Примета глобализации – казавшийся чисто штатовским финансовый кризис перекочевал в Россию. Рухнул фондовый рынок, потеряв в сумме более 50 процентов стоимости акций, упали цены на нефть, есть серьёзный кризис доверия в банковском секторе. Очевидно, что футбола это не может не коснуться. О том, насколько сильным может быть удар, в интервью «Советскому спорту» рассказывает директор Института экономики РАН профессор Руслан Гринберг.
«МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ ЛОПНУЛ»
– Если кратко – чем вызван нынешний финансовый кризис, и грозит ли он перейти в кризис экономический?
– Вызван кризис длительным отрывом финансовой системы от реального сектора экономики. Если конкретнее – лишь 2 процента финансовых операций в мире были связаны с обслуживанием производства товаров и услуг, остальные 98 процентов операций были в сущности виртуальными. Это мыльный пузырь, и теперь он лопнул. На мой взгляд, это очистительный кризис, который приведет к более разумному регулированию рынков.
– Чем кризис плох для России?
– Когда кризис только начался, думали, что у нас тихая гавань, и в России можно отсидеться. Но фондовый рынок рухнул и здесь. Однако рынок акций у нас маленький, и для большинства граждан это малозаметно. Но вы говорили об опасности перехода в экономический кризис – и это реально. Если недоверие в экономике друг к другу, которое есть сейчас, сохранится, это может привести к более тяжёлым последствиям. Это очень опасно. Нефть со 150 долларов за баррель уже подешевела до 70. И если рецессия, то есть спад экономики в США, всё-таки начнётся, то это будет иметь тяжёлые последствия для России, в том числе и для футбола.
– В клубах урежут бюджеты? «Лукойл», «Газпром», РЖД, «Норникель» пойдут на продажу непрофильных активов, а ВТБ откажется от спонсорства клубов?
– Футбол ждут сложные времена. Очевидно, что зарплаты футболистов в России завышены, бюджеты клубов раздуты и непрозрачны.
– И зарплаты начнут урезать?
– Не думаю. Режим экономии скорее будет введён на новые трансферы в будущем году. Российский футбол, как и российская же экономика, вступает в полосу неуверенности в будущем, а значит – режима экономии. Очевидно, что нефтедобывающие компании решат сокращать бюджеты.
– И если цены на нефть так упали, значит, сложности ждут в первую очередь «Спартак», за которым стоит «Лукойл»?
– Футбол – актив непрофильный. Клубы не зарабатывают денег, а, напротив, требуют серьёзных вложений. В нынешней ситуации, когда цены на нефть упали более чем вдвое, может быть не до футбола. И позиции нефтяных компаний сейчас наиболее уязвимы. Значит, уязвим и «Спартак».
– Что ждет газпромовский «Зенит», сотрудничающий с ВТБ ЦСКА, «Локо», за которым стоит РЖД?
– Здесь всё не так плохо. «Газпром», ВТБ и РЖД – компании, контролируемые государством. Оно побуждает компании поддерживать клубы. Это раз. Кроме того, цены на газ не падали, как и тарифы на железнодорожные перевозки, а в РЖД, насколько я знаю, к клубу относятся трепетно. Однако я должен отметить, что добывающим компаниям России вскоре предстоит выплата серьёзных кредитов, которые они брали в прошлые годы…
– Что будет с проектами строительства стадионов ЦСКА, «Спартака» и сборной?
– Сроки строительства удлинятся. Ситуация с ликвидностью сложная, денег взять неоткуда. Кредитов тоже не дают. Или они очень дорогие. В общем, стадионы, наверное, будут, но сроки сдачи наверняка изменятся.
– Какова судьба клубов, которые поддерживаются банковским сектором? У ЦСКА серьёзный договор с банком ВТБ…
– Я уже говорил о недоверии в экономике. В этот период не работают кредитные линии, а значит, денег взять негде. Значит, нельзя будет купить новых игроков. Потому что на это просто нет средств.
– Получается, максимум, что грозит футболу, – отсутствие новых игроков?
– Нет, это ещё не максимум. Наши футбольные клубы, если выражаться образно, — это крепостные театры. Очень дорогие. Клубы, при том что билеты на футбол недешёвые, сами всё же не зарабатывают. И если при 70 долларах за баррель им грозит сокращение расходов на трансферы, то…
– …при цене в 20–30 грозит распродажа?
– Это самый худший сценарий из возможных. И тогда уже точно нашим компаниям будет не до футбола.
– Почему?
– Потому что нефть – наш основной экспортный товар. Если цена на него падает, значит, мы получаем мало денег и, соответственно, мало можем купить. Резко сократится импорт товаров и услуг. И это сокращение вряд ли будет компенсировано внутренним производством. Разгонится инфляция, и начнётся стремительное снижение курса рубля. Долларов будет мало, и футболу не хватит. Так что если нефть упадет до 20–30 долларов, пойдут сокращения и в футболе. То бишь начнётся распродажа игроков. И поскольку мы живем в глобальном мире, цены на футболистов станут невысоки. Кризис коснётся всех. И наши футбольные клубы окажутся на голодном пайке. А вообще-то я должен сказать, что российский футбол полностью отражает модель развития российской экономики.
– В каком смысле?
– За нефтедоллары, когда их было много, мы покупали импортные товары. В футболе же покупали не товары, а иностранных игроков. В обоих случаях мы не развивались, а просто проедали сверхдоходы.
– А что нужно было делать?
– В футболе – развивать детские школы и воспитывать своих игроков, заниматься инфраструктурой. В экономике надо бы найти способ не тратить, а переваривать деньги, которые приплывали к нам в результате благоприятных цен на нефть. То есть начать производить востребованные изделия в промышленных масштабах. Иными словами, надо слезть с нефтяной иглы.
– И что надо производить?
– Самолёты, например. Раньше мы их делали 120 штук в год, сейчас только четыре. И цены на самолёты стабильны. Это как пример. А экспортируемые нами товары очень волатильны – цены на них как быстро растут, так и быстро падают.
– Не знаю, как для экономики, но для футбола, исходя из сказанного вами, финансовый кризис, получается, во благо.
– Да, потому что футбольный рынок сильно перегрет. Цены на билеты, трансферы игроков, их зарплаты заоблачны. Если произойдёт схлопывание пузыря, и вместо трат на иностранцев начнут развивать свои школы, появятся молодые российские игроки, снизятся цены на билеты – разве это не благо?