вызов больше не получал?
— Ни вызова не получал, ни звонков не было.
Никто даже не поинтересовался моим
здоровьем. Мне не нужны никакие проводы
красивые, просто в тот момент хотелось,
чтобы по–человечески отнеслись. Зла ни на
кого не держу. А в тот момент думал только об
одном — о возвращении на поле.
— Сейчас колено не беспокоит?
— А ты посмотри, я ведь даже пробежаться
нормально не могу (Мирослав встает и
заметно прихрамывая, пытается ускорить шаг),
хромаю даже при ходьбе. И с каждым годом
становится только хуже.
— Чем занимался после того, как перестал
играть?
— Оперировался и лечился. Потом снова
лечился и оперировался. Ездил ко всем
возможным врачам. У меня была навязчивая
идея, если это так можно назвать, —
вернуться. В Венгрии и хрящевую ткань
пересаживали, пытались нарастить ее на
кость. Но, увы, ничего не помогло. Таким
образом, в 2001 году я окончательно понял, что
мои шансы на чудо стремятся к нулю. Пошел на
поклон к Романцеву. Сказал, что больше не
могу испытывать ни его терпение, ни свое.
— И как Романцев отреагировал?
— Очень сожалел. Он же видел, что я не дурака
валяю, а делаю все для возвращения.
Рассказать график четырех лет моей жизни?
Утром просыпался и ехал на лечение. Потом —
на базу в Тарасовку, где проходил еще один
курс лечения. Потом — бассейн с морской
водой. Затем — тренажерный зал, на пять
минуток домой — и опять по кругу. Каждое
утро смотрел на колено и понимал, что лучше
не становится. Но я был к такому повороту
судьбы готов. Поступил в Высшую школу
тренеров. И с этой «корочкой» явился к
тогдашнему президенту «Спартака»
Червиченко. Договорились, что буду на
первых порах работать с детьми, с пацанами
1988 года рождения.
— И как?
— Ужасно тяжело. Вчера эти мальчишки
подавали мне мячи, а уже сегодня я их
тренирую. Здрасьте, пришел дядя Мирослав
Юрьевич.
— А когда пошел на повышение?
— Летом 2003–го в дубль красно–белых пришел
Илья Цымбаларь, который меня и пригласил в
помощники. Там ребята были посерьезнее.
Психологически было нелегко: мне 29 лет, и я
тренер дубля. А в команде бывшие партнеры.
Не знал, как себя вести. Хотя со стороны
ребят не было панибратских отношений.
Дружба дружбой… А сейчас и вовсе пообвыкся.
— Насколько тесна связь между основной
командой и резервной?
— Самая тесная. Федотов и Родионов бывают
на каждой игре дубля. Практикуется система
поощрения, когда игроков вызывают в главную
команду. Футболисты основы, которые не
попадают в заявку, помогают в матчах
первенства дублеров. Проводятся совместные
тренировки двух команд.
— Мирослав, сейчас у «Спартака» приличная
«банда», дела складываются неплохо. Но 3 — 4
года тому назад на «народную команду» было
жалко смотреть. А тебе было не больно?
— Я и не смотрел. С командой действительно
что–то странное творилось. Мне приходилось
бывать на стадионе, когда мои пацаны
подавали мячи. Старался на поле не смотреть.
Стану где–нибудь в сторонке и жду, пока
матч закончится. Душа болела оттого, что
больше я никогда не ступлю на этот газон в
серьезных матчах.
— А как считаешь, есть шансы у «Спартака»
в нынешней Лиге чемпионов?
— Безусловно. Надо просто в каждом матче
показывать свой лучший футбол. И тогда все
будут спрашивать: а есть ли шансы у «Баварии»
или «Интера»?
— Расскажи о семье.
— С супругой Еленой познакомился еще в
Могилеве. У нас двое прекрасных детишек:
сыну Никите — 10 лет, дочке Диане — 5. Сын
занимается футболом в спартаковской школе.
Играет правого защитника. Супруга
занимается детьми. Я же редко бываю
свободен. Но если выпадает свободная
минутка, ездим всей семьей в зоопарки,
дельфинарий, парки отдыха. Ну и с друзьями
встречаюсь. Их, правда, не так много.
— С братом видишься?
— Иногда созваниваемся. Был недавно у него
на дне рождения. Но не спрашивай меня,
почему Макс ушел из сборной. Я ничего не
знаю…