Ярцев о Романцеве, «Спартаке», сборной и Тамбове

Ярцеву – 70. Но его кипучая энергия по-прежнему с ним. Он не может просто сидеть на месте, ему постоянно надо быть в действии, а ещё лучше – в работе. «С приближением к этой дате я иногда ловил себя на мысли: ёлки-палки, мне уже почти 70, — говорит он. — Но физически я не чувствую себя на этот возраст. Это однозначно».

Это интервью мы делали в несколько этапов. У Ярцева сейчас постоянные встречи. То надо заехать в Госдуму по приглашению Газзаева, то – не отвлекать же! – провести день с закадычным другом Олегом Романцевым. По возвращении в Тамбов необходимо пересечься с губернатором – обсудить дела клуба, а заодно подготовку к собственному юбилею. В паузах и созванивались, дополняли интервью недостающими деталями.

«Ну что, Жорж, получили вчера»?

— Вы до сих пор работаете. Зачем это вам?
— Хочу быть рядом с футболом. Создалось неправильное представление: мол, футболисты умеют играть в футбол и тренировать, но не могут быть спортивными функционерами. «Тамбов» — молодой клуб, который хочет выйти на новый уровень. И эта работа меня увлекла. Есть желание не провалиться, доказать всем, что могу справиться на этой должности.

— Вы соперничаете в ФНЛ с Тихоновым, Аленичевым, Титовым. Когда-нибудь думали, что такое будет?
— Этих ребят я никогда не рассматривал как соперников. Я радуюсь их успехам и переживаю из-за их неудач. Хотя, когда мы играем друг с другом, каждому хочется победить. Но это нормально. Они, радуясь победе над «Тамбовом», тоже понимают: обыгрывают в том числе и меня (смеётся). Главное – я вижу: ребята прививают своим командам красивый, результативный футбол, в чём-то спартаковский. Желаю им вот так, двумя командами, и выйти в Премьер-Лигу.

— Самые яркие вехи вашей карьеры связаны со «Спартаком». Вы перешли туда в 29 лет – в возрасте, когда некоторые в ваши времена уже заканчивали.
— Это был конец 1976 года. В Сокольническом манеже проходил турнир спартаковских команд. Я приехал в составе «Спартака» из Костромы. Видимо, сыграл удачно, раз Бесков предложил мне переехать в Москву. Отказываться было неразумно. Хотя большого желания не было.

— Почему?
— У меня уже была семья, всё в Костроме устраивало. Это был родной дом. Думал там закончить институт. Но жизнь распорядилась так, что перешёл в московский «Спартак», и там у меня пошло.

— Даже становились лучшим бомбардиром сезона.
— С моим бомбардирством связана одна интересная история.

— Расскажите.
— 1979 год, чемпионский. Идёт установка перед матчем с ворошиловградской «Зарёй». Бесков говорит: «Мы лидируем в чемпионате, идём на первом месте по забитым мячам, а наш нападающий Георгий Ярцев отстаёт в гонке бомбардиров от Виталия Старухина из «Шахтёра» на два мяча. Надо, чтобы и здесь мы были первыми».

— Логично.
— В середине тайма открываем счёт. Вскоре после этого судья ставит пенальти в ворота соперника. Романцев, капитан команды, берёт мяч и даёт его мне. Я как вмажу со всей мочи – 2:0! Тут же соперник один мяч отыгрывает. Но вскоре в ворота «Зари» снова назначают пенальти – сбивают как раз меня. Олег опять подходит ко мне и даёт мяч. И тут меня словно замыкает: хочу попасть в девятку, но луплю мимо!

— И?
— Перерыв. Мы с Романцевым в раздевалке всегда сидели напротив друг друга. Входит Бесков. Злой. Там ещё какая-то подача с фланга Олега прошла. Становится как раз между нами – к нему лицом, ко мне спиной: «Что, друга в бомбардиры тащишь?» Я пытаюсь возразить: «А при чём тут он-то?» Но Бесков даже не поворачивается ко мне, продолжает распекать Олега.

В итоге мы выигрываем 3:1, я во втором тайме забиваю ещё раз – и, по-моему, как раз с подачи Олега. Но такой тишины после матча в раздевалке я не видел ни разу. Руководство заходит с поздравлениями – а там молчание.

— Что было дальше?
— Утром Старостин попытался сгладить ситуацию. Подходит ко мне: «Что Жорж, получили вчера?» — «Да уж, — отвечаю я, — Константин Иванович любит басни Крылова». — «А что за басни?» – спрашивает Николай Петрович. — «Ну как? Не помните? «У сильного всегда бессильный виноват». Тот: «Ха-ха-ха!». В общем, ситуация как-то разрядилась, сгладилась.

Потом разбор матча. Бесков сам возвращается к теме. «После игры я там высказал Олегу…» Все молчат. Бесков продолжает. «Ну так вот: Георгий забил один пенальти, это хорошо. Ну так дай другому пробить! Может, он заволновался. Ты, Олег, капитан команды, должен руководить». В общем, примерно такой монолог. Но история имела продолжение.

— Какое?
— Следующий матч играем с «Крыльями Советов». Ведём 3:0, один из мячей мой. И тут дают пенальти – Женька Сидоров проскакивает, и его сбивают в штрафной. Подхожу к точке – 4:0! И надо же такому случиться – в конце матча судья назначает ещё один 11-метровый в ворота «Крыльев». Федька Черенков так накрутил соперников, что у них голова кругом пошла. Нельзя не свистнуть!

— И что вы?
— Памятуя о словах Бескова, специально отхожу подальше от мяча. Те, кто сидел на лавочке, рассказывали, что Константин Иванович увидел это и начал кричать с бровки: «Ярцев! Ярцев! Пусть Ярцев бьёт!» Но никто и виду не подал, что слышит его. К мячу подошёл Серёга Шавло и положил его словно в лузу!

— Бескова это не удовлетворило?
— Заканчивается матч, заходим в раздевалку. Тут влетает Бесков и опять к Романцеву. «У нас есть капитан команды? Что вы тут за своеволие развели?» И Сереге ещё напихал: «А ты куда лезешь?» И тут Романцев не смолчал: «Константин Иванович, вас не поймёшь. Вы то одно говорите, то другое». — «Да вы всегда неправильно понимаете!» — пробурчал Бесков. В общем, хорошо, что матч выиграли крупно, и настроение у всех было отличное. В душ пошли с улыбками и шутками, обсуждая переменчивого Бескова.

«Какое пиво? Это же жидкий хлеб»

— Старостин называл Бескова бархатным диктатором.
— Как с тренером с Константином Ивановичем было очень интересно. Но человек сложный. У него и любимчиком тяжело быть, но если уж он глаз на тебя положил, то всё – выноси икону! Даже представить сложно, когда и за что ты получишь. Он мог за гетру спущенную так привязаться, что мало не покажется. Всю тренировку долбил. А иные счастливо избегали такого.

Вот Хидя – Вагиз Хидиятуллин — никого не боялся. Молодой, талантливый, игрок основного состава! Гаврилов тоже не стеснялся вставлять реплики. Но он был любимцем Николая Петровича. Гаврила мог что угодно ляпнуть. Но Бесков, как правило, спускал всё на тормозах. Махнёт рукой, и от него отвязывались. Тем более что Гаврила обращал всё в шутку, юмор.

«Говорят, ты пиво пьёшь?» — спрашивал его Бесков. — «Какое пиво? Это же жидкий хлеб!».

— А как Бесков в целом относился к Романцеву?
— Уважал. Константин Иванович видел, какое влияние капитан имеет на команду. Олег никогда не вступал в споры по пустякам, но его мнение всегда было весомым. Он немного говорил, но когда начинал приводить свои доводы по тому или иному вопросу, все прислушивались. С нашими руководителями – Старостиным и Бесковым – Олег мог разговаривать спокойно и достойно. Ему удавалось донести до них мысли игроков, когда это было нужно.

— Уважение Бескова к Романцеву не помешало ему расстаться с капитаном команды прямо посреди сезона-1983.
— Я тогда уже два года как не играл в «Спартаке». Когда узнал, что Романцев уходит из «Спартака», был шокирован. Перед матчем с Минском, который стал последним для Олега, команда играла в Вильнюсе. Ту игру показывали по телевидению, я её смотрел. И в ней Олег был одним из лучших в команде. Мне кажется, что в изменении отношения Бескова к Романцеву большую роль сыграл помощник Фёдор Новиков. Вероятно, он уже тогда предчувствовал, что рано или поздно Олег станет преемником Бескова в «Спартаке». И начал сливать о нём разную информацию, следить, докладывать. Мне тоже в карьере насолили помощнички Бескова.

— Как?
— В 1977 году, после которого мы вернулись в Высшую лигу, мне должны были дать квартиру. Семья уже была готова к переезду. И в тот момент пошли разговоры, что я ничего не получу. Я психанул и уехал. Но уже через день раздался звонок Бескова. Он сказал: «Или вернёшься назад, или считай, что футбол для тебя закончен». Пришлось возвращаться. Бесков тогда был всесилен и реально мог перекрыть кислород. Приехал к нему домой, на Маяковку. Там в разговоре выяснилось, что произошло недопонимание. Свою роль как раз сыграли «помощнички». В итоге Бесков, зная, как я люблю Сокольники, выделил мне квартиру именно в этом районе. Но шептуны никуда не делись. И отличные отношения, которые установились у нас с Бесковым, в конце концов сошли на нет.

— Было что нашёптывать?
— В 1979 году, когда «Спартак» стал чемпионом, мы провели дома всего 26 ночей. Я специально подсчитал. После матчей приезжали домой, общались с семьями, но уже вечером Бесков мог забрать нас обратно в Тарасовку. Он считал, что там команда лучше восстанавливается. А в Тарасовке один телефон на всю базу. К нему выстраивалась очередь. И любимой девушке ты не расскажешь о своих чувствах. Потому что все, кто рядом, смеются.

Понятно, что мне в таком зрелом возрасте тяжело было сидеть столько дней на сборах. Порой бурчал. Это, видимо, и донесли Бескову.

Я много общался с Константином Ивановичем позже, в конце 1980-х, когда он попал в больницу с перитонитом. Тогда это был человек, побывавший на границе со смертью. Те разговоры я запомнил на всю жизнь. Бесков признавал, что иногда слишком закручивал гайки – порой необоснованно, несправедливо.

Но именно Бесков в 1998 году посоветовал Николаю Толстых пригласить меня главным тренером в «Динамо», которое стояло на вылет. Мы в то время с ним много и откровенно разговаривали. Тогда это был уже другой человек, душевный. У меня до сих пор есть его записи, когда он был тренером в ФШМ.

— Но ушли из «Спартака» вы с обидой на Бескова. Как это произошло?
— Переломным для меня оказался 1980 год. Сборная СССР, руководимая Константином Ивановичем, проиграла в полуфинале команде ГДР. И Бесков на одном из собраний в «Спартаке» указал на меня, Сидорова и Гесса – и заявил, что это мы виноваты в том поражении. Притом что мы не играли.

— Это как?
— «Вы не создали достойной конкуренции остальным игрокам», — сказал Бесков. Разве это справедливо? Но мы тогда эти упрёки проглотили. Пререкаться с Бесковым было себе дороже. А вот после поражения в Киеве, когда «Спартак» лишился шансов на золото, я уже вспылил. После него стало ясно, что чемпионства нам не видать. И ниже третьего места упасть не могли. Бесков опять-таки обрушился с критикой на нападение. Я встал, собрался и уехал из Тарасовки.

Хотя с возрастом многие вещи начинаешь оценивать по-другому. У меня тоже были такие моменты, когда нужно было что-то решать с человеком, если он мешал тебе. Надо было чётко и грамотно обозначить свою позицию: не нравится что-то – уходи. Не зря же Анатолий Тарасов говорил: «Надо уметь резать мясо». Важно понимать: освобождая игрока из команды, ты наносишь удар не только по этому человеку и его родным, но и по себе. Потому что твоё решение не забудется. Возможно, с возрастом ты осознаешь: можно было сделать иначе. Но тогда я поступал, как считал нужным.

— Вы про случай с Мостовым на Евро-2004, когда вы отправили игрока из расположения команды прямо во время турнира?
— Не только про него. У меня бывали и другие подобные ситуации. В случае с Мостовым мне не понравилось главное: если ты чем-то недоволен, высказывай свои претензии до начала чемпионата, на берегу. А когда поплыли, надо быть одной командой. Сильно ударить можно только сжатым кулаком, а не растопыренными пальцами. Прав я или не прав, но это было моё решение. А на тот момент я был уверен, что прав.

«Больше никаких ковров!»

— Вы ещё в бытность игроком очень сблизились с Романцевым. Почему?
— Олег с самого начала производил впечатление очень надёжного человека. В нём всегда подкупали спокойствие и разум. Подружились мы практически сразу, в 1977 году. Мы, приезжие, тогда жили в Тарасовке, поэтому общались регулярно. Квартиры в Сокольниках получили практически одновременно, после окончания сезона. Тогда сильно сдружились наши жёны, а позже дети. Всё завязалось с этого 1977 года.

Мы и учились вместе, в Малаховке. Другие ребята зимой отдыхают, а у нас сессия – экзамены, зачёты. Иногда уезжали в 8 утра, а приезжали в 10 вечера. Ездили на Романцевской «копейке». Одну поездку запомнил надолго.

— Что случилось?
— Ехали из Малаховки домой. Снегопад, на дороге грязь. Снег залепляет стекло, дворники работают плохо. Километр проедем — выхожу с тряпкой и чищу. А тут у нас ещё и колесо лопнуло. Надо ставить запаску. Но мы же не слесари, в первый раз такая оказия. И так-то непросто, а тут ещё ничего не видно, снег не прекращается. Вышли, чертыхаемся. Но справились. Такие моменты тоже сближали.

Мы дружили вчетвером – Романцев, Ярцев, Хидиятуллин и Дасаев. На кухне в Тарасовке всё время сидели за одним столом. Эта дружба сохранилась и по сей день.

— Однажды, говорят, у вас произошла какая-то весёлая история с коврами.
— О, да, это было весело (улыбается). 30 декабря. В команде только что прошёл прощальный банкет. Утром встаю – до Нового года два дня, что делать? К нам приехали родственники, мои сёстры, дома куча народу, что-то там готовят. И я подумал: а что я буду крутиться у них под ногами? Звоню Романцеву:

— Чего делаешь?
— Да ничего особенного.
— Нас тут Дасай в гости звал. Он Новый год не дома встречает. Давай зайдём, проводим его.
— Ну давай.

Чтобы у своих нормально отпроситься, я взял ковёр. Сказал, что пойду выбивать его. Помните, как это раньше было? Ковры клали в снег, а потом выбивали из них годовую пыль.

— Как не помнить.
— Олег тоже взял ковёр. Встретились во дворе, благо жили в соседних домах, и пошли к парку «Сокольники». Там зарыли ковры в снег и отправились обратно к Дасаеву.

Конечно же, засиделись. Вышли, настроение отличное, идём, разговариваем. И тут мой взгляд падает на выбивалку. Смотрю на Романцева:

— Аля, ёшкин кот! А ковры-то!
— Ох ты ж! А я и забыл про них.

Рванули к парку. А на улице темно, ничего не видно.

— Нашли?
— Каким-то чудом. А их ещё и выбить надо! Тоже время. Наконец пошли домой. Жена встречает и с порога: «Ну и где вы были? Днём ушли с коврами – пришли ближе к ночи!» Я говорю: «Ну вот так, заработались. Зато смотри — ковёр какой чистый!»

Наутро звоню Романцеву: «Слушай, как там твоя Наталья отреагировала? А-то у меня ещё один ковёр есть. Может, сходим?» Моя Люба это слышит и кричит: «Всё, мы с Натальей договорились уже! Больше никаких ковров!»

«Позвоните Олегу Ивановичу, узнайте»

— Ваш тандем с Романцевым из игрового перерос в тренерский. Как это было?
— Когда Олег закончил играть, я работал тренером в детской спортивной школе «Нефтяник» в Капотне. Мне это очень нравилось. Я спокойно, не дёргаясь, закончил институт. Жил и работал в своё удовольствие. И раздаётся звонок от Олега: «Дают «Красную Пресню». Пойдём?» — «Пойдём, почему нет?» — ответил я.

Несколько месяцев поработали, но потом я ушёл. Там случилось одно недопонимание. Плюс, положа руку на сердце, мне не очень нравилось во втором дивизионе. Я вернулся в ту лигу, в которой провёл 12 лет игроком. Опять те же города, убитые поля, гостиницы. Так было муторно на душе. А для Олега это было интересно. Он же не ездил в эти города, не видел ничего из того, что видел я. Поэтому, в отличие от меня, он работал с колоссальным энтузиазмом.

— Вновь вы сошлись уже в «Спартаке», в 1994 году.
— Шёл чемпионат мира в Америке. Я был аккредитован на этом турнире в качестве комментатора. И тут в кулуарах начали распространяться слухи: из «Спартака» массово уходят игроки, команда чуть ли не распадается. Болельщики, которые встречали меня в США, стали спрашивать: «Георгий Александрович, что происходит? Позвоните Олегу Ивановичу, узнайте!»

— Позвонили?
— Я его телефон помнил прекрасно. И набрал прямо из Америки. Трубку подняла жена, Наталья. «Ой, Жора, здравствуй! Как ты?» «Нормально, — говорю. – А Олег дома?» «Да, дома. Сидит, смотрит телевизор. Сказали, что ты сейчас будешь комментировать». — «А позови его к телефону».

Подходит Олег. «Привет! Слушай, тут слухи ходят, — говорю я ему. — Этот у тебя из «Спартака» уходит, тот… Можешь рассказать, как всё есть? А я в прямом эфире внесу ясность для болельщиков. А-то меня тут все мучают вопросами».

— И что Романцев?
— «Да я наоборот усиливаюсь, — говорит. — Взял Рашида Рахимова. Сам же знаешь, как слухи рождаются… Слушай, у меня к тебе дело есть». «Какое?» — спрашиваю. «Я хочу, чтобы ты со мной работал. Ты как?» — «Знаешь, если ты так решил, то чего мне думать? – ответил я. — Я согласен».

Я прилетел из Америки, мы созвонились. Встретились рядом с нашими домами, сели в машину и поехали в Тарасовку. Часа два с ним проговорили. А уже на следующий день он представил меня команде.

«Отправлял Горлуковича на дорогу жизни и смерти»

— В конце 1995 года было решено, что главным тренером станете вы.
— Романцеву было тяжело разрываться между тремя должностями. Плюс наступил момент, когда в «Спартаке» надо было что-то менять. Именно в это время дорога открылась для большой плеяды молодых игроков. Все их имена сейчас на слуху – это Тихонов, Аленичев, Кечинов, Евсеев, Ширко. Всем им нужно было давать шанс. А я всегда внимательно смотрел за дублем и видел, что ребята, в общем-то, готовы ко взрослому спартаковскому футболу.

В 1995 году мы не попали в Лигу чемпионов, и поэтому нужно было решиться на смелый, но правильный шаг. Мы тогда могли оставить весь состав – и Юрана, и Кулькова, и Черчесова. Были заработаны хорошие деньги в Лиге чемпионов, и их можно было пустить на эти контракты. Но мы выбрали другой путь – работу на перспективу.

— Как именно произошло ваше назначение?
— Всё было решено в Польше, где в заключительном матче группового турнира Лиги чемпионов «Спартак» обыграл «Легию». Романцев именно тогда сказал мне: «Всё, я ухожу, ты будешь вместо меня». Каким-то образом слух быстро дошёл до Москвы. И уже по прилету в Москву журналисты начали пытать нас вопросами.

Мы тогда поехали не домой, а сразу в Тарасовку. Проговорили полночи, расставив все точки над i. Договорились, что выступим единым фронтом – расскажем, что команда будет меняться, что уйдут опытные игроки, а на их место придёт молодёжь, которая будет наигрываться в ходе сезона. Мы берегли заработанные «Спартаком» деньги. И решили, что потратим их на контракты с молодыми футболистами. Практически за два часа мы подписали соглашения со всеми теми игроками, которые будут спартаковским костяком ещё долгие годы – Тихоновым, Аленичевым, Титовым, Ананко и многими другими. Я весь тот состав до сих пор помню наизусть.

— Тогда произошли изменения и в тренерском штабе: ушёл Грозный, пришёл Самохин.
— Романцев дал мне полный карт-бланш на формирование тренерского штаба. Совет был один: «Бери по профессиональным качествам, а не по дружбе». Я предложил Сергею Родионову и Фёдору Черенкову возглавить дубль. А помощником в главной команде стал Виктор Самохин. До этого он был вторым тренером в Саратове у Саши Корешкова, знал эту работу. Кроме этого, он спартаковец, спокойный и выдержанный человек, очень надёжный. Считаю, что я не ошибся ни в ком в своём тренерском штабе. Болтуны в роли помощников мне не требовались. Если мне что-то было нужно, я шёл напрямую к Романцеву. Самые серьёзные решения у нас были «на две сигареты». На остальные хватало по сигарете. Допустим, я говорил: «Вадик Евсеев женился – надо бы ему помочь с жильем, купить квартиру». Садились, быстро всё обсуждали, решали и расходились. И я точно знал, что этот вопрос будет решён.

— Романцев не всегда присутствовал на скамейке запасных. Почему?
— Кто-то в тот момент шепнул Олегу: когда он на скамейке, Ярцев себя очень неудобно чувствует. И он резко перестал ездить на матчи. Не ходил даже на московские – смотрел по телевизору. Был только на двух играх – с «Крыльями Советов» и на «золотом» матче с «Аланией». Я только после окончания сезона узнал, с чем это связано. Он сам мне об этом рассказал. Я поразился: как так? Мне-то, наоборот, было лучше, когда он сидел рядом.

— Почему?
— У меня есть своя тренерская традиция: ближе к концу первого тайма я перестаю следить за своей командой и переключаю всё внимание на соперника – как будто он и есть моя команда. Слежу за слабыми местами, проблемными зонами. Благодаря этому в перерыве мне проще делать подсказки своим игрокам, вносить коррективы. Если бы рядом на скамейке был Романцев, конечно, мне было бы проще!

Другое дело, что Олег Иванович в это время сосредоточился на общих проблемах клуба. И это пошло на пользу. Он ездил в офис почти каждый день и перетряхнул всю работу в «Спартаке» – клуб стал работать как часы.

— В общем, к президентской работе относился ответственно?
— Никто этого не знает: а тогда Романцев приходил на работу в восемь утра, а уходил в восемь вечера, а иногда и позже. Изучал всё, вникал во все документы. Порой звонил мне: «Я сегодня тебе нужен?» «Да нет, Олег Иваныч, всё в порядке». — «Давай тогда сегодня вместе в баньку сходим».

Приезжал в Тарасовку к концу тренировки. Мы шли в баньку и разговаривали, обсуждали наши дела и проблемы. Заодно он так отдыхал. Иногда оставался ночевать в Тарасовке, все документы разбирал там.

Он всех заставил работать на команду и помогать мне. У меня не было вообще никаких организационных проблем. Все ребята в команде были как кулак. Понимали – «Спартаку» предстоит рубежный сезон. Сложности были другого порядка.

— Какого?
— Многие в нас не верили. Даже в клубе были люди, которые хотели, чтобы я провалился. Тогда Романцев бросил бы эту работу и побежал ко мне на помощь. Но этого не случилось.

И нашу дружбу тоже многие хотели разорвать. Поссорить нас. Но это было бессмысленно. Если люди долгие годы знают друг друга, на сторонние мнения они не будут обращать внимания.

Когда в 1996-м было награждение, чуть ли не две грамоты главных тренеров написали – для Ярцева и Романцева. Но Олег тогда встал и во всеуслышание сказал: «Георгий Александрович, иди — получай приз. Это твоя и только твоя победа". И все сразу заткнулись. Вот такой человек Романцев.

— Сезон начинался тяжело.
— Когда в команде появился Горлукович, каждый был готов крутить пальцем у виска: этот Ярцев вообще ничего не понимает в футболе! Где Горлукович и где «Спартак»? А мне Серёжа был нужен для конкретной цели: в помощь молодым ребятам! Они и сами по себе были не трусы, но им требовался дядька, который держал бы коллектив в кулаке. На эту роль подходил и Пятницкий, но он в это время очень много болел. На 73 дня из строя выбыл Цымбаларь — медики не очень аккуратно вырезали мениск. На предсезонном мини-футбольном турнире в Германии двойной перелом получил Хлестов. Перед матчами 1/4 финала Лиги чемпионов плохо почувствовал себя Мамедов. Слава богу, что тогда ещё играли Онопко и Никифоров. Они уехали чуть позже, но за это время я сумел подтянуть к основе Ананко и Липко. Заиграл Евсеев, в порядке был Горлукович. То есть оборона была выстроена!

— Но главной задачей было наиграть молодой состав?
— Именно. И при этом мне было сказано: Георгий Александрович, будет здорово, если «Спартак» по итогам сезона останется в Европе. О Лиге чемпионов мы и не мечтали – «Алания» тогда была очень сильна и мотивированна. Но в Кубок УЕФА попасть хотелось – мальчишек надо было обкатать в европейских турнирах. Это потом мы уже замахнулись на звание чемпиона – аппетит приходит во время еды. Я видел, что игра стала выстраиваться. Ребята старались через командный футбол проявить себя. Они были очень дружны. У меня за весь сезон не случилось ни одного конфликта, ни одного негативного случая. Никто даже на тренировку ни разу не опоздал! Главное – я сам насиделся на сборах в Тарасовке и хотел, чтобы для ребят эти сборы не были в тягость. Можно и в карты дать поиграть. Главное – чтобы была мера, не до ночи сидели.

Конечно, ко всем был свой подход. Евсееву, например, можно и нужно было пихать. А Кечинову и Ананко – нет. Они люди другого склада. С ними нужно мягче. Ананко у меня весь 1996 год провёл без единого повреждения, хотя в целом подвержен травмам.

— Горлукович, пожалуй, самый колоритный персонаж в той команде.
— Кто-то говорил, что Сергей не очень дружил с режимом. Я отвечу: за всё время, что я с ним работал, у меня ни разу не было к нему претензий! Когда Горлукович прихварывал, я отправлял его вместе с другими ребятами, не полностью готовыми к игре, на дорогу «жизни и смерти». Это была ухабистая тропа через лес, на поляну, где ребята занимались отдельно. Иногда их сопровождал Виктор Сергеевич Самохин. Но когда я доверял молодёжь Горлуковичу, у меня к нему не было ни одного вопроса!

«Лучший подарок в жизни»

— Как Романцев пережил скандал, который случился со сборной России на Евро-1996?
— Он на него очень сильно подействовал. Олег не ожидал такого демарша от игроков. Тогда и трибуны скандировали разную ерунду. Я удивлялся: как он вообще может жить под таким прессом? Но позже сам возглавил сборную и прочувствовал его на себе. Олег тогда с улыбкой спросил меня: «Ну как тебе?»

— Вы с Романцевым много курили. Сигареты помогали снять стресс?
— В какой-то мере. О, про сигареты у меня есть весёлая история.

— Давайте!
— Как-то, ещё в «Пресне», приехали на выезд. Поздний вечер. Дорога была тяжелая, перенервничали. И тут понимаем: сигарет нет. Это сейчас просто решить проблему: пошёл в киоск и купил. А тогда в это время всё было закрыто. Сидим в номере, грустим: «Что же делать? До утра без курева». Начали разбирать вещи, открываю ящик комода – а там лежит пачка «Беломора»! Мы не поверили своим глазам. Как она там оказалась— загадка. Я тогда сказал: «Это лучший подарок, который мы получили за всю нашу жизнь».

— В тренировочный процесс в «Спартаке» в 1996 году Романцев глобально не вмешивался?
— Нет. Не присутствовал на установках, на разборах. В том числе и на установке перед «золотым» матчем с «Аланией». Не хотел смущать меня и ребят. Другое дело, что он иногда хотел «не забыть вкус». Подходил ко мне: «Дашь мне сегодня одну тренировочную станцию?» «Конечно, какие вопросы!»

И я туда даже не смотрел – знал, что у нас там всё будет как надо. Если там квадрат с нейтральным – он будет играть нейтрального. Чего мне туда смотреть?

— Какие воспоминания остались о «золотом» матче?
— Он венчал интереснейший сезон. За тур до финиша мы потеряли важные очки в матче с «Ростсельмашем» — хотя обязаны были его выигрывать. Там подвела самоуверенность – никогда нельзя недооценивать соперника. «Ростову» тогда ничего не было нужно в турнирном смысле. Другое дело, что он был мотивирован другим клубом – это ясно. Но я не сомневался в том, что мы выиграем. Хорошо, что хоть ничью вырвали – выручил Горлукович. Он в жизни не бил штрафные, а тут подошёл, отодвинул всех – и засадил в девятку! Что им тогда двинуло? Но Сергей только этим голом оправдал свое приглашение. Именно он позволил нам сыграть в «золотом» матче.

— Что было в Санкт-Петербурге?
— На решающую игру с «Аланией» мы прилетели поздно ночью – виновата задержка рейса. У нас не было времени даже на разминку. Мы разместились в «Прибалтийской». Я вывел ребят к заливу – чтобы они просто подышали, побросали в воду камешки и погнулись. А потом все пошли обратно. Да нам и не нужна была особо эта тренировка. Все были мыслями там, в игре. Вся энергетика перенеслась туда. И выиграли же!

«Кто не верит, взяли сумки и пошли отсюда»

— После сезона Романцев вернулся на пост главного тренера «Спартака». Как это произошло?
— Мы сидели вдвоём, общались. Романцев сказал мне: «Ты должен понять: не все радуются твоей победе». «Я понимаю, — ответил я. — Ну что же мне теперь – убиваться из-за этого?» — «Нет. Просто ты точно должен знать: впереди нас ждёт очень тяжёлый сезон».

Тогда я спросил в открытую:

— Ты хочешь вернуться?
— Честно? Да, хочу.
— Вопросов нет.

И я не лукавил — у меня действительно не было никаких вопросов. А что, он не имел права вернуться? Он отдохнул. Раны от чемпионата Европы зарубцевались. А тренерство оставалось его профессией. Так что те, кто говорит, что Романцев задвинул Ярцева, не правы. Да, мне удалось выиграть чемпионат. Но он-то до этого выиграл четыре чемпионата! Что ему сидеть в клубе, томиться? Тем более что свою работу за этот год он выполнил превосходно. Клуб был поставлен на рельсы, в нём не было шатаний, брожений. Так что всё логично.

И меня он не в дворники перевёл. Я стал старшим тренером и продолжил заниматься той работой, которую люблю.

— Следующий сезон для «Спартак» получился непростым.
— Да, не всё шло ладно. В чемпионате мы слегка притормозили. В газетах стали писать о каких-то невыплаченных налогах, с трибун в его адрес неслись гадости. При этом люди скандировали мою фамилию. Мне в этот момент было очень неприятно сидеть на тренерской скамейке. Я спросил его: «Отдохнёшь?» — «Да», — ответил он.

На три игры он ушёл. А потом вновь вернулся. И мы пережили этот кризис и стали работать дальше. Мы с ним ничего не делили и прекрасно понимали друг друга. Это другие могут не понять: как так? А между нами всё было ясно и без обид. И до сих пор мы лучшие друзья.

— Через год вы ушли в «Динамо». Захотелось поработать самостоятельно?
— Команда летела в пропасть, шла на последнем месте в таблице. Всё решалось на очень серьёзном уровне. Меня уговаривали и Николай Толстых, и Сергей Степашин. Конечно, всё зависело от меня. Но я решил, что надо попробовать. Так наши пути с Романцевым разошлись. Разумеется, только в футболе, не в жизни.

— В вашей жизни ещё было много тренерских сюжетов. Но особняком всё равно будут стоять матчи с Уэльсом. Что сохранила память о тех играх?
— После московского матча в раздевалке была тишина. Когда вышли на первую тренировку после этой игры, я сказал: «Кто не верит, что мы выиграем, взяли сумки и пошли отсюда. Я лучше с 12 людьми останусь, но зато эти люди будут со мной рубиться за победу. Кто не верит – ни на кого не обижусь, никаких проблем. Побудете дома с семьёй. А мы поедем в Уэльс сражаться за путёвку на чемпионат Европы». Не уехал ни один. Даже журналисты тогда отмечали атмосферу в команде: ребята были раскрепощены и уверены в себе.

Как вы думаете, легко было отпустить Евсеева на операцию дочери? Меня душили со всех сторон. То одно, то другое, бромантан этот всплыл. Но мы выстояли. И именно потому что были кулаком, а не растопыренными пальцами.

— В сборной у вас были разные периоды. И не самые приятные в том числе.
— Только примерив на себя эту шкуру, я понял, что это такое. Если я проигрывал матч со «Спартаком», критика тоже была. Но она больше касалась игры, тактики. В сборной всё по-другому. Ты или чёрный, или белый. И нелюбовь я тоже ощутил сполна. Хотя после Уэльса меня готовы были носить на руках.

«Благодарен супруге за то, что так долго терпит меня»

— Теперь в вашей жизни новая работа. Любой человек, попадая на новое место, оказывается к чему-то неготовым. К чему не были готовы вы на посту гендиректора «Тамбова»?
— Первые дни были трудными. Нужно было укомплектовывать команду. Много было бумажной работы: лицензирование, заявка. Но эта работа придала мне новый импульс. Несмотря на мой возраст, я хочу и дальше трудиться. Задача – чтобы в «Тамбове» всё было отлажено: футболисты были обеспечены жильём, не было задержек по зарплате. У нас всё выплачивается день в день. При этом у клуба есть свои границы – в плане трансферов, денежных поощрений. За рамки своих возможностей мы стараемся не переступать. Запросы некоторых игроков были выше, и мы от них отказались. При этом задача команды остаётся прежней – выйти в стыковые матчи.

— Титов недавно сказал: «ФНЛ – самый сложный турнир в Европе». Согласны с ним?
— Если речь о количестве матчей и перелётов – конечно. Я бы предложил поделить первую лигу на два, а то и на три дивизиона. Ладно, мы ещё живём в средней части России, а каково, например, «Сибири»? Календарь надо пересматривать. Очень помогли бы спаренные игры – как в чемпионате СССР. Они бы стали и экономическим подспорьем для клубов ФНЛ.

— Что сейчас для вас счастье?
— Как сказал один умный человек, счастье – это когда все дома и все спят. Конечно, это семья, домашний уют. Мой дом всегда был моей крепостью. 28 августа будет 47 лет моей совместной жизни с супругой. Я благодарен ей за то, что так долго терпит меня. Всё-таки футбол – это нервы. Проиграли – ты не в настроении, выиграли – в радостном возбуждении. Всё это непросто выдерживать. Вдобавок дома я появлялся редко. Мне и сейчас немножко одиноко в Тамбове. Бывают моменты, когда очень хочется домой. Или поездить со спартаковскими ветеранами, вспомнить былое, посмеяться, поностальгировать, помянуть людей, которые ушли из этой жизни. Как можно забыть уход Фёдора Черенкова? Фёдор мне даже снится иногда. Есть моменты, которые только наши и которые мы можем обсудить только со своими ребятами. Я рад, что в жизни у меня есть такие друзья. Буду счастлив увидеть их всех на своём юбилее.

— Вам 70. Не пугает цифра?
— А почему она должна пугать? Когда ты в работе, об этом не думаешь. 11-го числа, в мой юбилей, мы принимаем «Химки». Полагаете, я в этот день встану перед зеркалом и буду рассматривать себя, размышляя, сколько мне лет? Или всё-таки думать о победе своей команды? Надеюсь, ребята галстук мне не подарят. Я их уже предупредил: их в моём гардеробе навалом!

Олег Романцев о Георгии Ярцеве:

— Жора Ярцев – мой лучший друг по жизни. Я вырос в Красноярске, в Москву приехал в 23 года. Там у меня были свои друзья, с юности. Не думал, что я ещё с кем-то могу так дружить. И тут встретил Георгия Александровича. Он был старше меня на пять лет. Но мы моментально прониклись друг к другу симпатией. Сколько у нас в жизни было весёлых историй – не перечесть! Но мы до сих пор не можем друг без друга. Часто видимся, постоянно созваниваемся – причём без особого повода. Просто потому, что всегда рады слышать друг друга.

Я не поражён, что Георгий Александрович до сих пор работает. Скорее, удивлюсь, если он перестанет это делать. С такой энергетикой, как у него, нельзя долго находиться без дела. Это я спокойный человек. Но даже я порой скучаю. Встаю утром и понимаю – весь день делать нечего. Он бы точно так не смог! Без работы он просто пропадёт. Ему работать надо до 100 лет! И я желаю ему прожить не меньше. Я счастлив иметь такого друга, как он.