Вратарь — Александр Филимонов. Шестикратный чемпион России, сыгравший за сборную
полтора десятка матчей, один из которых не забудет никто и никогда.
ШКОЛА ФИЛИМОНОВА
— Кто-то из ваших коллег говорил — когда долго сидишь на скамейке, начинаешь
бояться выхода на поле. Знакомое чувство?
— Нет. Я же в «Москве» не оторван от коллектива. Руководство клуба во всех
интервью подчеркивает, что у нас три равноценных вратаря — Жевнов, Козко и
Филимонов. С основным составом тренируюсь постоянно, за дубль играл. Впрочем,
это, конечно, совсем другой уровень.
— Сегодняшний вратарь Филимонов слабее Филимонова пятилетней, к примеру,
давности?
— Себе нередко задаю этот вопрос. Кажется, слабее я не стал. На тренировках
никогда не сачкую, не имею такой привычки. Вам это, уверен, любой тренер
подтвердит, который со мной работал.
— Так в чем проблема?! Почему два года — в глухом запасе?
— В 2004-м сыграл за «Москву» 26 матчей. Со стороны гендиректора клуба Юрия
Белоуса были порой претензии к моей игре, однако мне продолжали доверять. И на
предсезонке поначалу ничто не предвещало перемен. Два сбора выходил в стартовом
составе, а на третьем внезапно перестал попадать даже в заявку на матч. С того
дня играли лишь Жевнов и Козко.
— Не пытались выяснить у начальства, чем не угодили?
— А смысл? В подобной ситуации хочется рассчитывать на искренний ответ, но нет
гарантий, что его услышишь.
— Вы наверняка перебирали в голове разные версии. Сами на какой остановились?
— Версий и впрямь много, причем некоторые противоречат друг другу. Озвучивать их
не стоит, не располагаю фактами. Это как с договорными матчами — все знают, что
в России они существуют, вот только никому ничего доказать не удается.
— Бывший главный тренер «Москвы» Валерий Петраков — человек эмоциональный. На
вас тоже срывался?
— Один раз, на теории. Считаю, совершенно не по делу.
— Как отреагировали?
— Ухмыльнулся. А от Белоуса крепко досталось после матча в Самаре, в котором я
пенальти «привез» на ровном месте, и мы в итоге проиграли. Но тут все было
гораздо корректнее.
— Руководство «Москвы» уже объявило, что продлевать с вами контракт не
собирается. Где начнете следующий сезон?
— Не знаю. Предложения от клубов поступают, но соглашение пока не подписывал.
Может, вовсе с футболом закончу, если ни с кем не договорюсь.
— Вы серьезно?
— Ударом для меня это точно не станет, морально готов к такому повороту. Правда,
охота еще поиграть, скрывать не буду. Здоровье позволяет, да и соскучился я по
футболу за два последних сезона.
— Чуть более года назад в Москве открылась футбольная школа Александра
Филимонова. Готовите плацдарм на будущее?
— Это идея жены. Аня генеральный директор школы, на ней все организационные
вопросы.
— Не боитесь прогореть?
— Занятия у нас платные, что по крайней мере позволяет окупать все расходы.
— И сколько стоит обучение?
— Четыре тысячи рублей в месяц. В чем главное отличие нашей школы от стандартной
ДЮСШ? Мы принимаем всех желающих. Шанс проявить себя есть у каждого мальчишки.
Пусть не все из них вырастут в звезд, зато сохранят любовь к футболу.
— Вы там часто бываете?
— Раз в неделю минимум. Время от времени провожу с вратарями мастер-класс.
— Интересно, в «Москве» многие знают, что их третий голкипер — самый
титулованный в команде футболист?
— Легионеры — вряд ли. А молодежь, наверное, в курсе. Кто-то из уважения «дядей
Сашей» зовет.
— Снится вам Тарасовка, в которой столько лет прожили?
— Нет. Но в разговорах, конечно, вспоминается.
— Чему в характере Романцева вы особенно поражались?
— Любое его решение принималось на веру безоговорочно. Когда отчислили Тихонова,
думал: значит, так надо. Ведь до этого из состава без объяснения причин убирали
Цымбаларя, Юрана, Мамедова, тем не менее «Спартак» в России все равно оставался
первым. Было в Олеге Иваныче что-то гипнотическое. Вот все твердят: «Лобановский,
Лобановский...» Но Романцев у меня вызывал куда больший трепет. Лишний раз к
двери его комнаты на третьем этаже в Тарасовке подойти боялся.
— В чем-нибудь с Романцевым вы были не согласны?
— Был. Когда после золотого сезона-96 раздавали премии за чемпионство. Мне же,
единственному из всей команды, не дали не копейки. Принесли, помню, ведомость из
бухгалтерии, там напротив моей фамилии стоял ноль. Попросили расписаться.
— Зачем?
— Вот и я не мог понять. Первый раз такое увидел — ведомость с нулем в графе
«начислено». Пошел к Романцеву. В ответ прозвучало: ты, мол, свое заработал уже
в ходе сезона — за счет премиальных. Нигматуллину заплатили, но смешные деньги —
долларов 400 или 500. Все полевые игроки получили почему-то на порядок больше.
Ладно, дело прошлое.
В БОГА НЕ ВЕРЮ
— А что за история была перед матчем Россия — Украина в 1999-м? Накануне игры
вся команда отправилась к батюшке, который специально приехал на базу. Только вы
идти отказались. Почему?
— На такие мероприятия старался не ходить — что в «Спартаке», что в сборной.
Если пытались уговаривать, это вызывало отторжение. Не верю я в Бога.
— В церковь вообще ни ногой?
— Молиться, свечки ставить туда не хожу. Могу зайти по случаю. Например, когда
крестили дочку. Или в Элисте из любопытства заглянул в буддийский храм, куда
ездили на экскурсию с «Ураланом». А в Ереване со сборной посещали армянский
монастырь.
— Говорят, у любого атеиста рано или поздно наступает в жизни момент, когда с
губ невольно слетает: «Господи, помоги!»
— У меня не было. Иногда, если вдруг что-то случается, проскальзывает: «О боже!»
Но это идет как обычная бытовая фраза.
— За которой ничего не стоит?
— Абсолютно.
— После матча с Украиной кто-нибудь упрекнул вас, что зря не пошли к батюшке?
— Нет. Никто на этом внимание не заострял. Все знали мое отношение к таким
вещам.
— Газеты бросили читать после 9 октября?
— И газеты долго в руки не брал, и футбол смотрел без звука. Но произошло это не
сразу после матча. Сейчас мало кто помнит, но в первый момент критики особой не
было. Наоборот, я стал какой-то суперпопулярной личностью. Меня забрасывали
приглашениями на различные ток-шоу и передачи, не имеющие отношения к футболу.
Был буквально нарасхват. Потом волна эта сошла и полилась грязь. Чего про меня
ни писали! Тогда-то и появился этот штамп, который преследует уже семь лет: гол
Шевченко якобы надломил психологически Филимонова. А когда состоялась жеребьевка
отборочного турнира ЧЕ-2004, отмечали, что именно из-за моей ошибки наша сборная
угодила не в ту корзину.
— Раздражает?
— Меня мало что может вывести из себя. Отношусь как к данности. Другое удивляет.
Впоследствии еще трижды становился чемпионом России. В сезоне-2000 в Лиге
чемпионов «Спартак» пропустил всего три гола — меньше всех на групповом этапе.
Однако об этом все уже забыли.
— Это ж какую надо нервную систему иметь, чтобы той же зимой с
барышней-корреспондентом и телекамерой идти к тем самым лужниковским воротам и
показывать всей стране, как пропустили гол от Шевченко!
— Помню, помню. Это еще на первой волне было… А дальше кому-то хотелось
представить все так, будто Филимонов закончился как вратарь.
— Когда Романцева после Euro-2000 спросили, с чем для него будет
ассоциироваться этот турнир, он ответил: «9 октября. Лужники. Гол имени Саши
Филимонова...»
— В разговоре со мной Романцев к матчу с Украиной никогда не возвращался.
— Как вы провели следующий день?
— Рядовым, конечно, я бы его не назвал, но и каким-то необычным тоже. Не было
такого, чтобы пелена застилала глаза или что-то в этом духе. О чем думал, что
делал — честно, в памяти не сохранилось. Через неделю «Спартаку» предстоял
ключевой матч с «Локомотивом» в борьбе за чемпионство, и волей-неволей пришлось
переключиться на него.
— На улице говорили неприятные вещи?
— До сих пор говорят.
— В лоб кому-нибудь хотелось двинуть?
— Жена у меня более эмоциональная, она в таких случаях закипает. А я в жизни
придерживаюсь позиции: «На каждый роток не накинешь платок». К тому же в лицо
гадости сказать ни у кого духа не хватает. За спиной — пожалуйста. Или в толпе с
трибуны что-нибудь крикнуть. С этим тоже свыкся. Даже когда за дубль «Москвы»
играю, за 90 минут от болельщиков других команд хоть раз услышать фамилию
Шевченко — само собой разумеющееся. Могу кстати, успокоить всех недоброжелателей
— моего племянника зовут… Андрей Шевченко. Ему год и четыре месяца. Вижусь с
ним ежедневно. Так что никакой аллергии на эту фамилию у меня нет.
— А с украинским форвардом Шевченко общались после того гола?
— На базе в Конча-Заспе встретились как-то. Поздоровались и разошлись.
В КИЕВЕ ПЕРЕСТРАХОВАЛИСЬ
— Ваш переезд в Киев для многих стал шоком. А для вас?
— Герман Ловчев рассказывал, что находился в шоковом состоянии, после того
как «Спартак» продал его в «Уралан». Похожие чувства одолевали при переходе из
«Спартака» в «Торпедо» Сашу Ширко. Их в клубе просто ставили перед фактом. У
меня все было иначе. Едва сказал Романцеву, что хочу уехать за границу, как
очутился на лавке. Поэтому вариант с киевским «Динамо» казался самым удачным.
— Романцев вслед попрекнул: Филимонов уехал, ни с кем не попрощавшись.
— Да я вещи с базы забрать не успел! Слишком быстро и неожиданно все получилось.
Вечером еще тренировался в Тарасовке, ничего не решив, а днем уже пришлось
улететь в Киев. В одном из своих первых матчей за «Динамо» был занятный эпизод.
Ловлю мяч, автоматически замахиваюсь, чтобы кинуть его кому-то из партнеров,
и… рука повисает в воздухе. Бросать некуда. Вижу спины защитников, которые
бегут к центру поля и ждут, что с ноги выбью мяч. И меня словно молния пронзила:
все, это не «Спартак». Другая команда, надо привыкать.
— Что помешало выиграть конкуренцию у Шовковского?
— А конкуренции как таковой не было. Лобановский однажды мне открытым текстом
сказал: «Играть будет Рева, потому что нам необходимо готовить вратаря для
сборной Украины». А через полгода выздоровел Шовковский. Наигрывали уже двух
вратарей сборной.
— Зачем же покупали вас?
— Шовковский получил тяжелую травму перед матчами со «Стяуа» в третьем
отборочном раунде Лиги чемпионов. «Динамо» стремилось попасть в групповой турнир
Лиги, а в Реве, судя по всему, у тренеров были сомнения. Взяв меня, они
перестраховались. Я помог команде пройти «Стяуа», после чего сыграл пару матчей
— и оказался дублером Ревы.
— Жалеете, что поехали в Киев?
— Ничуть. И о городе, и о клубе остались добрые воспоминания. Массу полезного
почерпнул в работе с Михаилом Михайловым, отвечающим в «Динамо» за подготовку
вратарей.
— Чужим себя не чувствовали — для тех же болельщиков? «Москаль приехал...»
— Удивительно, но таких выкриков не слышал. По части доброжелательности ощутил
разницу с Россией. Я ждал совсем другого.
— Чего?
— Свиста. Оскорблений. А вместо этого меня поддерживали изо всех сил.
— Перед первым матчем за Киев колени не тряслись?
— У меня они раз в жизни тряслись. Причем, в прямом смысле, била самая настоящая
дрожь. Я еще играл за «Текстильщик», и предстоял матч в Нанте. Колени тряслись и
в раздевалке, и на разминке, но как свисток раздался — в секунду все
прекратилось. Будто гипноз.
— Свисток, надо думать, не финальный?
— Нет, конечно. Я тогда удачно отыграл. Потом пытался понять: почему трясло?
Наверное, из-за трибун. Да и игра того «Нанта» произвела огромное впечатление.
— После какая-то команда так же удивляла?
— Да.
— Какая?
— «Спартак». Больше никто.
— Депрессия вам знакома?
— Скорее — нет… Смотря что понимать под этим словом.
— Ситуацию, в которой хотелось бы уменьшить коллекцию водочных бутылок.
— Ух, вы вспомнили! Надо из интернета вычистить все про водку. Да, когда-то,
давным-давно, собирал из интереса экзотические напитки. Привозил из разных
стран. Недолго это длилось.
— И ушло по назначению?
— Разумеется. Но лучше о футболе говорить, чем о водке.
— Вы всегда с утра знали, как сыграете вечером?
— Никогда не знал. Про вратаря Филимонова говорили разные слова — «великий»,
«самоуверенный». Мне было странно. Я же продолжал волноваться, как и прежде! На
предматчевом сборе волнение было! Необычное чувство: словно аккумулируешь
энергию, чтоб выплеснуть на поле…
ВАРЕНАЯ КРОВЬ
— В Элисту перебрались, поняв, что в Киеве нет смысла оставаться?
— Меня все устраивало, кроме одного: я не играл. Да, съездил на просмотр в «Генк»,
но большого желания покидать «Динамо» не было. Когда с Бельгией не сложилось,
никакого расстройства не испытал. Готовился к сезону, работал вместе со всеми.
— И тут прилетел Илюмжинов на своем самолете?
— Позвонил. И мне передали: есть вариант переехать в Элисту. Долго не
раздумывал, через три часа был в аэропорту. Рассуждал так: Павлов — тренер
сборной. Буду на виду и у него, и у Романцева. Опять же игровая практика, в
Киеве на это шансов было мало.
— Не думали, что «Уралан» — тот же МММ, только с футбольным мячом?
— Если бы я знал обо всех подводных течениях, подписал бы контракт на срок
поменьше. Не на полтора года.
— При том, что с Павловым у вас отношения сложились не самые добрые. Был
момент, когда Сергей Александрович прямо вам сказал: «Наши отношения
прекращены...»
— Это было намного раньше. После этого мы в сборной встречались, общались
спокойно.
— К вопросу о Павлове: многие знают о том, как вы попали в «Спартак».
Приехали в офис ПФЛ на Солянке, случайно столкнулись с начальником команды
Жиляевым и получили приглашение. Мало кто знает, зачем вы туда приезжали…
— Я на сборах встретил Виктора Навоченко из «Текстильщика», у него были
проблемы с контрактом. Решал через КДК. Выяснилось, что один вариант контракта
был в клубе, а другой, с поддельной подписью игрока, лежал в Лиге. В
«Текстильщике» такие номера проходили. Вот и отправился проверять подлинность
собственного автографа. Все было нормально, но уже спустя несколько минут это не
имело никакого значения.
— Как в Элисте не сошли с ума от скуки?
— Может быть, сошел — откуда вы знаете?
— С какими-то пастухами доводилось вам в футбол играть.
— Поначалу никто из футболистов не хотел принимать участие в этом мероприятии по
поводу предвыборной кампании Илюмжинова, но пришлось. 1 сентября, праздник, дети
выступали, какая-то команда с первенства района… Начали играть. Пылища такая
стояла, что потом все черного цвета были, одежда не спасала. Носки выбросил,
стирке не подлежали. А кормили нас как?
— Как?
— Вареной кровью. Внутренностями барана — это в Элисте считалось деликатесом.
Преподносили как самым дорогим гостям.
— Ели?
— Какой-то кусочек отломил…
— Дикого в «Уралане» было много? Тот же звездочет при команде.
— Да уж. Я не знаю, в какой период он появился, — по-моему, после Павлова.
Заглядывал в команду, составлял ребятам гороскопы. Определял что-то по звездам.
С его подачи я и был выведен из состава.
— Кирсан Илюмжинов рассказывал: «Звезды сошлись так, что нужно ставить в
ворота Окрошидзе».
— Вот-вот. У этой истории было начало. В Лужниках проигрывали «Торпедо» после
первого тайма 0:2. В перерыве в раздевалку зашел Шалимов, что-то сказал по игре,
а следом этот самый звездочет. Тоже начинает рассказывать, как нам играть. Я,
капитан команды, не выдержал — в грубой форме попросил замолчать. После чего
оказалось, что для меня звезды не сходятся.
СЕМЕЙНАЯ ТАЙНА
— Историю знакомства с женой Аней не расскажете?
— Это наша семейная тайна. Мы уже восемь лет вместе.
— Жена спортсмена — громоотвод? Ваши неудачи принимает на себя?
— Все спортивные моменты жизни оставляю за порогом. Душевное неспокойствие
близким не показывается.
— Диссертацию жены читали?
— Нет. Название не припомню, но что-то связанное с состоянием аффекта.
— Мы вам напомним. «Убийство в состоянии аффекта». Уголовные дела ваша
супруга вела?
— Не вела, а работала как адвокат. Аня какое-то время была в
«Торпедо-Металлурге» юристом. Попала в этот клуб раньше меня, в 2003-м. Затем
ушла в декретный отпуск. Еще как агент она занималась моими трансферами с
Киевом, «Ураланом» и «Москвой». Приезжала в клуб, общалась с президентом.
— Смотрели на нее, наверное, с некоторым недоумением?
— Да. К женщинам в футболе существует предубеждение.
— «Подкаблучником» вас не называли?
— Наоборот, говорят, как это замечательно — когда дела ведет жена.
— Работой ее были довольны?
— Да. Но сейчас моим трудоустройством занимается и она, и другие люди. Так
сказать, настоящие агенты.
— Почему вы без обручального кольца?
— Видите, какие пальцы? Вратарские!
— Сломанный мизинец — о чем память?
— Сломал перед чемпионатом мира, на первой же тренировке в Бору. Уверен был, что
просто выбил. Только вернувшись из Японии, поехал в ЦИТО. Доктор Орлецкий
посмотрел, без всяких снимков определил: «У тебя же перелом!»
— Рука не опухала?
— Нет. Но палец остался кривым. До Маслаченко мне далеко, но выбиты все. Кольцо
мешает, больно даже с людьми здороваться.
— Этот брак для вас, кажется, второй?
— Второй.
— С первой женой жили когда-то в Тарасовке?
— Да.
— Романтическая у вас была юность. Играя за «Факел», каждый месяц из Воронежа
летали к невесте в Йошкар-Олу.
— Было такое. А насчет Тарасовки — по моему, я был последним игроком, жившим на
базе с женой. Потом ребятам стали снимать служебные квартиры. Год мы там
провели.
— Для кого-то развод праздник, для кого-то — трагедия. Для вас?
— Вы имеете в виду сам развод? Или все, что ему предшествовало? Отвечу так: я
познакомился с Аней. Вместе с ней жил. И это было счастьем, праздником, — на
фоне которого развод воспринимался как рутина. Никакой трагедии.
— Дети от первого брака остались?
— Есть ребенок.
— Общаетесь?
— Нет.
— Первая жена вернулась на родину?
— Понятия не имею. Отдал ей московскую квартиру, выплачиваю алименты, и все.
— В 33 года семья не заменяет друзей?
— Без друзей невозможно. Вот недавно встречался с воронежским товарищем, с
которым не виделись лет десять.
— Бесков как-то сказал: «С этим футболом совсем запустил дружбу».
— Я тоже. В команде с кем-то проводишь уйму времени. Как было в «Спартаке» с
Максимом Бузникиным или Андреем Сметаниным. Постоянно были рядом. А жизнь
развела — и созваниваемся реже, и почти не встречаемся.
ДУБИНКОЙ ПО СПИНЕ
— Говорят, для некоторых вратарей штанги — живые.
— Знаю вратарей, которые с ними разговаривают. Я не такой, можно
подурачиться, но колдовство — не для меня.
— При этом наверняка за вами идет с юности по жизни масса примет.
— И все «работают», ни одну не забраковал. Нет, вспомнил отмененную примету:
больше не собираемся на базе за два дня до матча. Шучу.
— Наверное, одна из примет: в день матча «Спартака» не садиться за руль
чужого автомобиля. Можно получить милицейской дубиной.
— Да, был инцидент на игре «Спартака» с «Нантом». Я тогда только пришел в
«Спартак», в Москве был человеком новым. Валера Шмаров в тот день попросил
перегнать его машину из Тарасовки на стадион «Локомотив». Поставил автомобиль на
стоянке, а сам угодил в толпу фанатов. Сейчас вспоминаю: давка, народ внезапно
начинает рассыпаться, я, как человек не вполне понимающий происходящее,
замешкался. И получил пару раз по спине.
— Оглядываться не стали?
— На что там оглядываться?! Надо было скорее в толпу затесаться, не огрести еще.
Хорошо, без синяков обошлось.
— В дальнейшем с московской милицией соприкасались?
— По мелочи. Как правило, с ГАИ. Некоторые узнают, таким достаточно календарика
или вымпела. Хотя кто-то из футболистов ехал, его гаишник остановил. Парень
говорит — я, мол, из «Сатурна». Гаишник в ответ: «А я с Марса». В Киеве
представился постовому футболистом — так тот в два раза больше денег взял.
— Вы, кажется, историческую литературу уважаете?
— Очень люблю. Вот эта привязанность осталась.
— Сейчас что читаете?
— Сейчас, как ни странно, ничего. Впрочем, нет, старшей дочке читаю на ночь
энциклопедию, вся история, начиная с древних времен. Про индейцев — так
увлекательно, честное слово! Я критически отношусь ко многим вещам в истории, и
мне любопытно было взяться за «Новейшую хронологию».
— Критически — это как?
— Человек, описывающий события, чем-то руководствуется. И у меня возникают
вопросы. Еще Лев Гумилев писал: воюют два государства. Одно проигрывает. Историк
из лагеря проигравших рассказывает о войне по-своему, победитель видит все
совершенно другими глазами. Интересно сравнивать.
— Гумилева сложно было читать?
— Сложно. Я взял «Биосферу и этногенез» с собой в Японию, на чемпионат мира, — и
поначалу это был караул. В самолете вцепился в книгу, буквально заставлял себя
читать. Потом в терминологии и смысле чуть освоился — осилил. Мне никто такую
литературу не советовал, сам к этому пришел. По молодости детективы уважал, но
надоело. Заканчиваются одинаково: всех разоблачат, преступника найдут.
— Лучшая книга, побывавшая в ваших руках?
— Когда мне говорят о чем-то «самом-самом», у меня впечатление противоположное.
Важно дойти своим умом. Вот Гумилев очень нравится, от Пикуля большое
впечатление. Особенно незаконченная его вещь про Сталинградскую битву. А для
развлечения прочитал все «Дозоры».
— У Шовковского одна вычитанная фраза перевернула сознание. Звучала она так:
«Ни одно желание не дается нам без возможности исполнения». У вас такого не
было?
— Было. В «Спартаке» я почувствовал, что дух победителя — это не пустые
слова.
— Часто в жизни сталкивались с обманом?
— Часто — это, по-вашему, с какой периодичностью? Раз в месяц? Или в год? А если
серьезно — конечно, обманывали.
— У Аленичева давным-давно приятель угнал автомобиль. Вас так знакомые не
радовали?
— Мои случаи проще — связаны с невыплаченными деньгами. Но я такой по натуре —
доверяю исключительно близким. Остальным внутренне даешь право на ошибку.
Нехорошим поступкам после этого не удивляешься.
— Близко к себе не подпускаете?
— Не подпускаю. Когда ты готов к тому, что с тобой поступят нечестно, менее
обидно. В середине 90-х меня, например, обманул Толстых.
— Каким образом?
— Я собирался уходить из «Текстильщика», вызывался в молодежную сборную. Играли
отборочный матч на стадионе «Торпедо», и Толстых меня оттуда повез на «Динамо»,
в свой офис. Договорились о переходе. Я в Камышине, объявляю Павлову:
расстаемся, ухожу в «Динамо».
— А дальше?
— Нам должны были выдать по контракту автомобили, «Жигули-2199». Так я, как
Толстых научил, от машины отказался.
— Почему?
— Толстых предупредил: «Тогда совсем другой коэффициент при переходе будет». И
добавил: «До Нового года непременно позвоню». До сих пор жду… Всю мебель в
камышинской квартире распродал, все вещи. Уехал в Йошкар-Олу, весь отпуск
просидел возле телефона. Новый год прошел — тишина.
— Что сделали?
— Сам набрал номер Павлова. «Возьмите меня обратно». И вскоре опять тренировался
с «Текстильщиком».
СОСТОЯНИЕ АФФЕКТА
— Черчесову вратарская реакция помогла в жизни. Знаете этот эпизод?
— Когда спартаковский автобус попал в аварию на Ярославском шоссе? Слыхал.
Мне вратарские навыки по жизни не помогали, но спортивные — случалось. В родном
Кишиневе, бывало, ждешь автобуса на остановке и начинаешь тихонечко идти до
следующей. Тут автобус показывается — и тебе надо успеть добежать. Я успевал.
Силовая подготовка помогла совсем недавно. В моего младшего пса вцепился
стаффорд, прямо в складку у шеи. Я умудрился удержать свою старшую собаку
ротвейлера, при этом за заднюю лапу оттаскивал младшую. Метров десять, если не
соврать, тащил их, а заодно того стаффорда и его упирающегося хозяина. Когда все
закончилось и у всех языки набок повисли, я посмотрел — где схватка начиналась,
и где мы оказались. Тогда узнал, что такое состояние аффекта. Еще чуть-чуть,
если бы не удержал ротвейлера, была бы страшная картина, море крови и груда
костей. Что мои порвут ту собаку, не сомневался, но стаффорд тоже мог
покалечить.
— Поразились собственной силе?
— Вот именно. Судите сами: псы по 50 килограммов, хозяин… Я кричал ему: «Бей
своему псу между ног!» Собака от боли теряет хватку. Первый прием, чтобы разнять
животных.
— Сами дрались?
— Давно. Правда, случай, о котором сейчас вспомнил, был предпоследним. Меня
пригласили в команду «Заря» Бельцы. А накануне в школьной команде повздорили в
раздевалке, обычная пацанская ссора. Сцепился с другим вратарем, он был помощнее
меня. И в новую команду я прибыл с квадратным носом.
— Вы сказали, этот момент был предпоследним?
— Да. Года два назад подрался в собственном дворе. Не разъехались. У нас проезд
узкий, мужику сдать назад чуть-чуть, а мне, чтобы выехать, — через весь двор
задним ходом пилить. Ору ему: «Ты что встал?!» Выскочил он из машины, начал на
меня прыгать. Пришлось макнуть его в сугроб пару раз. Я торопился на медкомиссию
в диспансер. Там уж ребята говорят: «Что стряслось? У тебя водолазка порвана».
По кабинетам ходил с оторванным воротником. «С „мерседесом“ не разъехался?» —
спрашивали. «Нет, — отвечаю, — с „нексией“. Ядовито-желтого цвета». Все
хохотали.
— Вы можете назвать себя «сильным человеком»?
— Я бы переформулировал — назвал бы себя «психологически устойчивым». Было много
моментов, когда мог броситься в крайности, но устоял. Не шарахался. Не махнул
рукой, не вскипел, не поддался эмоциям.
— Многим целой жизни не хватит, чтобы пережить столько, сколько вы успели к
тридцати с небольшим годам.
— Понимаю. Как мне говорил доктор Васильков: «У вас, спортсменов, колено
сгибается столько раз, сколько у других за пять жизней...» С детства мечтал быть
футболистом — и счастлив, что играю. Как был простым человеком, таким и остался.
Мне на днях задавали вопрос: не угнетает ли, дескать, что был очень популярным,
узнаваемым, а сейчас все изменилось?
— Что ответили?
— Ответил, что совершенно не угнетает. Сроду не стремился к популярности.
— В вашем возрасте футболист учится считать каждую копейку?
— Теперь не так отношусь к деньгам, как пять — десять лет назад. Скорее вложусь
в бизнес, чем в собственные развлечения.
— Возраст от 30 до 40 — критический для мужчины. Многое в своей жизни хочется
изменить. Вам хочется масштабных изменений?
— Вы о кризисе среднего возраста?
— Да.
— А что мне, собственно, менять? Я занимаюсь любимым делом. У футболиста
неизбежно начинается «другая жизнь» после 35 лет, и этот момент сам придет. Не
следует его торопить.
СИЛОВАЯ СТАНЦИЯ
— Вы играли со многими знаменитыми футболистами. Чьими возможностями
восхищались?
— Шмейхелем в 92-м году. Из тех, с кем сталкивался близко, — пожалуй,
Цымбаларь. Юрка Никифоров — настоящий атлет, картинка. Смотрел на Радимова еще в
ЦСКА, думал — фантастический игрок. На тренировке молодежной сборной Кечинов
меня сразил одним финтом. Вышел на ворота, я ждал удара — а он вместо этого даже
не подсек, бросил мяч носком надо мной. Бесподобная техника.
— А у некоторых ваших знакомых футбольная судьба не сложилась. За кого
обидно?
— За многих, кто ушел из «Спартака». И кого «ушли». Могли бы играть и играть.
— Как в «Спартаке» расставались с футболистами? Объявляли команде — или
человек просто исчезал, будто вовсе не было?
— Чаще всего узнавали из газет.
— Хоть кому-то, уезжающему из клуба, устроили проводы?
— Аленичеву. Больше никому.
— Когда завершите карьеру, чего футбольного вам будет не хватать?
Тренажерного зала?
— Только не его — у меня дома есть тренажерный зал. Силовая станция. На ней и
скамья, и штанги, и блок, и перекладины.
— У вас четыре комнаты — как умещаетесь? Вы, жена, двое детей, две огромные
собаки плюс силовая станция...
— Станцию в коридоре поставили. Еще беговая дорожка есть. А чего футбольного
будет не хватать, зависит от того, в каком качестве я останусь в футболе. Мне
очень хочется остаться.
— Почему поселились в Химках?
— Из меркантильных соображений. Там жилье стоило дешевле, чем в Москве, раза в
два. Для жены удобный район, она из Лобни.
— Вы, обеспеченный человек, с именем, селитесь за чертой города. Кто ж тогда
покупает квартиры в Москве?
— Я бы не назвал себя «обеспеченным человеком». Разве что в последнее время
футболисты стали прилично зарабатывать. Когда покупал квартиру в Химках, в
2000-м году получал на среднем уровне. В золотые для «Спартака» времена в
некоторых наших командах платили лучше.
— Недавно Александр Заваров рассказывал в интервью «СЭ», как ехал с семьей
через Польшу, остановили его бандиты и отняли машину. Вы с криминалом в жизни
близко сталкивались?
— В детстве. Шел на тренировку в Кишиневе, и у меня отобрали сумку с вещами.
Но самое интересное было потом. Произошло это зимой, вскоре ребят поймали и
летом вызвали меня на суд. Они награбили прилично. А я за полгода вытянулся на
восемь сантиметров. Судья говорит: «Филимонов, встаньте!» Поднимаюсь. У судьи
круглые глаза: «И вас ограбили?!» Я молодой еще был, застенчивый. Да, говорю,
ограбили, только я немножко подрос. Ребята на скамье подсудимых тоже понять не
могли, кто это встал — такого здоровяка не помнили.
— Вернуть бы все лет на пять назад — какую ошибку не повторили бы?
— Лучше на семь.
— Хорошо, на семь. Так какую?
— Если вы опять вспоминаете матч с Украиной, то, понятно, поставил бы кулак, и
мяч ушел бы на угловой. Не повторил бы элементарную техническую ошибку. Вот в
личной жизни и в вопросах с переходами из клуба в клуб ничего не менял бы.
Оставил бы и Киев, и «Уралан», и «Москву».
— За последние два года вы в «Москве» отрезаны от премиальных. Правильно?
— Правильно.
— Потеряли кучу денег. Так?
— В прошлом году вспоминал слова Папанова из комедии: «Шоб ты жил на одну
зарплату...» Иногда я попадал в заявку, имел некоторое отношение к премиальным.
Но верно кто-то подметил: на поле о деньгах не думаешь. Я даже не смогу
вспомнить матч, за который получил самые большие премиальные.
— Родители где живут?
— В Йошкар-Оле осталась квартира, но отец работает в Альметьевске директором в
детской школе. Движемся параллельными курсами: он директор футбольной школы, я —
хозяин.
— После такой карьеры вы сохранили способность удивляться футбольным
новостям?
— Да. Показывали по телевизору чемпионат по пляжному футболу. Смотрел, как
бразильцы бьют через себя, — красота! Или вычитал, что в «Челси» взяли шведского
вратаря Хедмана, который год нигде не играл. Чудно!
— Подарки от фанатов остались в вашем доме?
— Конечно.
— Виктор Онопко нам рассказывал, что ему с зоны привозили поделки зэков.
— Для меня тоже зэки вырезали из хлеба футбольные фигурки. Жаль, не сохранились.
Сохранился спартаковский шарф — мне его бросили с трибуны. Знакомый матрешек
вырезает, так прислал набор: самая большая матрешка с моим лицом, а дальше весь
состав «Спартака».
— И Олег Иванович?
— Нет, только футболисты.
— Когда-то Татьяна Тарасова дала определение счастья: «Это когда ты можешь
пить, курить и работать как лошадь». Так и есть?
— Это не счастье. Это — здоровье.
— Что тогда счастье для вас?
— Не знаю, слишком сложный вопрос. Сейчас я себя абсолютно счастливым не
чувствую.
— Чего не хватает?
— Игр. Но я еще сыграю.