Бop. Загородная резиденция российской сборной. Номер 77 на втором этаже отеля, именуемый командирским. Именно в нем начиная с девяносто девятого года ломали голову над тем, как поднять главную команду страны такие светлые умы, как Олег Романцев и Валерий Газзаев, Георгий Ярцев и Юрий Семин. Теперь вот черед Хиддинка. Накануне он весь день принимал поздравления — по случаю своего 60-летия. Да и сейчас об этом праздничном событии то и дело звонками напоминает мобильник.
Голландец приветлив, улыбчив, бодр — какие мои годы! Только-только дал дежурную пресс-конференцию, на которой вежливо ответил на все ожидаемые, словно зимние холода, вопросы — и про молодежь, и про дружбу с Мутко, и про светлое будущее, которое непременно придет вместе с новыми полями. Дипломат! С журналистами он общался около часа, но мог, если бы потребовалось, и больше: вот оно, европейское воспитание. Более того, когда после пресс-конференции Александр Бородюк передал Хиддинку просьбу корреспондента «СЭ» об интервью, в котором, согласно рубрике, не должно быть ни слова о футболе, согласился без колебаний: «Даже и не припомню, чтобы в разговоре со мной кто-то не касался футбольной темы. Но давайте попробуем».
— Можно ли считать, что вы уже освоились в России?
— Вполне. Позади почти четыре месяца работы, и я практически ко всему уже привык. Хотя, если откровенно, не думал, что все произойдет так быстро и безболезненно. Спасибо людям, которые меня окружают: Алексу Бородюку и Игорю Корнееву, сотрудникам федерации, вашим коллегам-журналистам. Все они открыты, доброжелательны и готовы прийти на помощь. Это придает уверенности, которая так необходима человеку, оказавшемуся в незнакомой стране. Знаете, даже прогуливаясь по улицам, я не испытываю теперь ощущения одиночества. Это первый признак того, что ты становишься в новой жизни своим.
— Наверное, здесь еще и опыт помогает?
— Безусловно. Тренерская профессия такова, что порой просто не знаешь, куда тебя завтра забросит судьба. И надо быть готовым к любым переменам. Если же они случаются, то дальше все зависит от тебя самого, от того, насколько ты готов воспринимать окружающее. К примеру, я никогда не принадлежал к тем, у кого вне работы повышенные запросы. И это очень помогает.
— А где адаптация проходила сложнее всего?
— Не поверите — в родной Голландии. Имею в виду адаптацию профессиональную. Когда в 95-м пришел в сборную, то столкнулся с футболистами, которые лучше меня знали, как их надо тренировать, какую тактику применять. Пришлось оставить в команде лишь тех, кто принимал мою точку зрения и думал не только о себе. Впрочем, прошу прощения, мы же договорились не касаться футбольной темы. Но суть вы поняли: иногда почувствовать себя своим в команде бывает сложнее, чем в чужой стране.
— О работе в Корее вы вряд ли скажете подобное.
— Это было потрясающее время! Вот где условия для истинного творчества оказались просто идеальными.
— Корейский язык пробовали освоить?
— И не пытался, поскольку быстро понял, что на это могут уйти все силы. Шучу, конечно. Просто не было необходимости. Напротив, я предложил игрокам изучать английский. Но на сборах мы тренировались по два-три раза в день, и на язык у них практически не оставалось времени. Хотя к моменту нашего расставания некоторые из особо упорных уже совсем неплохо понимали меня без переводчика.
— Тогда почему, приехав в Россию, вы решили освоить русский?
— Потому что мне давно был интересен язык Достоевского, Чехова, Толстого. Теперь разговорник и учебник постоянно со мной. Замечу, что в сравнении с испанским, английским, французским и немецким, которыми я владею, русский оказался самым сложным. Тем не менее мой преподаватель в Голландии считает, что я не безнадежен и делаю успехи.
— Вы лучше усваиваете уроки, когда их дает мужчина или женщина?
— Вы меня обижаете: конечно, женщина. Во-первых, женщины более терпеливы. Во-вторых, я еще не так стар.
— И каковы на сегодня ваши успехи?
— Дело движется. Хотя не так быстро, как хотелось бы. Но кое-что уже понимаю и стараюсь при любом удобном случае пользоваться теми фразами, которые успел выучить. В этом плане очень помогает то, что я живу в отеле. Там постоянное общение неизбежно.
— Идея поселиться в «Арарат Хайятт» принадлежит вам?
— Да. В Корее я тоже жил в такой гостинице и чувствовал себя очень комфортно. Когда узнал, что «Хайятт» есть и в Москве, решил остановиться именно там. К тому же этот отель расположен в самом центре, который безумно красив.
— А не было мысли предпочесть квартиру в том же центре?
— Тогда пришлось бы самому покупать продукты, убирать, готовить, мыть посуду. Все это я не слишком люблю.
— Значит, кухонное творчество не для вас?
— Не совсем так. Дома я не прочь постоять у плиты. Готов даже поделиться с вами одним сложным рецептом. Сначала разогреваете сковородку на медленном огне. Затем кладете кусок масла. Разбиваете одно яйцо, потом второе. И здесь наступает самый сложный момент: главное — не пересолить и не пережарить то, что готовишь. Кстати, как это называется по-русски?
— Яичница.
— Вот-вот. Я учился делать ее под руководством жены Элизабет, которая владеет массой кулинарных тайн. Корнями она из Суринама, где хорошая кухня в традициях. Знали бы вы, как она готовит самое популярное на ее родине блюдо «роти»! Это что-то вроде плова, который мне так понравился в московском ресторане «Узбекистан», — рис, курица, овощи.
— А что чаще всего готовит Элизабет по вашей персональной заявке?
— Что-нибудь итальянское — спагетти, пасту. Все это я очень люблю.
— В Корее довелось попробовать что-нибудь экзотическое?
— Намекаете на собак? Честно признаюсь: аппетита они у меня почему-то не вызывали. А так почти все корейские блюда были овощными, что меня устраивало еще и с профессиональной точки зрения: не болела голова по поводу того, что игроки наберут лишний вес. В Австралии с этим было сложнее, поскольку там кухня прежде всего мясная и рыбная.
— А как вам русский стол?
— Он сразу же потряс меня своим обилием. Без колебаний присудил бы Нобелевскую премию тому, кто первым приготовил борщ. А какое роскошное мясное ассорти нам однажды подавали в ресторане! Одно воспоминание о нем рождает зверский аппетит. Ваша кухня мне очень нравится. А вашим людям нет равных по гостеприимству.
— А выпить предлагают?
— Постоянно. Но всякий раз вежливо отказываюсь, объясняя, что на работе не пью.
— Даже в холода российской футбольной осени?
— Есть масса способов, как не замерзнуть и без водки. Зато появляется реальный шанс сохранить здоровье. Если честно, мой максимум — пара бокалов вина за ужином. Предпочитаю испанские Ribeiro, Rioja, из винограда Syrah, которыми люблю угощать тех, кто бывает в моем доме.
— И как часто вы принимаете гостей?
— Мы с Элизабет им всегда рады, но приглашаем к себе только близких друзей.
— Юрий Никифоров, поигравший в Голландии, рассказывал, что в вашей стране, прежде чем прийти в гости, созваниваются чуть ли не за неделю и подробно оговаривают, кто и что должен принести к столу. Это что, национальная традиция?
— Именно так. Голландцы по натуре несколько замкнуты и весьма щепетильны. Отсюда и подобные привычки. У вас, знаю, все иначе. Как мне кажется, российское гостеприимство сродни суринамскому, которое отличает исключительная общительность.
— А насколько это качество присуще вам?
— Тренерская профессия подразумевает общение — с игроками, коллегами, журналистами. Но бывают моменты, когда хочется побыть одному. К примеру, мечтал об одиночестве после обидного поражения от итальянцев на чемпионате мира в Германии. Иногда люблю остаться наедине с собой за рулем автомобиля. Это расслабляет.
— Не думаю, что нечто подобное вы испытали бы в кошмарных московских пробках. Не потому ли вам в Москве выделили персональных водителей?
— Практически везде, где я прежде работал, водил машину сам. Даже в Стамбуле с его чудовищными заторами. А вот в Корее, где транспортные проблемы тоже велики, федерация была категорически против того, чтобы я садился за руль. Нечто подобное происходит и здесь. Но моим водителям, Саше и Мише, каким-то непостижимым образом удается выходить из самых сложных дорожных ситуаций. Может, все дело в мощном «Рэндж Ровере»?
— А на чем ездите дома, в Голландии?
— У меня двухместный спортивный «мерседес» SL-55 и «мерседес»-джип.
— Любите полихачить?
— Есть грех. Но в Голландии это слишком дорогое удовольствие. Превышение скорости может обойтись и в двести, и даже в триста евро. Так что иногда отправляюсь отвести душу в соседнюю Германию, где можно погонять на автобанах.
— Ну, наверное, к Хиддинку голландские полицейские относятся гораздо лояльнее, чем к другим нарушителям?
— Общение с полицией у нас происходит исключительно по почте: открываешь почтовый ящик — а там квитанция со штрафом. Так что быстрая езда в Голландии — хобби накладное.
— Кстати, о хобби. Есть ли у вас увлечения?
— Теннис. Вот сейчас ищу себе в России напарника на корте. Еще небезразличен к гольфу.
— А как относитесь к русской бане?
— Более чем настороженно. Слышал, что там тоже накрывают роскошные столы и все время предлагают выпить. Жаре я, если честно, предпочитаю холод. И когда в Голландии ударяют морозы, с удовольствием встаю на коньки.
— Животные у вас дома есть?
— Увы, не позволяет профессия. А вот в молодости у меня был умнейший охотничий пес.
— Любите побродить по лесу с ружьем?
— Нет. Мой дедушка это обожал. Но, как ни пытался он сделать из меня охотника, ничего не вышло. После первых же выстрелов я понял, что получать удовольствие от гибели ни в чем не повинных животных — не для меня. Хотя охота, особенно экзотическая, в Европе в моде.
— А как вы вообще относитесь к моде? Ну, скажем, в одежде.
— Равнодушно. Правда, иногда Элизабет, как маленького, тащит за руку в магазин и буквально приказывает купить ту или иную вещь. А поскольку я полностью доверяю ее вкусу, приходится подчиняться.
— Слово жены для вас решающее?
— Когда мы десять лет назад познакомились в Голландии, Элизабет даже не знала, чем я занимаюсь. И это продолжалось довольно долгое время. Мы строим свои отношения так, чтобы во всем приходить к единому мнению. Кстати, она была против моей работы в России. И лишь теперь, познакомившись с людьми, которые меня окружают, одобрила выбор. Самое ценное ее качество — умение находить себя в любом обществе и при этом оставаться самой собой.
— Думаю, то же самое можно сказать и о вас.
— Надеюсь, это именно так.
— Те, кто внимательно следит за вашей работой в России, стараются найти объяснение каждому вашему поступку. Почему матчем с командой Латвии вы руководили в спортивном костюме, а последующие — с хорватами, израильтянами и эстонцами — провели в строгом цивильном.
— С Латвией была товарищеская игра, и, значит, я мог позволить себе в одежде некоторую вольность. Остальные встречи были официальными. Стало быть, и одеваться следовало соответствующим образом.
— То есть ничего из области суеверий тут нет?
— В приметы я не верю. Иначе уже давно сошел бы с ума, работая в разных странах. К примеру, в одной из них число тринадцать — проклятое, а в другой оно, напротив, приносит удачу.
— А что приносит удачу вам?
— Тепло Элизабет и вера друзей.
— А пресса?
— У меня немало хороших знакомых среди ваших коллег, которых я уважаю, прежде всего за объективность и порядочность. Но пресса переменчива. Когда моя команда побеждает, я попадаю в категорию героев. А когда проигрывает… В этом случае в Испании или Турции мог прочитать о себе такое… А вообще люблю начинать день с газеты в каком-нибудь уютном кафе.
— Успели ли найти что-то похожее в Москве — по соседству с отелем?
— Неподалеку от Красной площади есть итальянский ресторанчик с великолепной кухней. Там душевно и покойно, и я там нередко бываю.
— Представьте, что у вас выдался свободный вечер и есть предложения посетить оперу, варьете или драму. Что предпочтете?
— Русский цирк, который обожаю. А вот цирк, с которым иногда приходится сталкиваться в реальной жизни, терпеть не могу.