Рашид Рахимов рассказал журналистам «Советского спорта» о переговорах с «Локомотивом», добром отношении к «Амкару», методике тренировок, а также о том, как устанавливает в команде дисциплину.
О том, действительно ли вёл переговоры с «Локомотивом» несколько месяцев: «Подпись под контрактом с „Локомотивом“ я поставил в четверг, 6 декабря. А не раньше, как многие об этом писали. Что же касается слухов, то я мог бы уйти и в прошлом году, и летом, но считал, что обязан довести „Амкар“, как минимум, до конца сезона. Если бы не было предложений, я с удовольствием продолжал бы трудиться в Перми. Да и сейчас расставание с „Амкаром“ было для меня крайне болезненным. Честно скажу: я оставил на Урале частичку своего сердца»
.
О том, не жалеет ли, что оставил команду в двух шагах от Кубка России: «Это чувство можно назвать иначе. Я буду переживать за команду и радоваться, если она добьётся успеха. Ревности никакой не будет».
О том, интересовались ли руководители «Амкара» его мнением о преемнике: «Был такой разговор. Фамилий я не назову, но мы с Валерием Чупраковым и Геннадием Шиловым сошлись во мнении, что это должен быть человек с современным европейским взглядом на футбол».
О том, будет ли это иностранец: «Если он будет готов поехать на Урал, то почему нет? Желательно, конечно, чтобы этот специалист имел представление о нашем характере, менталитете».
О том, какой стиль намерен прививать «Локомотиву»: «Когда я ехал в Пермь, то понимал, чего хочу добиться от игроков. Команда действовала от обороны, в связи с чем испытывала серьёзное давление на свои ворота и как следствие — немало пропускала. В том числе со стандартов, поскольку нарушения правил вблизи своей штрафной при такой игре — в порядке вещей. Я считал, что игру надо отодвинуть от своих ворот. Например, включив прессинг в центре поля. Получилось. В этом году мы пошли ещё дальше, периодически применяя тотальный прессинг по всему полю. Сами футболисты почувствовали, что могут противостоять большим клубам и добиваться результата.
В „Локомотиве“ начать надо с того же — с организации игры. Буду стремиться, чтобы команда играла в организованный, компактный и, что очень важно, агрессивный футбол».
О том, готов ли к давлению, которое неизбежно оказывается на тренера московского клуба: «Я спокойно отношусь к давлению со стороны. Если совесть у тебя чиста, если ты профессионально выполняешь свою работу, никаким давлением извне тебя не испугаешь».
О том, импонирует ли ему, что послематчевые пресс-конференции на «Локомотиве» транслируются на стадионном талбо: «А табло высоко? Главное, чтобы камнем не повредили, если мои слова им не понравятся. Если серьёзно, то я приветствую всё, что идёт на пользу футболу. В конце концов он придуман именно для того, чтобы болельщики получали удовольствие. Если мои пресс-конференции будут им нравиться — здорово. Если будут нравиться ещё и журналистам — замечательно. Но не это главное».
О том, что у Бышовца пресс-конференции получались живые, образные, с цитатами классиков, в частности Сократа: «Выступлений Бышовца я, извините, не читал. Да и с Сократом, к сожалению, знаком не был (смех в зале). В любом случае сделать детальный разбор игры на пресс-конференции невозможно. Для этого нужно два-три дня».
О том, не летают ли в раздевалке бутсы после матчей, как в МЮ: «Стараюсь себя сдерживать. В конце концов на эмоциях никогда не сделаешь взвешенных выводов. Случаются такие неудачные матчи, что пропадает желание работать. Выскажешь всё, что думаешь, в раздевалке, выйдешь, чуть-чуть остынешь и понимаешь: это — эмоции.
Взять последний матч „Амкара“ в Ростове. Проиграли 0:2. Естественно, первое чувство — расстройство. Но потом, посмотрев матч ещё раз, понимаешь: а ведь ребята хотели выиграть! Они даже не хотели играть вничью, пусть она и выводила нас на шестое место. Две штанги, два выхода один на один ведь не на пустом месте возникли! Но вместо забитого гола получаем гол в свои ворота. На 86-й минуте. Бежим отыгрываться, упускаем реальный шанс, получаем второй».
О том, действительно ли у Евгения Савина такие выдающиеся данные, которые потрясли немцев, когда он проходил в Германии обследование: «Физические данные у Жени неплохие. Но вы, наверное, и сами понимаете, что сам по себе этот факт мало что значит. Иначе Савин уже сейчас был бы великим футболистом. Всё должно сочетаться».
О том, был ли он против ухода Савина в ЦСКА: «Как я мог быть против? Ведь именно я решал — отпускать его или нет. Я поговорил с Женей, сказал руководству: не препятствуйте парню, пусть попробует. Хотя, на мой взгляд, ему было рано переходить на такой уровень. Когда Савин уехал в Москву, он прислал мне SMS: спасибо за всё, что вы для меня сделали, надеюсь, и дальше смогу обращаться к вам за советом. „Амкар“ даже отправил в Премьер-Лигу бумагу с просьбой отзаявить Савина. В том, что переход сорвался, вины пермской стороны нет».
О том, кто из футболистов поразил его своими физическими возможностями: «Миклош Гал. Физически он готов так, что лучше просто нельзя».
О том, нет ли желания пригласить венгерского защитника в «Локо»: «Отвечу так: у него контракт с „Амкаром“ на три года».
О том, беседовал ли с Ивановичем: «Беседовал. Естественно, он мечтает поиграть в солидном зарубежном клубе. Но если предложение, которое устраивает „Локомотив“, в клуб не поступит, то он с удовольствием продолжит свою карьеру в Москве. Его слова».
О том, кто из его подопечных был самым трудновоспитуемым: «Начну с того, что мне нравятся люди с характером. Если его нет, то футболист будет играть, когда всё хорошо. Но когда нужно играть через „не могу“, он не сумеет. Возвращаясь к вашему вопросу, в австрийской „Адмирре“ у меня был футболист Адам Ледвон. Поляк, выступавший в немецкой бундеслиге. Постоянно нарушал режим, но играл здорово. Он действовал на позиции опорного полузащитника, и проиграть единоборство ему было смерти подобно! Я проводил беседы насчёт его привычек, он вроде всё понимал. Но продолжал пить. И бросил только после того, как я поставил вопрос ребром.
После очередного загула — помимо него, в команде было ещё несколько любителей спиртного — предупредил всю команду: ещё раз замечу — выгоню. Попался Ледвон. Говорю ему: до свидания, тебя ждут во второй команде. У него контракт ещё полтора года, а в дубле — никаких премиальных, никаких перспектив перейти в солидный клуб… Руководство в шоке: это же наш лучший игрок. Я стою на своём. За Ледвона приходит просить команда — всё-таки он и в самом деле был её лидером. Я делегацию даже на порог не пускаю. Приходит он сам, начинает рассказывать про причины, побудившие его взяться за бутылку на этот раз. Я его выпроваживаю. Лишь через какое-то время, когда он, осознав, пришёл и сказал: тренер, простите, был не прав, это больше не повторится, я ему поверил.
Еще год мы с ним работали вместе. Ни одной претензии к Адаму не было. Он, кстати, до сих пор играет. И мы нередко созваниваемся.
О том, как определяет, есть ли за что предъявить игроку претензии: „У меня имеется такая привычка. На следующий день после игры я провожу восстановительное занятие, которое начинается с краткого разбора матча. Так вот, я начинаю говорить громко, а потом — всё тише и тише. Те, кто ночью не спал, а куролесил, начинают клевать носом. После этого вызываю ребят к себе и спрашиваю, что им помешало выспаться перед занятием. Причём иногда ответ мне уже известен.
В Австрии, помимо того же Ледвона, было ещё два поляка и местный вратарь, любившие выпить. Причём вратарю стукнуло уже 39 лет, и отучать его было бесполезно — об этом даже врачи говорили. Если исключить алкоголь, у него начинали трястись руки и он, как я говорю, “пускал мышей». Мы с ним пришли к консенсусу: если игра в субботу, он пьёт только до среды. Потом — ни-ни. Так вот, после очередного матча, который мы выиграли 4:0, эта четвёрка ушла в загул, хотя следующая встреча для нас была крайне важна и я просил воздержаться от спиртного хотя бы до восстановительного занятия. Но на теории ребята клюют носом. На улице отзываю их в сторону. А мне уже знакомые передали чек, в котором весь их вчерашний заказ как на ладони. Спрашиваю: «Пили?». Они: «Да, всего по бутылочке пива себе позволили!». Я: «По чеку никакого пива не видно». Ладно, поняли, что дальше отпираться нет смысла. На тренировке отправляю их в группу, которая накануне не играла и занимается с максимальной нагрузкой. Полтора часа они работают. Потом всех отпускаю. А нарушителям даю ещё серию пробежек: 45 раз по 100 метров. Так делать нельзя — для сердца вредно, но не знать меры в употреблении спиртного — ещё хуже. Они шутят из последних сил: всё равно не загоняете, тренер! Бегают. Всё, что вчера выпили, из них выходит. Я даю ещё одну серию — на силу…
Тренировка продолжалась три с половиной часа. Они мне пообещали в отместку ещё раз напиться. Но во вторник, естественно, пришли трезвые как стёклышко".
О том, всегда ли его методы такие жёсткие: «Только если того требует ситуация. Был у меня в Австрии такой нападающий — Роберт Линц, игрок национальной сборной. В первом интервью после прихода из „Аустрии“ у него сквозит такая мысль: я, мол, известный игрок, пришёл из большого клуба, в „Адмирре“ мне место в составе должно быть гарантировано. Завтра у нас игра, я хотел выпускать его в основе. Но, прочитав интервью, фамилию назвал в числе запасных. Вижу, недоумевает.
Во втором тайме при счёте 1:0 говорю: „Разминайся“. Линц выходит, мы побеждаем 4:0, причём он забивает три. И каждый раз, подбегая к скамейке, показывает мне свою спину.
Журналисты после матча поинтересовались: что Линц имел в виду? Отвечаю: Роберт, видимо, решил, что я не знаю, кто он такой. Но это не так. А вот ему самому нужно знать: он — не сам по себе такой великий, а часть команды. И должен уважать своих партнёров.
Сейчас этот парень забивает в португальской „Браге“. Позавчера читал его интервью. Благодаря Рахимову, говорит, я теперь легче осваиваюсь в новой команде. Понимаю, что всё нужно доказывать игрой и работой на тренировках. Приятно…».
О том, диктатор он или демократ: «Когда мы вместе со Станиславом Черчесовым получали лицензию, у нас читал курс лекций нынешний тренер сборной Швеции Ларс Лагербек. Он тоже задал такой вопрос: современный тренер должен быть диктатором или демократом? Большинство склонялись ко второму варианту. Я же ответил так: демократия в команде хороша, когда идут победы. Когда начинаются поражения, демократия заканчивается, виноват во всём ты один. Поэтому на самом-то деле все основные решения — только на твоей совести. И единственный выход: быть демократическим диктатором».
О том, интересуется ли мнением игроков при выборе капитана: «Безусловно. Но если моё мнение не совпадает с мнением игроков, то полагаюсь на свою интуицию. Хотя на самом деле команда обычно сама знает, кто её лидер…»