С наступлением весны каждые выходные в городах страны, имеющих клубы в
Премьер-Лиге, разворачиваются общевойсковые операции. Боевая техника, конная
милиция, ОМОН и войска МВД выдвигаются на позиции — на футбольные стадионы. Туда
же стягиваются их противники — футбольные болельщики. Более трех часов длится
противостояние между органами охраны правопорядка и его потенциальными
нарушителями. Чаще всего стороны расходятся миром. Но ни те, ни другие не
исключают: еще немного, и в России станут возможными беспорядки, подобные тем,
что недавно чуть было не уничтожили футбол в Италии.
ОПЕРАЦИЯ «СТАДИОН»
Обычный небольшой кабинет на Большом Каретном. Не Петровка, 38, но близко. На
столе лежат письма в клубы с перечислением основных требований по обеспечению
безопасности на стадионе, на стене — плакат Rammstein с автографом: Spasibo
rossiyskoy milicii. Рядом еще одна небольшая комната, где висит футбольная
атрибутика: шарфы, значки и множество вымпелов самых различных клубов. Среди
символики «Спартака», ЦСКА, «Динамо» и «Локомотива» пробиваются эмблемы «Реала»,
«Барсы», «Арсенала» «Челси»… «Этой коллекции уже лет двадцать», — с гордостью
замечает хозяин кабинета Игорь Коновалов — начальник отдела Управления
обеспечения общественного порядка ГУВД города Москвы. Коллекцию собирал не
только он — «еще от предшественников осталось». А вместе с шарфами, вымпелами и
прочей символикой майору Коновалову достались и все заботы по обеспечению
порядка на футбольных матчах в Москве.
«Парадокс в том, что история футбола уже долго развивается вместе с историей
фанатских драк, — позволяет себе немного философии Игорь Коновалов. — Видимо,
причина этого глубже, чем просто клубная принадлежность болельщиков. Тут
присутствует какой-то психологический аспект. Милиция может принимать какое-то
превентивное участие в развитии событий, но ведь к каждому болельщику не
приставишь милиционера. Мы не к полицейскому государству движемся, у нас нет
тотального контроля над каждым человеком».
Майор Коновалов прав — к каждому болельщику милиционера не приставишь. Но почти
каждый футбольный матч в Москве превращается в войсковую операцию, в которой
задействованы два специально созданных оперативных полка, ОМОН (он, впрочем,
находится в резерве и на стадионе появляется только в экстренных ситуациях) и
части внутренних войск. Всего в среднем на матч — 3000 бойцов. А каждому
болельщику, кто хоть раз выбирался на крупное московское дерби, есть что
вспомнить из общения с милицией — от обыска перед металлической рамкой до
томительного ожидания на трибунах после матча, когда наконец откроют проходы.
И главное, что не очень-то и помогает. Сами фанаты признают, что при желании они
могут пронести на стадион все что хочешь и в любых количествах. «Все эти
кордоны, металлоискатели… Смысл этого? Баннеры проносят, ракетницы проносят,
файеры проносят», — подтверждает Максим, один из активистов «Клуба любителей
спорта» (КЛС), который организует большинство фанатских акций ЦСКА. У Максима,
как, впрочем, и у болельщиков других клубов, за последние годы накопилось
множество претензий к представителям охраны правопорядка, которые, в принципе,
можно было бы свести к одному лозунгу: «Милиции нет места на стадионе!».
СТЮАРДЫ В ПОГОНАХ
Самое интересное, что майор Коновалов полностью согласен с этим требованием. «Мы
вообще порой занимаемся на стадионе не своими прямыми обязанностями, а людей,
например, рассаживаем по тем местам, на которые у них куплены билеты. Потому
что, если он купил билет за 100 рублей, а сел там, где он стоит полторы тысячи,
это уже формально нарушение порядка. Но вы представляете, во сколько это
обходится государству? Почему люди, которые не ходят на футбол, должны платить
за то, чтобы столько милиционеров было на стадионе? Вместо того чтобы
преступников ловить, милиционеры должны идти на футбол», — рассказывает Игорь
Коновалов о том, как его подчиненным приходится выполнять функции стюардов. И
мечтает о тех временах, когда на футбольных матчах будет не 3000 милиционеров и
20 работников обслуживающего персонала, а, наоборот, 20 милиционеров и несколько
тысяч стюардов. Но будет это очень не скоро — сами стадионы сконструированы так,
что проблем с болельщиками не избежать.
«Почему вот на „Локомотиве“ нет милиции? Потому что стадион этот — футбольный,
там вокруг поля ров, и проблема „первого ряда“ исчезает, — объясняет Коновалов.
— От стадиона зависит очень многое. Что вообще можно про „Динамо“ говорить?
Стадиону — 70 лет! Там вообще ничего по уму не сделаешь. А на том же
»Локомотиве" наша работа заканчивается на входе у рамки металлодетектора, да и
то только потому, что нам надо антитеррористические мероприятия проводить. И
заметьте, при такой форме работы на стадионе все спокойно".
Но стадион «Локомотив» — пока единственный такой в Москве, а команд в столице —
шесть. И потому почти каждый пятый матч превращается в противостояние милиции и
болельщиков с взаимными претензиями.
Первую, и самую распространенную из них, — о том, что битый час после окончания
игры болельщикам приходится мерзнуть на морозе, порой целый час ожидая, когда
откроют проходы, — Игорь Коновалов отметает с ходу. «Да, бывает холодно. Я,
кстати, такой же человек и тоже нахожусь в это время на стадионе, не сижу дома
за чашечкой кофе. Просто в метро долго срабатывают карточки плюс еще и очередь
на их покупку выстраивается. А надо дождаться, пока болельщики одной команды
полностью погрузятся в метро, — называет вполне тривиальные причины задержек
Коновалов. — На месте мы решаем, кто когда выходит, какая трибуна покидает
стадион первой. Это зависит от матча: какой счет, кто играет, какие
взаимоотношения были во время игры, были ли конфликты до игры. Все это зависит
от постоянного анализа поступающей информации. Я даже не знаю, где заканчивается
моя юрисдикция. Уж точно не за пределами стадиона. Четких границ нет. Вот если у
нас есть информация, что, например, в Отрадном на выходе из метро собираются
группы болельщиков, то наряд, который был на стадионе, и мчится метеором туда.
Туда же стягиваются и остальные отряды».
Начинается работа начальника отдела Управления обеспечения общественного порядка
тоже не на стадионе. «Перед важными матчами мы прежде всего общаемся с
представителями клубов, учитываем зрительский интерес к матчу. Ведем работу с
фанатскими группировками, анализируем информацию, принимаем ее в разработку», —
объясняет тонкости работы Коновалов, но при этом наотрез отказывается отвечать
на вопрос, есть ли у него свои информаторы среди группировок-ультрас, от которых
и стоит прежде всего ждать неприятностей.
ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА
Есть к милиции у болельщиков и другие претензии. Того же Максима, например,
возмущает, когда фанатов выводят из сектора за мат: «Так вы сначала докажите,
что именно я матерился, тогда и вытаскивайте, а то лезут, не разобравшись». В
свою очередь, Игорь Коновалов все равно намерен бороться за чистоту русского
языка. «Да, задерживаем за матерщину, иногда даже по 200 человек, и будем
задерживать», — непреклонен майор. И, напоминая, что нецензурная брань в
общественном месте квалифицируется как мелкое хулиганство, рассказывает, что на
прошлом розыгрыше Кубка Содружества из зала за мат вывели сразу целый сектор, то
есть человек сто, не меньше. «Вы вспомните хотя бы несколько речевок без мата, —
предлагает Коновалов. — То-то же. Вот скупают фанаты целый сектор и стоят,
рассказывают весь матч, что они думают про судью и всех остальных. Но ведь все
слышно и видно. А вы спрашиваете, почему у нас семьями на стадионы не ходят. Что
поделать — воспитание у наших людей такое. Но это уже не проблема милиции,
милиция — не воспитатель в детском саду».
Есть на трибунах и другие лингвистические споры. Иван, лидер общественной
организации Fratria, занимающейся организацией акций «Спартака», давно уже ведет
борьбу за разрешение баннеров на английском языке, и в этом вопросе с ним
солидарны почти все болельщики, занимающиеся активным суппортом. «Играли с
»Локомотивом", и нам запретили баннеры на английском. Почему — непонятно. Тем же
фанатам «Локо» можно было — у них полтрибуны было ими завешено", — вспоминает
один из мелких конфликтов с милицией Иван. «В милиции, наверное, очень много
людей, которые не знают английского и не могут перевести надписи, — объясняет
логику запрета Максим из КЛС. — А мы ведь играем международные матчи, значит,
должны быть баннеры на английском».
«Но мы же не в Англии живем, — парирует Коновалов. — Стадион — общественное
место. Дома пишите что угодно, но не на стадионе. И действительно, узнать, что
там написано, не всегда возможно. У нас в чемпионате играют игроки разных
национальностей. Английский, наверное, большинство понимает, но ведь на нем тоже
можно оскорбить. А если баннер будет на корейском? Вот у нас в „Зените“ корейцы
играют. И если на корейском языке напишут националистический лозунг и вывесят?
Это же будет разжигание национальной розни. Но кто об этом узнает? Я корейского
не знаю. Так что все иностранные языки на трибуне — абсурд. Если болельщики
приходят на стадион, то четко должно быть понятно, что они хотят сказать. Так
что у нас, со своей стороны, есть пожелание, чтобы баннеры были на нашем
государственном языке — на русском».
Когда это пожелание выполняется, майор с одобрением смотрит на использование
баннеров. «Хотя бы потому, что если целый матч болельщики поднимают разные
плакаты, то им не до пиротехники, не до файеров и не до сноса кресел, — поясняет
начальник отдела Управления обеспечения общественного порядка, уточняя еще
несколько требований к содержанию и материалу, из которого сделан плакат: он
должен быть пропитан противопожарными составами. — Вдруг какой-нибудь придурок
кинет файер в этот баннер, и он загорится? А под этим баннером много людей».
Смысловую нагрузку надписей Игорь Коновалов оценивает лично, просматривая перед
матчем почти каждый баннер. Установленных кем-то сверху норм, естественно, здесь
нет. А у майора требование, в общем-то, одно: баннер не должен оскорблять
человеческого достоинства как самих болельщиков, так и футболистов.
ОГОНЬ ПО ТРИБУНАМ
Но вот против чего резко выступает Игорь Коновалов, так это против файеров.
«Из-за пиротехники наша сборная, наши клубы висят на волоске, — напоминает
скандалы в Кубке УЕФА ЦСКА майор Коновалов. — Это запрещено во всем мире. Я не
понимаю, как многие руководители команд поддерживают такие инициативы. Это все
красиво, пока никто не сгорел, как полицейский в Италии или какой-нибудь
болельщик».
Приемлемый компромисс в этом вопросе, по мнению начальника отдела Управления
обеспечения общественного порядка, может быть только один — вариант
«Локомотива», который после своих победных матчей делает салют на специально
огороженной площадке, а организацией фейерверка занимается лицензированная
фирма. И фанатов, которые любой ценой проносят файеры на трибуны, Коновалов не
понимает: «Такое чувство, что в игру какую-то играем: найдешь — не найдешь, кто
кого обдурит. Вот в Италии дожглись, как и в Англии в свое время. Неужели нам
нужна трагедия, чтобы протрезвиться?».
Использование файеров — вообще главный конфликт между милицией и фанатами.
Основатель ультрас-группы REACTIVЕ (ФК «Локомотив») Август предлагает решить
вопрос достаточно неожиданно — взять и легализовать некоторые виды пиротехники.
«Это дало бы двойной эффект, — поясняет свою позицию Август. — Во-первых, не
было бы хаотичного использования файеров, от которого и бывают все проблемы, а
во-вторых, не будучи запрещенными, файеры перестали бы быть настолько
привлекательными для тех, кого интересует только запретный плод». Но в то же
время Август понимает, что все это едва ли возможно: закон полностью запрещает
использование пиротехники в местах проведения массовых мероприятий.
Но это, пожалуй, единственное четкое и всем понятное правило. Если есть какой-то
свод законов, регламентирующий правила поведения на футбольных матчах,
подавляющему большинству фанатов он неизвестен. «Да, мы каждый год просим, чтобы
сделали какой-то четкий свод правил, чтобы четко и ясно сказали, что можно, а
что нет. А то уже лет семь назад что-то приняли, так до сих пор этим и
руководствуются, даже не заглядывая в них», — рассказывает Иван. И предлагает за
всеми крупными московскими клубами, у которых много болельщиков, таких как
«Спартак», «Локомотив», ЦСКА, закрепить по сотруднику милиции, который работал
бы только со своим клубом, «чтобы люди не менялись на местах, чтобы он всегда
был на стадионе».
Насчет правил согласны все. «Сейчас это особенно актуально, так как набирает
обороты движение ультрас, а это всегда связано с большим количеством атрибутики:
флаги, барабаны, растяжки, баннеры, мегафоны, предматчевая хореография и все
необходимые для этого материалы, — считает лидер группы REACTIVE Август. — Очень
часто милиция не разрешает проносить на стадион то, что официально не запрещено.
Ситуация, при которой решение о проносе каких-то материалов на трибуну зависит
от настроения отдельного милиционера, недопустима! Много трудностей возникает с
использованием мегафона на трибуне, а он просто необходим, чтобы поднять уровень
пения и слаженности в суппорте. При необходимости милиция может получить
письменные гарантии того, что с помощью мегафона не будет незаконных призывов к
болельщикам. Здесь нужно взаимное доверие. Необходимо выработать четкие правила,
и в этой работе должны принять участие три стороны — футбольное руководство (РФС,
Премьер-Лига), организованные группы болельщиков, милиция».
ЗАКОН И ПОРЯДОК
На отсутствие соответствующей законодательной базы жалуется, кстати, и сам Игорь
Коновалов. В милиции вроде бы и рады ввести такие превентивные меры, как
отслеживание самых буйных болельщиков, чтобы потом не пускать их на стадион, как
это делают, например, в Англии. Но нет в России законных оснований, которые бы
позволяли не пропустить их на трибуны. «В Европе есть такие законы, по которым
могут отслеживать самых „отличившихся“ фанатов, а у нас их нет, — поясняет
майор. — А то бы мы с удовольствием заставили кое-кого из наших болельщиков во
время матчей их команд приходить к нам в отдел, чтобы садились они вместе с
участковым и смотрели футбол по телевизору. Почему не можем? Так ведь стадион —
собственность клуба. Поэтому клуб кого хочет, того и пускает. Они могут
запретить, но вопрос в том, как вычислить хулигана».
Другой вопрос, как это сделать технически? Даже в той же Италии, где недавно
произошли трагические события, только шесть стадионов отвечают повышенным
требованиям безопасности. Требования эти таковы: все футбольные арены
вместимостью более 10 тысяч зрителей должны быть оборудованы электронной
системой продажи билетов, в которых в обязательном порядке указываются фамилии
болельщиков. Кроме того, на стадионах должны быть видеокамеры, по которым службы
безопасности могли бы наблюдать за всем происходящим на трибунах. Требования эти
были в ультимативном порядке выдвинуты министерством внутренних дел Италии.
Российская милиция тоже давным-давно пыталась внести свои законодательные
инициативы, пусть даже и попроще. «Но бесполезно, — вздыхает Игорь Коновалов. —
А нам нужен комплекс мер, который включает законодательную базу, околофутбольную
структуру по всем направлениям — от продажи билетов до реконструкции стадионов.
Нам нужны репрессивные меры и нормы, установленные государством, и если человек
их нарушает, то должны быть рычаги воздействия на него, такие, как крупные
штрафы. А пока мы просто исполнители, и у нас есть определенные рамки
полномочий. Мы смотрим, чтобы за границы установленных государством норм
действия не выходили. Максимум, что еще можем сделать, — подсказать власти то,
что надо, по нашему мнению, сделать. Вот это и есть функция милиции».