7-й тур
«Динамо» (Киев) – «Спартак» (Москва) — 2:1 (2:0)
«Динамо»: Чанов, Бессонов, Балтача, Кузнецов, Демьяненко, Рац, Яковенко, Яремчук, Заваров, Евтушенко (А. Щербаков, 69), Беланов (Баль, 85).
«Спартак»: Дасаев, Морозов, Б. Кузнецов, Хидиятуллин, Бубнов, Латыш (Шалимов, 86), Е. Кузнецов, Волгин, Новиков (Суслопаров, 55), Черенков, Родионов.
Голы: Яковенко, 17 (1:0). Беланов, 22, с пенальти (2:0). Родионов, 86 (2:1).
27 апреля 1986 года. Киев. Республиканский стадион. 82 000 зрителей. Судья: В.Кузнецов (Омск).
26 апреля 1986 года случилась авария на Чернобыльской атомной электростанции – страшнейшая техногенная катастрофа в истории человечества. А 27 апреля всего в ста километрах от эпицентра радиации киевское «Динамо» как ни в чем не бывало принимало московский «Спартак» в очередном туре чемпионата СССР. Сильнейшие команды страны, чьи футболисты (в основном, киевские, конечно) составляли даже не костяк — почти всю сборную Союза. На трибунах Республиканской арены за ходом принципиальной дуэли следили 82 тысячи человек…
«Спартак» спасла старая гостиница — стены несколько метров толщиной
— Страшное дело, конечно – столько народу на стадионе в такой день, – вспоминает события апреля 1986-го администратор «Спартака» Александр Хаджи. – И ладно мы из города после матча уехали, а они-то остались. Более того – впереди были первомайские демонстрации…
Мы из Киева сразу отправились в Минск. На поезде в отдельном вагоне – основная команда, дубль, журналисты… Об аварии, понятно, никто ничего не говорил. Случайно узнали.
— Это как?
— Константин Иванович предложил на дубль посмотреть: «Поехали!». Никогда не ездил, а тут… «Спартак» плохо сыграл. Бесков так расстроился: «Сегодня же их в Москву отправляй! Не хочу видеть!».
Что делать: слово главного тренера – закон. Я на вокзал – билеты для дублеров перебить. Хотя понимаю, что шансов никаких – все давно раскуплено. Подхожу в кассу: «Можно?» — «Да пожалуйста!». Оказывается — все поезда пустые. А что и почему — никто не понимает.
И только после нашего матча в Минске какая-то информация начала поступать. По шведскому радио сообщили – Чернобыль, авария, радиоактивные тучи на Европу пошли. И это через неделю после взрыва!
— Реакция в «Спартаке»?
— Запаниковали, конечно. Хорошо, что туча мимо Минска прошла – не зацепила. Да и жили мы в старой гостинице – стены несколько метров толщиной. Обошлось, не заразились.
— Врачи что-то рекомендовали для защиты?
— Административному составу «Зубровку» подарили. Говорили, она хорошо стронций выводит. Что у игроков было – не знаю. Что-то, наверное, тоже успели в поезд взять. В «Спартаке» за кем-то следить было не принято, никого не контролировали.
— О карантине и остановке чемпионате речи не шло?
— Нет, конечно! Авария в тайне держалась, чтобы панику не поднимать. Хотя все руководители сваливали и детей увозили. Но обычный народ ничего не знал. На Западе больше знали!
Колосков уверен – ни один футбольный человек от радиации не пострадал
С Вячеславым Колосковым (в 1986 году он был начальником Управления футбола Спорткомитета СССР) тему постчернобыльского футбола мы обсудили несколько лет назад, когда случилась авария на японской АЭС «Фукусима-1».
– В Союзе до последнего все держалось в секрете. Люди не сразу узнали, что произошло. Мы были закрытой страной, и лишь когда Запад поднял шум, когда скрывать уже было нельзя, в газетах и на радио прошла информация: «На Чернобыльской станции взорвался реактор. Ничего страшного. Пожар потушен».
У меня был правительственный телефон, но по нему никто не звонил, и я, как и все, доверял официальной прессе. А что оставалось делать? Других источников не было. Не в Чернобыль же было ехать?
– Взрыв произошел 26 апреля, а уже на следующий день в Киеве «Динамо» принимало «Спартак».
– Говорю же, к тому времени еще никто ничего не знал. Никаких объявлений. Общепризнанный факт – трагедию пытались скрыть. Соответственно, о переносе игр речи не шло. Этот вопрос вообще не поднимался. Ни звонков, ни обсуждений. Ни сразу после трагедии, ни потом. Хотя сейчас понятно, что в Киеве и Минске играть тогда было нельзя. Но передавали фон радиации: в Припяти он был один, в Киеве – другой…
– Команды не боялись туда ехать?
– Таких разговоров не помню. И в Европе эта тема не поднималась. Никаких специальных комиссий не было – это могу заявить однозначно. Тема Чернобыля на исполкомах ФИФА и УЕФА не обсуждалась ни разу. И команды к нам осенью на матчи еврокубков, насколько помню, летали без боязни.
– А кулуарные разговоры?
– Подходили, спрашивали, конечно. Сочувствовали. Но что я мог ответить? Европейцы о Чернобыле знали больше, чем мы, живущие в СССР. Тем более я. Сидел в Москве, что-то в общих чертах знал – и только.
– Многие признавались, что от перехода в киевское «Динамо» их удержал именно Чернобыль. Яровенко, Чередник, Гецко по этой причине отказались от предложений Лобановского.
– Это и понятно. Темой Чернобыля потом жила вся страна. И футболисты вместе со всеми. Люди жертвовали жизнями, делая саркофаг, ликвидируя последствия аварии, измеряя уровень радиации. Сколько человек сразу погибли, сколько потом умерли от облучения. Естественно, все по мере сил пытались уберечься. Кто-то уезжал, кто-то, наоборот, не приезжал.
– Йод, красное вино принимали для защиты?
– Лично я – нет. Всегда предпочитал виски.
– Полузащитник киевского «Динамо» Владимир Бессонов рассказывал, что в середине мая 1986-го, после победы в финале Кубка обладателей кубков, Лобановский отправил его и Балтачу в Чернобыль выступить перед ликвидаторами с целью поднятия боевого духа.
– Не слышал такого. Видимо, потому что это делалось местными партийными работниками не через Спорткомитет, а через клуб напрямую. Поднять боевой дух? Дело, конечно, хорошее, но я так скажу: если облучился, никакой футбол не поможет. Увы.
– Бессонов вспоминал: «Ликвидаторы пришли на встречу полусонными и дико уставшими. Когда уезжали оттуда, нас предупредили, что всю одежду придется выбросить. Уже на своем этаже перед дверью я все с себя снял, выкинул в мусоропровод и домой зашел голым. Жена обомлела…»
– Ну и правильно сделал, что выбросил. Была общая рекомендация – закрывать волосы, менять одежду.
– Вы тоже меняли?
– А я там не был в то время. Ни в Киев, ни в Минск не ездил.
Отец Виктора Гончаренко на ликвидации последствий аварии получил смертельную дозу облучения
А вот отрывок из прошлогоднего интервью «Чемпионату» главного тренера ЦСКА Виктора Гончаренко, который родился в Белоруссии.
— Вам 9 лет, рванул Чернобыль. Самое сильное воспоминание того времени?
— Парады – в честь Октябрьской революции, Первого мая. Как люди доставали и разворачивали красные флаги. Уже во время демонстрации по рядам шёл шёпот: что-то произошло. Это ощущение тревоги хорошо помню.
— Население не оповещали об аварии на ЧАЭС.
— Информация передавалась по «сарафанному радио». Если реактор рванул 26 апреля, получается, к 1 мая пять дней прошло. Как в «Городке» шутили: во времена нашего детства были хорошие фильмы и индийские. То же самое с телевизионными каналами – их было два: БТ и Первый. Всё. Понятно, что сверху поступил приказ не распространяться об аварии.
Первое время после аварии меня как ребёнка-чернобыльца на лето вывозили в пионерские лагеря – в Дондюшаны (это нынешняя Молдова), в Витебск. В то время как другие дети приезжали и уезжали, мы оставались там без пересменки все три месяца. Плюс у нас в Хойниках многое делалось для того, чтобы сохранить здоровье людей: песчаные площадки асфальтировались, дороги вымывались специальным раствором. Вся эта история помогла мне иначе взглянуть на жизнь, оказала влияние на формирование характера.
Когда в 16 лет теряешь отца, получаешь большую жизненную школу. Сразу приходит осознание: всё, ты сам себе теперь предоставлен. Отец на ликвидации последствий аварии получил самую серьёзную степень облучения. Матери платили пенсию по 18-й статье до тех пор, пока мы с сестрой не стали совершеннолетними. Я хорошо помню то радиоактивное облако, понимаю, куда отец ездил, хотя он, возможно, этого в полной мере не осознавал. Возвращался, а потом на подушке пятна крови оставались…
Бубнов предполагает – Чернобыль подорвал здоровье Лобановского
Многие звезды советского футбола в разные годы делились воспоминаниями о том, как переживали последствия трагедии.
Анатолий Бышовец, в 1986 году – главный тренер олимпийской сборной СССР:
– Мой сын учился в параллельных классах с внуком Щербицкого – члена Политбюро. Когда случилась авария, я спросил у сына, ходит ли в школу внук. Да? Значит, ерунда. Но тут все начали уезжать из Киева. А 9 мая сын пришел с парада и сказал, что у него болит голова. На следующее утро я сел в машину и увез семью в Одессу. Потом уже перебрались в Москву…
Владимир Бессонов, в 1986 году – защитник киевского «Динамо»:
– После аварии на Чернобыльской АЭС я и Баль отправили семьи в Кобулети к Ревазу Челебадзе. Все увозили родных как можно дальше от Киева.
Как выгоняли из себя радиацию? Пили красное вино. Авария произошла в конце апреля. Узнал о ней в автобусе после матча со «Спартаком». Лобановский рассказывал Пузачу: «На Чернобыльской станции взорвался реактор. Ничего страшного. Пожар потушили, два человека погибли». Никто подумать не мог, насколько там все серьезно. Подробности узнали через пару дней во Франции, куда прибыли на финал Кубка кубков. Там по всем каналам крутили репортажи о Чернобыле. А от нас шарахались, как от прокаженных: «Да вы облучены!».
Геннадий Логофет, в 1986 году – игрок сборной ветеранов СССР:
– Перед поездкой в Чернобыль нас предупредили: ничего не есть, воду не пить (провизию мы привезли с собой), после матча снять с себя форму, обувь и выбросить, по городу не гулять – сразу в самолет. Мы играли в футбол, болельщики сидели с похоронными лицами. Над стадионом повисла гробовая, да, именно гробовая, тишина. Когда игра была закончена, Андрей Якубик вопреки наставлениям решил помыть свои бутсы. «Оставь. Все равно облучились», – остановил его Эдик Стрельцов.
После игры местные жители накрыли для нас стол. Прямо там, на поле. К еде мы не притрагивались. Принесли из самолета несколько привезенных бутылок. Помню фразу одного из болельщиков, заметившего наше смущение: «Не переживайте ребята, мы все понимаем».
Спустя годы после того матча у Стрельцова обнаружили рак. Стали явственнее напоминать о себе старые болячки Валере Лобановскому. Здоровье пошатнулось не у одного футболиста.
Александр Бубнов, в 1986 году – защитник «Спартака»:
— Помню, перед матчем с «Динамо» нас почему-то поселили в другой отель. И я очень плохо спал. Возможно, из-за радиации. Утром – вялое состояние. И на стадионе, кажется, мы были довольно вялыми. Киев победил – 2:1. Повозили нас.
Что ещё было необычного? Очень сильный ветер. Никогда такого не было на стадионе в Киеве. Но нам повезло – он дул не от Чернобыля. А ночью, возможно, была другая радиационная ситуация.
Знаю, что Лобановский узнал о Чернобыле раньше всех – сразу после матча, потому что был близок к Щербицкому. Сверху ему сообщили, но сказали, что нет ничего страшного. Более того, успокоили, что небольшая доза радиации даже полезна для организма. Киевляне тогда начали пить красное вино – вымывали из организма радиацию. Но для них вино – это так, разминка, они привыкли к более крепким напиткам. Вымывали, словом, с удовольствием. Лобан на это закрывал глаза.
Но, возможно, как раз на нем-то Чернобыль и отбился. Затем добавил себе в Кувейте – там также радиация, солнце. Когда я увидел его в середине 1990-х – не узнал. Сказался Чернобыль и на нашем спартаковском водителе. Хороший парень, его все любили. После аварии туда в массовом порядке стали посылать водителей. Бесков не смог его отстоять. А когда парень вернулся, мы точно знали – схватил большую дозу. Он умер уже…
Врач Васильков: «Радиация и коронавирус – с одного куста ягоды»
Печальная статистика – из игроков-участников того матча в живых нет уже четверых.
В мае 2012-го в Истринском районе Московской области трагически погиб Юрий Суслопаров — сгорел при пожаре в сторожевом вагончике, в котором работал. Экс-защитнику «Спартака» было 53 года.
Защитник «Динамо» Андрей Баль скончался 9 августа 2014 года на 57-м году жизни во время матча ветеранских команд на киевском стадионе имени Банникова. Тромб.
Кумир болельщиков «Спартака» Фёдор Черенков умер 4 октября 2014 года. Причина — опухоль головного мозга. Ему было всего 55 лет.
В феврале 2017-го не стало вратаря киевского «Динамо» и сборной СССР Виктора Чанова, ушедшего на 58-м году жизни. Официальная причина смерти не была озвучена. Бывший одноклубник Олег Кузнецов заявил, что Чанов умер вследствие бытовой травмы.
Но раньше всех ушел из жизни форвард «Спартака» Михаил Русяев, забивший тогда в Киеве за дубль. Он умер 10 апреля 2011-го в 46 лет после продолжительной болезни (в 2005-м Русяев перенёс инсульт, в результате которого у него была парализована левая сторона тела).
Александр Хаджи считает, что эти смерти с Чернобылем никак не связаны: «У того же Миши Русяева, как он сам мне рассказывал, болезнь случилась на нервной почве. Когда его в «Москве» от дел отодвинули. Пережил инсульт и парализовало. Причем здесь радиация?».
Многолетний врач «Спартака» и сборной страны Юрий Васильков того же мнения.
— Жаль ребят, конечно. Совсем молодыми ушли. Но с Чернобылем это связывать – надуманно. Хотя, конечно, на эту тему лучше специалистам высказаться – радиологам. Могло ли что-то повлиять. Но мое мнение, что нет. Повлияло только на тех, кто непосредственно ликвидировал аварию.
— 82 тысячи на трибунах в Киеве…
— Понятно, что риск был. Но Киев южнее Чернобыля. А тучи на север пошли– на Скандинавию. Повезло.
Скандинавы первыми и забили тревогу. В той же Швеции по радио начали трубить: «Хотим правду знать! Раскрывайте!». У нас-то все замалчивалось. Информация, если и подавалась, то предельно сжато: «Произошла небольшая поломка, всё устраняется, всё хорошо».
— Вы сами где были в те дни?
— Я тогда еще в «Локомотиве» работал – в первой лиге. В начале мая поехали на матч в Смоленск. Когда возвращались назад, на трассе Минск – Москва нас остановили и счетчиками Гейгера проверили колеса и автобус. Всё было чисто.
Еще раз – на футболе Чернобыль никак не сказался. Все проскочили — никого, слава богу, впрямую не коснулось. Я и с врачом киевского «Динамо» Малютой разговаривал – у них тоже всё было спокойно. Только если в Белоруссии какие-то команды затронуло. А Москва, к счастью, далеко была. У нас в «Локомотиве» ребята молодые, вообще шутили – мол, радиация мужской силы придает.
— С коронавирусом сегодня так не шутят.
— А я считаю, что и та радиация, и сегодняшняя пандемия – с одного куста ягоды. В том смысле, что и тогда, и сейчас — ни потрогать, ни увидеть, что за неприятность такая. Это ж все невидимо – вот в чем суть и самое страшное. И не дай бог ощутить это на себе.
Но это уже тема для отдельного разговора. Никто пока ничего толком не понимает, что происходит и чего нам ждать. По-моему, мы еще и середины эпидемии не достигли. Каждый день по-прежнему более 5 тысяч заболевших…