Зеелер: больше одной отбивной мне не съесть

Болельщики со стажем помнят невысокого крепыша – центрфорварда «Гамбурга» и сборной ФРГ, затерзавшего оборону сборной СССР в полуфинальной игре ЧМ-1966 в Ливерпуле. Необычайно красивым был и гол в исполнении Уве Зеелера, забитый им в ворота сборной Англии в четвертьфинале ЧМ-1970 в Мексике. В борьбе за верховую передачу он на мгновение завис в воздухе и, находясь спиной к воротам на углу штрафной, нанес удар затылком – мяч по высокой траектории влетел над ошарашенным вратарем англичан Питером Бонетти в дальний верхний угол ворот.

На протяжении десятилетий Uns Uwe (Наш Уве) воплощал в себе представление немцев о человеческой надежности. Они свято верили в то, что Зеелер не подведет их ни при каких обстоятельствах. Он являлся наиболее точным воплощением немецкой добродетели и объединял в себе такие качества, как пунктуальность, честность, верность, умение терпеть, благородство и несгибаемый спортивный дух. Став звездой, в общении с простыми смертными он оставался обычным гражданином. Для послевоенного поколения немцев Уве был символом «немецкого экономического чуда». В середине 1990-х годов Зеелер создал благотворительный фонд, который собрал несколько миллионов евро пожертвований нуждающимся людям.

А еще он является почетным капитаном сборной Германии и почетным гражданином вольного ганзейского города Гамбурга. Перед входом на главную трибуну «Имтех Арены», на которой проводит домашние матчи «Гамбургер Шпортферайн» (в просторечье – «Гамбург»), Уве Зеелеру поставлен памятник – трехметровая «волшебная» правая нога легендарного форварда, отлитая из бронзы. Стоит ли говорить, с каким интересом все немцы восприняли интервью, опубликованное в журнале 11 FREUNDE.

НЕ ФУТБОЛОМ ЕДИНЫМ

— Герр Зеелер, какой момент из вашей уникальной карьеры футболиста вы могли бы выделить?
— Это та самая доля секунды, когда мяч после моего удара в игре отборочного турнира чемпионата мира против сборной Швеции в сентябре 1965 года вполз в ворота шведов. Мы выиграли – 2:1 и в самый последний момент получили билет на ЧМ-1966 в Англии.

— В 476 матчах за «Гамбург» вы забили 404 гола, в 72 играх за сборную Германии – 43 мяча. Почему же все-таки именно этот гол является для вас особенным?
— Тот гол не был красивым, но, когда мяч медленно перекатился через линию ворот, я знал: «Уве, ты опять на месте!». В феврале того же 1965 года в матче с франкфуртским «Айнтрахтом» я порвал себе ахилл. В то время такая травма означала для футболиста конец – все игроки, с которыми случалась такая беда, были вынуждены завершать карьеру. Я вышел на поле стадиона в Стокгольме после семимесячного простоя и забил решающий для сборной гол.

— Как вы отметили это событие?
— После игры тренер Гельмут Шён пригласил меня в бар, где я впервые в жизни выпил рюмку виски. Правда, за первой сразу же последовали вторая и третья.

— Большое событие для двух великих людей футбола.
— Я не люблю эту мерзость до сих пор, но тогда эти рюмки виски стали для меня сигналом к старту: сухожилие держится, я опять могу играть. Меня охватило такое чувство, будто моя карьера еще раз началась с самых азов.

— Вы отклонили миллионное предложение миланского «Интера». Сожалели ли вы потом об этом решении?
— Ни разу. Я думал только об «Адидасе».

— Об «Адидасе»?
— Я работал в должности представителя этой фирмы 32 года. Долгое время, параллельно с игровой карьерой. Несмотря на тяжелую травму, я знал, что могу вполне ходить или водить машину. Но смогу ли я опять играть в футбол – этого я тогда знать не мог.

— Насколько важной для вашего семейного бюджета была работа в качестве представителя «Адидаса»?
— Это была профессия, которая позволяла кормить семью. На зарплату игрока, которую я получал в то время в Гамбурге, я не мог снять приличную квартиру.

— Каким же был ваш максимальный заработок в «Гамбурге»?
— Когда в 1963 году была образована Бундеслига, самыми высокооплачиваемыми игроками были я и Ханс Шефер из «Кёльна» – мы получали по 1250 марок ФРГ в год без вычета налогов. Позднее в один из сезонов мне удалось заработать 80 тысяч марок, а также получить дополнительную премию (30 тысяч) за многолетние непрерывные выступления.

— Как проходила ваша представительская работа?
— Я отвечал за весь северогерманский регион, вплоть до Ганновера. В год я проезжал за рулем до 80 тысяч километров, обходил спортивные магазины и некоторых частных клиентов. Каждый день я вел дневник, отмечал даты деловых встреч, поездки и время начала тренировок.

— Удавалось ли вам во время командировок поддерживать форму?
— После того как вечером я уезжал от последнего клиента и получал в отеле ключ от своего номера, я совершал пробежку. Вначале я обращался в местные футбольные клубы с просьбой потренироваться с ними. Но вскоре понял, что это слишком обременительно: мне приходилось много времени тратить на одни только автографы.

— В то время вы были одним из самых популярных людей в Германии, разве это не мешало вам пунктуально выполняли свою работу в компании?
— Я почти всегда был пунктуальным, и в те времена этого еще можно было добиться – на улицах было мало машин, не возникали пробки. Свои поездки я всегда планировал с запасом в плюс-минус 15 минут.

— На каких автомобилях вы ездили тогда?
— Я шел по восходящей: начал с «Фольксваген Жук», продолжил на «Форд Таунус» 15М и 17М, а позднее мог позволить себе 190-й «Мерседес дизель». По его крылу можно было бить молотком, не боясь оставить царапину. Это был не автомобиль, а настоящая БМП.

ТРИ ДНЯ С ЭЛЕНИО ЭРРЕРОЙ

— В 1961 году миланский «Интер» являлся сильнейшим клубом мира. В апреле того года вы получили предложение, от которого не отказываются...
— Это было какое-то сумасшествие. Тренер «Интера» Эленио Эррера снял на три дня двухместный номер в отеле «Атлантик» в Гамбурге и пригласил меня к себе. В первый день он предложил мне подъемные в размере 500 тысяч марок, на третий день – один миллион. При этом моя зарплата должна была составить 1,5 млн марок в год, а через три года я мог вернуться в Германию без отступных!

— Но вы отказались… Интересно, после того как вы вернулись из «Атлантика», ваша жена спросила, надо ли ей начинать собирать чемоданы?
— Илька здесь ни при чем. Это я сам решил отказаться… Кстати, мои одноклубники сказали, что донесли бы меня в цветах до самолета, а брат Дитер заявил: «За такие бабки можешь и меня с собой взять».

— Что отреагировали на это тренеры Гюнтер Мальманн и Зепп Гербергер?
— Мальманн сказал: «Ты сам должен решить, как тебе поступить». А Гербергер позвонил мне в первый же день переговоров и прямо заявил: «Если ты останешься в Германии, это будет означать, что ты выбрал надежность». При этом никто из них на меня не давил.

— Помнится, даже профессор теологии Гельмут Тилике обратился к вам с открытым письмом: «Вы слишком хороший спортсмен, чтобы не задать самому себе вопрос: „Не убивают ли такие сумасшедшие контракты спорт?“.
— Текст письма я знаю наизусть. Оно было опубликовано во всех газетах, его прочитал весь Гамбург.

— Сыграло ли письмо решающую роль?
— Нет, я прочитал его уже после отказа. Но тот факт, что сам профессор теологии озаботился этим, вызвало во мне чувство гордости.

— И все же почему на самом деле вы отказались от таких огромных денег?
— В ночь перед третьим по счету, и последним, разговором с Эррерой я еще раз прогулялся по району Оксенцолль, где были расположены наши тренировочные поля. Тогда совсем неподалеку строился наш семейный дом. Когда я вернулся домой, то уже точно знал, что остаюсь здесь. В Гамбурге я что-то собой представлял, у меня была надежная работа в качестве представителя „Адидаса“. А жизнь в Милане была бы, может быть, богаче, но сложнее и более рискованной.

— До этого вы получили предложение и от мадридского „Реала“.
— Был целый ряд клубов, проявлявших ко мне интерес, – „Наполи“, „Дженоа“ и „Реал“. Но я даже не думал об этом.

— А как проходили переговоры с „Реалом“?
— Их не было совсем, поскольку тогда „Реал“ меня не интересовал. Мой отец всегда говорил мне: „Послушай, больше одной отбивной в день все равно не съесть“.

— Поступали ли вам запросы из Бундеслиги?
— „Вердер“ в лице моего друга и тогдашнего менеджера Ханси Вольфа попытался сделать предложение, но это, скорее, был ни к чему не обязывающий жест, нежели конкретное предложение.

— Свою популярность вы использовали только в конце игровой карьеры, когда по телевидению шла реклама лосьона после бритья.
— Для этого я в установленном порядке получил разрешение от Немецкого футбольного союза. Если бы я его не получил, то, даже несмотря на то что реклама могла бы стоить всего одну марку, я был бы дисквалифицирован.

— В рекламном ролике, посвященном лосьону Hattrick, вам не надо было произносить ни одного слова, только свистеть...
— Это я уже умел делать довольно хорошо, когда был еще маленьким мальчиком. (Начинает насвистывать мелодию „Утренняя роса в горах“ из того самого ролика).

ВОДКУ НЕ ПЬЮ БОЛЬШЕ 50 ЛЕТ

— Сын гамбургского рабочего стал одной из самых знаменитых футбольных звезд мира. Как на самом деле выглядела площадка, на которой вы научились играть в футбол?

…………………………………………………………………………………………

Продолжение читайте в еженедельнике „Футбол“ №51.
В продаже с 17 декабря 2010 года.