Кульков: в Порту Моуринью был простым переводчиком

Окончание. Начало: Кульков: от звёздной болезни Данни вылечил Бышовец

ПРОФЕССУРА

— Анатолий Бышовец как-то назвал вас одним из своих любимых футболистов. Приятно было слышать?
— Такое признание, наверное, любому человеку было бы приятно (улыбается).

— А кого бы вы назвали любимыми учителями? Бышовец – по умолчанию. Кто ещё?
— Вы знаете, мне в этом плане повезло. Много было хороших учителей. Это и Романцев, и Бышовец. В Португалии поиграл у Эрикссона и Робсона. Немножко застал Лобановского. Все эти имена говорят сами за себя.

— А за то, что Бышовец не взял вас на Евро-1992, обиды на него не таили?
— Особо нет. Определённые вещи переосмыслил. Сперва обида была, куда ж без этого. Позже пришло понимание. Я же после серьёзной травмы был – только-только восстановился после разрыва крестообразных связок. Вот тренер и не рискнул меня в таком состоянии везти на турнир. Впоследствии мы пару раз эту тему обсуждали, но особо её никогда не муссировали.

ТЕТ-А-ТЕТ С МАРАДОНОЙ

— А правда, что в динамовской школе юного Васю Кулькова считали «некондиционным» футболистом?
— Да уж, было такое…

— В ваше время не существовало присказки: техничный защитник – враг команды?
— Я думаю, что техника в футболе никому не мешает. Даже вратарям – они же сейчас в основном ногами играют.

— То есть вы с такой постановкой вопроса не согласны?
— Конечно, нет.

— Вам тренеры никогда не возбраняли возиться с мячом?
— Да я, в общем-то, и не передерживал его никогда. В одном моменте надо быстрее пас отдать, в другом – притормозить. Я принимал решения в зависимости от ситуации на поле.

— Вам как человеку цепкому, хладнокровному не единожды доверяли опеку самых опасных игроков соперника. Кто ещё из знаменитостей, кроме Марадоны и Баджо, побывал вашим «клиентом»?
— Был такой игрок – Лентини. Он потом в аварию попал, и его карьера пошла на спад. Против Гиггза играл. Против Беланова. Много таких противоборств было – всех людей навскидку и не вспомню.

— Предварительно изучали по видео манеру действий своих «подопечных»?
— Честно говоря, нет. Перед работой «по Марадоне» Романцев меня инструктировал дополнительно. И всё равно в одиночку с ним справиться было сложновато. Спасибо одноклубникам – они мне тогда большую помощь оказали.

— Это и был ваш самый хлопотный опекаемый?
— Может быть, и не самый. Всё-таки Диего уже был немножко на сходе, а рядом со мной находились отличные помощники.

УЕЗЖАЛ ИЗ ОДНОЙ СТРАНЫ, ВЕРНУЛСЯ В ДРУГУЮ

— Был ли в вашей карьере более яркий миг, нежели победа в Мадриде над «Реалом» всё в том же Кубке чемпионов сезона-1990/1991?
— На самом деле, много вспоминается хороших моментов. Это и матчи в Лиге чемпионов с «Бенфикой» – против «Кайзерслаутерна», против «Арсенала». И встречи с киевлянами в чемпионате Союза, и игры за сборную.

— Но именно тогда, весной 1991 года, «Спартак» был, наверное, ближе всего к вхождению в четвёрку лучших команд континента.
— Точно могу сказать, что команда была очень перспективная. Все ребята ещё были достаточно молодые, но уже с серьёзными амбициями.

— Если на одну чашу весов бросить две ваши советские медали, золото с серебром, а на другую – четыре португальские, что перевесит?
— Для меня они все очень ценные – ведь за каждой медалью стоит какая-то большая победа.

— У вас бывает ностальгия по СССР?
— Она была, в первое время после развала Союза. В чемпионат России вне конкурса попали команды, которые раньше играли во второй лиге, и от этого престиж турнира, его накал значительно упал. Только в последние годы Премьер-Лига снова набрала серьёзный вес в мире: к нам поехали сильные исполнители, как результат повысился уровень состязания.

— Вы уезжали в «Бенфику» из Советского Союза, а вернулись в «Спартак» в страну под названием Россия. Какие были впечатления?
— Меня постоянно тянуло из Португалии домой. А когда всё-таки вернулся, мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к новой реальности. Как-то всё не то и не так было. И футбол, и сама жизнь.

С Федором Черенковым — в матче ветеранов.

МОУРИНЬЮ

— На Пиренеях судьба свела вас с такими мастерами тренерского искусства, как Свен-Йоран Эрикссон и Бобби Робсон. Что скажете о них как о тренерах?
— Оба сильные психологи. И человеческие качества на высоте. Спокойные, выдержанные люди. Мне с ними было приятно работать. А главное, я ощущал доверие с их стороны.

— А у кого не ощущали?
— Были люди, которые говорили: у тебя всё в порядке, всё здорово, а на следующий день не включали даже в запас на матч.

— Вы про Томислава Ивича?
— И про него тоже. В Англии ещё был такой тренер – сейчас не вспомню его фамилию. С такими людьми иногда возникали разногласия. Я понимаю, что определение состава – это сугубо тренерская прерогатива. Не понимаю, почему нельзя было сказать в глаза: так, мол, и так, Вася, ты мне не нужен.

— В «Порту» вы оказались одновременно с Моуринью. Чем-то он тогда запомнился?
— Да, собственно, только тем, что был переводчиком у Робсона. Каких-то выдающихся тренерских задатков в нём тогда точно не угадывалось. Он просто переводил с английского на португальский то, что говорил его шеф.

— Тогда Жозе, небось, держался скромнее, чем сейчас?
— Ну, что он человек с амбициями, было видно. Он хотел стать тренером – и со временем стал им. Если кого-то можно назвать учителем Моуринью, то это, безусловно, Робсон. Они ведь вместе не только в «Порту» трудились – потом ещё и в «Барселоне».

— Случалось ли вам неформально общаться с Моуринью?
— В бытность выступлений в «Порту» – нет. Позже я к нему приезжал – Моуринью к тому времени уже возглавлял эту команду, выиграл Лигу чемпионов. Тогда мы с ним нормально пообщались.

— У вас к нему какое-то дело было?
— Да, мне нужно было посмотреть там пару ребят. Ну, я и попросил у Жозе определённого содействия. Он без проблем согласился. Встретились, поговорили.

— Могли ли вы себе представить 15 лет назад, что никому не известный толмач вырастет в одного из самых успешных тренеров мира?
— Он себе это, наверное, представлял. А для меня его перевоплощение как-то неожиданно произошло. Помню, удивился, когда узнал, что Робсон ушёл из «Барсы», а Моуринью остался в клубе в должности тренера.

— Одно время вы были не разлей вода с Юраном. Случайность или закономерность?
— Наверное, всё-таки совпадение. Приглашение от «Бенфики», допустим, нам поступило одновременно, хотя я играл в «Спартаке», а Сергей – в Киеве.

Василий Кульков и Дмитрий Ананко.

РОМАНЦЕВ

— Помимо Бышовца большое участие в вашей судьбе оказал ещё один известный тренер – Романцев. Правда, показалось, что со временем у вас пропало прежнее взаимопонимание с Олегом Ивановичем.
— У нас никогда не возникало проблем в человеческих отношениях. А по работе – да, у Романцева бывали ко мне претензии. Когда я во второй раз вернулся в «Спартак», в 1997 году, он мне дал шанс, а я им в полной мере не воспользовался. Где-то возраст не позволил – всё-таки мне было уже за 30. А где-то и отношение к делу. Я пришёл в родную команду, меня хорошо приняли… Ну и расслабился.

— Может быть, третье пришествие в «Спартак» уже было лишним?
— Оно не было лишним, просто надо было по-другому ко всему относиться. Я же после этого ещё три года нормально играл, в «Зените» полтора сезона провёл, потом в Португалии…

— Как вы считаете, почему Романцев отошёл от активной тренерской практики?
— Мне трудно сказать. На этот вопрос, наверное, только он сам сможет ответить.

— Он бывает в Тарасовке?
— Конечно, постоянно приезжает. Общается с Карпиным.

— На занятия дубля Олег Иванович заглядывает?
— Бывает.

— Общаетесь?
— Общаемся, и достаточно нормально.

— Без обид?
— Нет, ничего такого не осталось. Беседуем по работе, что-то вспоминаем. Совет Романцева всегда полезен и интересен.

— Он по-прежнему держит руку на пульсе?
— Безусловно. У них постоянно происходят совещания с тренерами первой команды.

«ЗЕНИТ»

— Сегодня переход футболиста из «Спартака» в «Зенит» воспринимается как чрезвычайное происшествие. В вашем случае всё обстояло иначе?
— Шумихи точно не было. Спасибо Романцеву – он пошёл мне навстречу, отпустил с миром.

— «Зенит» конца прошлого века был не тот, что сейчас?
— Точно. Клуб только начал развиваться, становиться на ноги. Когда я приехал, болельщиков на стадион ходило тысяч по пять. А уже через полгода «Зенит» собирал полный стадион.

— Победы современного «Зенита» вызывают у вас какие-то особенные чувства?
— Честно говоря, нет. Это же не мои победы – его. Но воспоминания о питерском периоде жизни остались только приятные. Я застал период возрождения футбола в городе, нажил там друзей, знакомых. Могу только поздравить «Зенит» с выходом на такой высокий уровень.

— За другие бывшие команды переживаете?
— Я переживаю за ту команду, в которой работаю. За «Спартак». А в других клубах слежу за отдельными игроками, которые мне симпатичны в профессиональном плане.

— Сын продолжит отцовское дело?
— Вряд ли. Он уже много лет занимается картингом. Илье автоспорт ближе футбола. Это его выбор, и я не вправе навязывать ему что-то другое.

— Что пожелаете себе и людям в новом году?
— Болельщикам – удачи и побед. А всем нам вместе – крепкого здоровья.