«Тактика для меня не имеет особого значения. Она нужна только тогда, когда тебе чего-то не хватает. Если ты играешь с сердцем, то тактика тебе не понадобится, не важно, с двумя ты нападающими, с тремя или с одним». Когда такое говорит футбольный тренер в современном сошедшем с ума на стрелках передач и картах ожидаемых голов мире, менеджер, принявший его на работу, должен насторожиться. Обязательно взбесятся аккаунты в социальных сетях, объясняющие игру на скриншотах, появятся пафосные замечания о том, что это подход из 80-х и в сегодняшнем футболе с ним не выжить. Так на самом деле и было, «Твиттер» сошёл с ума.
Но Нико Ковач знал, о чём говорил.
В конце мая его «Айнтрахт» смог спастись из безвыходного положения. Ковач не был фаворитом тренерской гонки после отставки Армина Фе, но несколько человек отказались добровольно записывать в своё резюме вылет во вторую Бундеслигу. Ковачу рисковать было нечем, он никогда самостоятельно не работал с клубом и ответил согласием, когда давно ему знакомый менеджер «орлов» Бруно Хюбнер позвонил и даже не стал здороваться, а с ходу сказал: «Поедешь к нам?» «Айнтрахт» дожил до стыковых матчей, дома сыграл вничью с «Нюрнбергом», а в гостях всё решил гол Хариса Сеферовича.
Когда прозвучал финальный свисток, сошедшие от счастья с ума игроки побежали к гостевому сектору, а камеры потеряли из виду Ковача. Главный тренер команды, которая только что завершила невероятный рывок, не присоединился к своим футболистам. Он видел, как рыдает Никлас Фюллькруг. Он видел, как без движения лежит в центре поля обхвативший лицо руками Тим Лайбольд, молодой защитник, который провёл первый сезон на таком уровне — и его сказка получилась с грустным концом. Ковач пошёл к игрокам соперника — утешать их. Прошло около полуминуты, прежде чем Лайбольд поддался на слова хорватского тренера соперников и согласился хотя бы сесть. Он выглядел потерянным и вряд ли понимал, о чём рассказывает тренер соперника. «Я и сам был в такой ситуации. С Турцией мы пережили самое тяжёлое поражение из всех, которые можно пережить», — говорил Ковач.
Лайбольд ухватился за поданную тренером руку и встал. Фюллькруг прекратил натуральную детскую истерику. Лишь после этого Ковач вернулся на праздник «Айнтрахта», а в октябре получил за благородство приз фэйр-плей от Немецкого футбольного союза. «Я сделал это спонтанно. Нас объединяет то, что все мы люди. Я не только тренер, но и в первую очередь человек», — сказал после получения награды хорват.
Действительно, какая уж тут тактика?
***
В марте во Франкфурте не поверили бы в тренера, даже если бы им стал бог. Команда опустилась в зону прямого вылета, связь с местом, дающим право сыграть в стыках, стремительно терялась — «Хоффенхайм» с Юлианом Нагельсманом начал показывать еврокубковый футбол, а «Штутгарт», который через полтора месяца окажется в бездне, ещё не успел рассыпаться и шёл в середине таблицы. Контракт с Ковачем был подписан до лета 2017 года, но действовал он только в первой Бундеслиге — тренер согласился на такое обидное условие. Уровень франкфуртской безысходности подчёркивал и другой факт: клуб не спешил искать Ковачу жильё, но и это не беспокоило Нико — он снял номер в отеле и жил в нём. На первой же тренировке он сказал игрокам то, что они вряд ли ожидали услышать, — вместо типичных мотивационных слов Ковач попытался втолковать им: жизнь не закончится, если они вылетят, но главное, что они должны сделать, — отработать так, чтобы им самим не было за что-то стыдно. «Дисциплина, амбиции, трудолюбие» — три слова, которые были личным девизом Ковача всю его жизнь, он написал маркером на доске в раздевалке «Айнтрахта». Даже после 0:3 от «Байера» он оставался спокойным: «Вылета бояться не нужно. Я по своему опыту знаю, что страх — худшее, что может случиться со спортсменом».
В конце апреля «Айнтрахт» выигрывает три матча, но порадоваться никто не успевает — у лидера и капитана команды Марко Русса находят опухоль. Русс, уже зная о результатах анализов, просит поставить его в состав сначала на последний тур с «Вердером», а затем на первый стыковой матч против «Нюрнберга», но вместо помощи команде он забивает в свои ворота. Стресс Ковача перерастает в абстиненцию, он и его брат Роберт, которого Нико позвал помощником, не спят сутками. «Нельзя полностью освободиться от мыслей о работе в нашей профессии. Это проблема очень многих тренеров, мы живём этим 24 часа в сутки», — скажет он летом. Перед ответной игрой в Нюрнберге у Ковача не осталось сил даже на долгую установку. Он зашёл в раздевалку и сказал два предложения: «Парни, у «Айнтрахта» 117-летняя история, вы можете стать частью. Идите и сделайте это!».
«Айнтрахт» сыграл с сердцем, а камеры, потерявшие после финального свистка Ковача из виду, не показали и его слёз.
***
В начале 70-х в ФРГ стали возвращаться рабочие из Югославии, Турции и других стран Южной Европы — период рецессии, резко сокративший количество трудовых мигрантов почти вдвое, закончился, и вместе с теми, кто уже был в Германии, туда поехали и новые семьи. Мато Ковач был плотником в небольшом городке в окрестностях Мостара и нашёл работу на стройке в Берлине — вместе с женой Ивкой они решили, что другого шанса уехать из депрессивной Югославии может не быть. Но так решили не только они — из одной только их страны за несколько лет в ФРГ гастарбайтерами переехали более полумиллиона человек, большинство желали найти работу в Берлине. Вместе с турками югославы составили основную часть четырёхмиллионной рабочей силы, которая увеличила население Западной Германии на 7%. Берлин стал обрастать районами, большую часть населения которых составляли мигранты — в основном у стены, и одним из таких районов был Веддинг.
Небольшая улица Туринер-штрассе с обеих сторон ограничена парками. Даже сегодня это не самое приятное место в Берлине, а среди бесконечных граффити во дворах вы обязательно найдёте пару надписей на турецком или арабском. Выйдя из греческой таверны, вы наткнётесь на югославский магазин, а в парке даже рабочим днём почти наверняка будет группа молодых турков, увлечённых коллективным просмотром какого-нибудь видео на мобильном телефоне. Дом номер 8 по Туринер-штрассе и сегодня ничем не выделяется — неизменные теги на стенах да пара горшков с цветами на втором этаже. Во дворе площадка с резиновым покрытием — сегодня здесь чаще играют в баскетбол, что тоже достаточно чётко говорит о балканском происхождении многих местных жителей.
В этом доме поселились родители будущего тренера «Айнтрахта», в одном из соседних жила его будущая жена Кристина, с которой он познакомился в детстве. Нико появился на свет в 1971 году, чуть позже у него появились брат Роберт и сестра Николина, и как раз в это время Германию накрыла вторая волна кризиса. На этот раз югославские и турецкие мигранты не стали массово покидать ФРГ, рассчитывая, что всё закончится так же быстро, как рецессия 1966 года, но кризис оказался сложнее. Он затронул все экономические отрасли и продлился более полутора лет, вызвав дефицит рабочих мест — половина Туринер-штрассе осталась без источников заработка, а детей на улицах становилось всё больше. Ивка Ковач устроилась работать горничной, а её старший сын с трёх лет начал пинать всё, что хоть как-то было похоже на мяч. Когда Нико пошёл в школу, жизнь делилась на игры после уроков на школьном стадионе и игры на заасфальтированных площадках в парке на Туринер-штрассе. Родителям, убеждённым христианам, удавалось оградить детей от плохого, даже несмотря на то что оба пропадали на работе: «На самом деле я обязан родителям всем, что у меня есть», — говорит Ковач.
В один из вечеров за игрой в парке наблюдал молодой парень. Нико закончил играть и убежал домой, а наблюдатель не решился подходить напрямую к ребёнку. На следующий день всё повторилось, и парню пришлось приходить несколько вечеров подряд, прежде чем Нико пришёл забирать отец: из-за работы он возвращался слишком поздно. Молодой человек понял, что это его шанс, и побежал к Мато Ковачу: «Добрый вечер! Приводите сына на тренировку «Рапид Веддинг», он отлично играет». Мато Ковач недоверчиво посмотрел на 20-летнего парня, который не был похож на тренера, но всё же спросил адрес тренировочного центра, а на следующий день захватил с Нико ещё и его младшего брата Роберта.
Уровень франкфуртской безысходности подчёркивал и другой факт: клуб не спешил искать Ковачу жильё, но и это не беспокоило Нико — он снял номер в отеле и жил в нём.
Молодым человеком, который так долго ждал отца Ковача, был Андреас Безе. Вы не знаете ничего об этом мужчине, но знаете многих, кого он открыл. Завершив карьеру в 21 год из-за семи трещин в ноге, Безе стал детским тренером, а его хобби было отсматривать талантливых детей в берлинских дворах — несколько лет спустя Безе найдёт в мигрантском районе других братьев, Боатенгов, а всего в двух немецких профессиональных лигах одновременно играли два десятка найденных им ребят. После той встречи в парке они не виделись с Ковачем почти 20 лет, пока однажды Безе не приехал на сбор в Гамбург с детской школой вратарей. Их пустили на тренировку «Гамбурга», за который тогда играл Ковач, и хорват узнал давшего ему профессию человека и прибежал с другой половины поля, чтобы его обнять. За пару недель до этого Нико заменил самого Звонимира Бобана в его прощальном матче за сборную Хорватии против Франции на «Сен-Дени» — и не просто заменил, а символически получил от него майку с «десяткой». «Дети были в шоке», — вспоминал Безе.
***
«Рапид Веддинг», игравший в шестой лиге, был слишком слаб для Ковача — это быстро стало очевидно. Президент «Герты Целендорф» Отто Хёне договорился о переходе Нико в его команду, а это был фактически пропуск в большие клубы: «малая «Герта» или передавала игроков в большую, городскую «Герту», или продавала их другим профессиональным командам, как было в случае с Кристианом Циге, с которым Ковач пересёкся в Целендорфе — он уехал сразу в «Баварию». Нико оценивали чуть осторожнее — будущих звёзд в нём и его брате видел только Хёне: «Они были совершенно одержимыми, тренировались по три-четыре раза в день». Пользуясь связями в Берлинском футбольном союзе и общей неразберихой в городе после падения стены, Хёне протолкнул Нико во вторую команду большой «Герты». В июле Хёне исполнилось 90 лет, но и о нём хорват не забывает всю карьеру. «Сегодня он, конечно, уже не живёт в Берлине, как раньше, — ворчит функционер на пенсии. — Но когда приезжает в Берлин со своими командами, то всегда звонит и назначает встречу». Для Ковача такая благодарность остаётся нормой: «Жизнь — не улица с односторонним движением. Мне дали христианское воспитание, сопереживание — важная вещь для меня. Мы должны вернуть на первый план ценности, которыми жили наши деды и прадеды. Я не ультраконсервативен, но важно помнить о базовых ценностях, говорить людям «добрый день», «спасибо», «пожалуйста» и «до свидания» — разве сложно быть хотя бы вежливым?».
Ковач был благодарен и «Герте». На самом деле он быстро перерос уровень команды, сонно перекатывавшейся из второй Бундеслиги в первую и обратно, и даже слишком в ней задержался, но уезжая в Леверкузен, пообещал, что ещё вернётся. Он стал любимым игроком слегка индифферентной берлинской публики, «мальчика из Веддинга» полюбили все, а он сдержал обещание. Ковач вернулся в «Герту» в 32 года и планировал закончить карьеру в Берлине, но менеджмент был озабочен продлением контрактов бразильских звёзд и поиском новых латиноамериканцев. На последний домашний матч в берлинской карьере Ковача было продано 74 тыс. билетов, хотя в предыдущем туре «Герта» проиграла «Байеру» 1:5 и на трибунах не было и 50 тыс. человек. Хорват вышел в стартовом составе, и «Герта» с «Гамбургом» сыграли лучший матч сезона. Гости дважды выходили вперёд, при счёте 2:2 «Герта» осталась в меньшинстве после удаления Цеке за симуляцию, а ещё через несколько минут Марселиньо заработал штрафной и сам исполнил подачу. Ковач оторвался от опекуна и прыгнул вперёд с закрытыми глазами, а когда приземлился, счёт был уже 3:2 — хорват полетел к фанатской Ostkurve. Этот гол стал победным, и после игры Ковача не отпускали в раздевалку почти полчаса. «Я видел здесь плакат «Однажды хертанер — всегда хертанер», — кричал он в мегафон, стоя перед огромной фанатской трибуной олимпийского стадиона. «Парни, это действительно так, клянусь! Мне будет очень тяжело уезжать отсюда». 34-летний мужчина, капитан своей сборной, снова не сдерживал слёз.
На последний домашний матч в берлинской карьере Ковача было продано 74 тыс. билетов, хотя в предыдущем туре «Герта» проиграла «Байеру» 1:5, и на трибунах не было и 50 тыс. человек.
Спустя три дня он сказал Кристине, что надо собирать вещи: семья Ковачей совершала первый и, возможно, последний настоящий переезд в жизни. Дочери Лауре было пять лет, скоро она должна была пойти в школу. Нужно было принимать решение о будущем, когда поступил звонок из Зальцбурга. «Многие тренеры не берут семью в город, где работают, всё ведь зависит от возраста детей. Я переехал во Франкфурт один, потому что дочь в ближайшие три года закончит школу, а в нашей работе не знаешь, где будешь даже на следующий день».
С начала марта по конец мая семью, которая живёт в Зальцбурге уже 10 лет, Нико так и не видел. Наверное, поэтому он так не хотел становиться тренером.
***
А ещё потому, что видел, как тяжело даётся тренеру выбор состава на матч. Уехав из Берлина в первый раз, он и в «Байере», и в «Гамбурге», и в «Баварии» оказывался между основным составом и скамейкой запасных, что дало Гюнтеру Нетцеру повод сказать: «Мы имеем дело с самым недооценённым игроком в современной Бундеслиге». В Леверкузене Жуниор Байано из Бремена в первом же матче зарядил Ковачу локтем по шее так, что тому пришлось делать рентген из-за подозрения на перелом — пока Нико лечился, состав «Байера» успел сформироваться, и хорват на три года стал лучшим 12-м игроком лиги. В «Гамбурге» на некоторое время от футбола его отвлекла болезнь матери. В матче с «Айнтрахтом» Ковач забил, после чего закрыл лицо руками, чтобы скрыть слёзы — журналисты моментально предположили, что такие эмоции у Нико вызвал аннулированный утром того дня контракт Кристофа Даума со сборной Германии. Даума, который не давал Ковачу в полной мере раскрыться в основе «Байера», уличили в употреблении кокаина, но сорвался на эмоции хорват не из-за этого — за несколько часов до матча его мать была прооперирована в Берлине, и позже Ковач признается, что психологически играть был не готов. Для Ковача-тренера это важное воспоминание — сегодня он хочет, чтобы его игроки были с ним открыты: «Если кто-то устал или не может играть по личным причинам, он должен сказать мне об этом».
Весной 2000 года на Нико вышла «Бавария», но «Гамбург» в категоричной форме отказал Мюнхену. Для Ковача «Бавария» была мечтой — по жёстким полям Веддинга он бегал в красной майке с 11-м номером на спине и представлял себя Румменигге. Через год «Гамбург» уже не мог удержать самого забивного центрального полузащитника лиги, и Ковач не побоялся конкуренции за место в основе «Баварии». У Оттмара Хитцфельда он научился ротации состава — такой, чтобы никто из футболистов не чувствовал себя обиженным. В «Айнтрахте» с марта Ковач ни разу не поставил на следующий матч ровно тот же состав, что на предыдущий, и все футболисты скамейки получают примерно равное количество практики. За годы в Леверкузене, Гамбурге и Мюнхене он убедился в правильности своей мысли, которая пришла к нему ещё в Берлине: «Футбол важен, но это не главное в жизни». Он впервые осознал это 15 декабря 1991 года, когда на его глазах партнёр по команде Кристиан Хаусман пошёл до конца в стык с вратарём «Меппена» и был снесён на полном ходу. Неделю Хаусман провёл в реанимации, ему удалили почку и селезёнку, в футбол он больше не вернулся.
Через два дня после матча с «Меппеном» 20-летний к тому моменту Ковач подал документы в Свободный университет Берлина, на факультет менеджмента. Ему стало ясно, что закончиться всё может в любой момент.
***
В Леверкузен Ковач поехал за игрой в первой Бундеслиге. В Гамбург — за Лигой чемпионов. В Мюнхен — за мечтой детства. Так выглядит карьера любого футболиста, и почти никогда желания не сбываются в полной мере. В Зальцбург Ковач приехал завершать карьеру: «Здесь, конечно, не 70 000 зрителей на Олимпийском стадионе, а несколько тысяч в каком-нибудь Маттерсбурге, но тоже ничего». Он по-прежнему рассчитывал стать спортивным директором после того, как проведёт последнюю игру, но встретился с Джованни Трапаттони. Это тоже часть футбольной жизни — важно встретить человека, который изменит твоё представление о тренерской профессии. Сперва Ковач колебался и говорил, что теперь, возможно, подумает о работе тренером, а затем наслушался от брата Роберта восторженных отзывов о традиционной итальянской школе организации обороны и работе Фабио Капелло в «Ювентусе» — и сломался.
В марте 2008 года он почти демонстративно отказался участвовать в шоу «Ред Булл Зальцбурга» с «Рапидом», получив дисквалификацию за неделю до игры. Тот матч попал в список Интерпола как один из организованных азиатским ставочным синдикатом — намеренно или нет (никто, естественно, не признается), но игроки Зальцбурга, претендовавшие к тому моменту на чемпионство, пропустили за пять минут три мяча и проиграли 0:7. В перерыве Ковач с отсутствующим выражением лица говорил для телевидения, что «никто не делает свою работу так, как надо», отказавшись развивать свою мысль, а Трапаттони несколько лет спустя выразился гораздо эмоциональнее: «Мне казалось, что либо мои игроки идиоты, либо они играют под наркотиками, либо просто матч был продан». У Ковача была возможность продлить контракт, истекавший в следующем сезоне, но после той игры он отказался делать это и сосредоточился на подготовке к тренерской жизни. 10 июля 2009 года на 15-й минуте товарищеской игры с «Баварией», клубом его детства, всё закончилось. Ковач пробежал по полному стадиону круг почёта, болельщики посвятили ему баннер «Конец карьеры = начало карьеры», и слёз почти не было — он долго готовился к этому дню.
В конце июля на лицевой счёт Мато и Ивки Ковач в последний раз пришли деньги с карточки сына. До конца карьеры он перечислял часть зарплаты уже обеспеченным родителям, переехавшим из Берлина в Мюнхен. Из внутренних убеждений.
***
— Я и так формировал здесь философию!
Дверь хлопнула
День для тренера Нико Ковача не задался. Он понимал, что легко в этой профессии не будет, но не ожидал, что всё случится так. Только что Ковач поговорил с новым спортивным директором всей системы клубов «Ред Булла» Ральфом Рангником, и тот сказал, что следующим тренером будет Роджер Шмидт, так как подходит под формирование философии клуба. Три сезона Ковач отработал сначала в академии, а затем ассистентом главного тренера клуба-энергетика, но ему не предложили даже войти в штаб Шмидта и выставили на улицу. Злость Нико не прошла и через полгода — он продолжал едко комментировать результаты Зальцбурга и сравнивать их с тем, что команда показывала тогда, когда он был ассистентом. Злоба и обида, однако, не бывают вечными — уже в нынешнем сезоне Ковач заступился за Шмидта, который был дисквалифицирован после того, как по ходу матча с «Хоффенхаймом» назвал Юлиана Нагельсмана психом.
Куда сложнее с предательством. Ковач прекрасно знал, на что шёл, соглашаясь стать тренером сборной Хорватии — со Здравко Мамичем, единоличным владельцем всего хорватского футбола, может навсегда поладить только такой же сумасшедший, уверенный, что во всём виноваты сербы, мусульмане и коммунисты. В стране все знают, что состав сборной всегда диктует именно Мамич, сделавший весь капитал на крайне сомнительных и откровенно коррупционных сделках во время югославской войны. Один из родственников президента загребского «Динамо» работает агентом, и в сборную попадают не лучшие, а те, кто принадлежит империи Мамича и кого он хочет подороже продать. За 20 последних лет нашёлся всего один футболист сборной Хорватии, который подал на Мамича в суд за финансовые махинации с его контрактом — да и он был этническим бразильцем.
Ковач всё это знал, но верил, что идёт работать не на Мамича, а на страну. Человек, сказавший однажды: «Я — парень из Веддинга, но мой дом — Хорватия», не мог отказать. Первый сигнал поступил уже через несколько месяцев после подписания контракта, когда Ковач не взял в сборную двух молодых игроков «Динамо» и был раскритикован Мамичем. Хозяин хорватского футбола потерял терпение уже к чемпионату мира в Бразилии и начал манипулировать мнением болельщиков через прессу, затем заявил, что больше не хочет иметь ничего общего с Ковачем, и почти сразу же случилась игра с Норвегией, когда хорваты едва передвигали по полю ноги, демонстрируя всяческое нежелание играть. Модрича и Ракитича в центре поля уничтожал парень из «Норвича» — это была похоронка для тренера. Мамич оказался сильнее, так было в Хорватии всегда.
За эти два года Ковач пережил и другое личное разочарование. Его друг Йосип Шимунич, с которым они были соседями в Берлине, после матча с Исландией, который отправил хорватов в Бразилию, побежал к трибуне и зарядил лозунг: «Za dom spremni!» «Я был шокирован, у меня до сих пор нет слов», — сказал через пару лет воспитанный пёстрым послевоенным Берлином Ковач. Шимунича дисквалифицировали, его адвокаты назвали решение ФИФА «сербским лобби» (стоит ли говорить, что защищали футболиста люди Мамича?), а через три дня после отставки Ковача он стал тренером сборной Хорватии.
Нико вернулся в Зальцбург и вернулся к мысли о работе менеджером. Но весной ему позвонил Бруно Хюбнер.
***
Брат Роберт помогает Нико в «Айнтрахте». Если смотреть со стороны, то кажется, что Роберт отвечает скорее за аналитику и тактику — он гораздо спокойнее и реже говорит, а Нико чаще вмешивается в ход занятия и беседует с игроками. В «Айнтрахте» 16 легионеров, которые говорят на восьми разных языках — такого нет ни в одной другой команде Европы. «Меня не волнует, откуда игрок — из Испании, Германии или вообще с Балкан. Мне всё равно. Мне всё равно, сколько ему лет, где он был вчера или три месяца назад. Важно, где он сейчас и его сегодняшнее отношение к команде. То же самое с возрастом. Нет молодых или старых игроков — есть хорошие и плохие», — отрезает Ковач.
Он признаёт, что футболисты тренируются меньше, чем спортсмены из индивидуальных видов, но поясняет, что даже для них работа не заканчивается занятиями на поле. Он просит игроков прибыть на тренировку за два часа до её начала и в момент появления в тренировочном центре выключить мобильные телефоны. Тренер «Айнтрахта» не против соцсетей, но считает, что время до тренировки, коллективный обед — элемент тимбилдинга, и проводить его нужно без помех. «За обедом я всегда прошу игроков поговорить друг с другом, это важно. Во-первых, они могут пообщаться непосредственно о футбольных вещах — например, один скажет другому, куда удобнее сдвигаться при подаче углового, но главное — нельзя терять вербальное общение. Только так мы разрешим любые недоразумения. Бог дал нам язык, чтобы общаться друг с другом», — говорит Ковач.
Он признаёт, что футболисты тренируются меньше, чем спортсмены из индивидуальных видов, но поясняет, что даже для них работа не заканчивается занятиями на поле.
Он интересуется всем, что происходит с футболистами, потому что на личном опыте знает, как это бывает важно. После первого сезона в «Герте» Нико потерял стремление играть и ходить на тренировки, он хотел закончить с футболом — тогда к нему пришёл отец. «Знаешь, это нормально — думать, что всё надоело. Решать тебе, но я рад, что ты в футболе, а не шляешься по улицам, как многие из тех, с кем ты играл в детстве. Я горжусь тем, чего ты добился к этому моменту», — сказал Мато Ковач. Он ничего не потребовал от сына, а просто дал ему возможность выбора, опираясь на собственное мнение. Следующие месяцы Ковач играл и тренировался больше ради отца, чем ради себя, и постепенно страсть к футболу вернулась. Урок, который он тогда получил: узнай в чём дело, но не направляй ни к какому решению, пусть собственное мнение станет мотивацией.
Сейчас это один из принципов работы тренера Нико Ковача.
***
Прошло полчаса после выездного матча с гладбахской «Боруссией», который закончился вничью. Нико Ковач уже успел дать флеш-интервью и сходить в раздевалку, поздравить команду с удачной игрой, но гостевой сектор давно опустевшего стадиона не переставал петь. Ковач услышал это и отправился поприветствовать своих болельщиков — сперва нерешительно, ведь нужно идти на пресс-конференцию. «Ко!» — призывно зарядил сектор фанатов «Айнтрахта», и тренер решил забыть на пару минут о пресс-конференции. Он дошёл до гостевого блока и аплодировал ему.
На следующий день он снова пришёл первым на тренировку «Айнтрахта» (ведь нужно было проверить результаты кровяных тестов) и последним ушёл с неё (ведь нужно проанализировать работу на занятии). Вечером он вышел на пробежку в лес, потому что только так может хоть немного отвлечься от мыслей о работе. На выходных он сходит на мессу в церковь и снова встретит кого-нибудь из хорватской диаспоры.
Футбол, конечно, не вся жизнь Нико Ковача. Но его разделённое балканскими эмоциями и немецкой дисциплинированностью сердце не будет тем же без футбола.
P.S. Спортивный директор «Баварии» Хасан Салихамиджич подтвердил, что главный тренер франкфуртского «Айнтрахта» Нико Ковач с 1 июля нынешнего года станет наставником мюнхенского клуба. Как сообщает пресс-служба немецкого клуба, между сторонами достигнута договорённость о трёхлетнем контракте.