С «Радио ВОС» судьба свела меня летом 2018-го – я прокомментировал там несколько матчей чемпионата мира, в том числе финал. Впечатление от совместной работы сложилось приятное и не оказалось ошибочным — отличные парни, настоящие профессионалы своего дела. Мы до сих пор поддерживаем отношения.
Отличные – ещё и потому, что отличаются от большинства других. «Радио ВОС» – это официальное интернет-радио Всероссийского общества слепых.
Так получилось, что после закрытия в том же 2018-м радиостанции «Спорт ФМ», где я почти 10 лет отработал ведущим, «Радио ВОС» сейчас транслирует наибольшее количество футбольных матчей. То есть является, де-факто, самым футбольным радио страны.
С его главным редактором Игорем Роговских я решил обсудить не только этот удивительный момент. Сегодня, когда жаловаться на жизнь вошло в привычку (не спорю — 2020-й действительно принес большие проблемы), всем нам будет полезно вспомнить, что рядом есть люди, глядя на которых и на их абсолютно другую реальность, многие трудности кажутся преувеличенными или меркнут сами собой. Мне захотелось, чтобы вы услышали историю одного из них — человека, который, лишившись в детстве зрения, не сломался вопреки обстоятельствам. Историю совершенно незвездную, но простую и искреннюю. О любви к жизни, несмотря на все трудности и испытания. О выборе – бороться или страдать. О пути, по которому нужно идти, даже если он невидим. Ну и немного о футболе, куда же без него…
Фото: Из архива Игоря Роговских
***
— Я и сейчас иногда вспоминаю тот день. Мне было 10 лет. 1980 год, родная Тула, каникулы, все следят за московской Олимпиадой, изображая из себя великих спортсменов.
Я катался на велосипеде. От ручки подъезда к дереву в палисаднике через тротуар была натянута тонкая веревка. На крыше дома велись какие-то работы, и, чтобы никто на этом участке не ходил, рабочие решили его таким образом «огородить». Время было вечернее, и я эту веревку просто не заметил. Она прошла поверх руля, где-то на уровне шеи. Велик поехал дальше, а я спиной упал на асфальт, приложившись затылком. Недалеко находился мой дед – с мужиками во дворе забивали «козла». Увидел, подбежал, принес меня домой.
Да, я носил очки – зрение было плохим. Минус три или минус пять – точно уже не помню. Но там и человек со стопроцентным зрением ничего бы не увидел. Не было ни специальных предупреждающих знаков, ни яркого цвета. Просто тонкая веревка.
Была ли это судьба? А что такое судьба? Цепь закономерностей. По крайней мере я так к этому отношусь.
Нет, зрение не пропало в один момент. В тот же вечер я через полчаса снова побежал на улицу. Но падение послужило толчком – у меня началось отслоение сетчатки. Зрение стало падать, всё становилось расплывчатым. Помню, просыпался, и каждое утро смотрел на окно – оконная рама становилась всё кривее и кривее. Первое время я скрывал это от родителей – думал, что пройдет. Но когда стал осторожно двигаться – они всё поняли.
***
Я не воспринимал случившееся как драму или трагедию. Видимо, возраст был такой. В какой-то момент даже прикольно стало, что не нужно ходить в школу.
Конечно, сложностей хватало. Когда ты не можешь вести себя как раньше, начинаются трудности в общении с друзьями. Все пацаны играют во дворе, а ты дома сидишь. Поэтому какое-то время, будучи уже практически слепым, я выходил на улицу и передвигался по району только за счёт мышечной памяти. Помнил каждую выбоину и спокойно шел на автомате. Людям невдомёк было, что я потерял зрение. Более того – некоторые радовались за меня. Ведь до этого я носил очки, а теперь гулял без них.
***
Тульские врачи посчитали, что у меня проблема с глазным нервом, и планировали решить её с помощью трепанации черепа. То есть влезть ко мне в башку и там поковыряться. Хорошо, что родители на это не согласились.
В 1981 году мне сделали две операции в Москве — в славном институте имени Гельмгольца. Причем первая операция прошла успешно — зрение во многом вернулось. И хирурги решили, по их словам, «закрепить эффект». Как я теперь понимаю – это был просто эксперимент. Вторая операция, проведенная буквально через неделю-две, прошла совершенно неудачно и полностью перечеркнула весь успех первой. По иронии судьбы сделали её ровно в день моего рождения – 23 сентября. Такой вот получился «подарок».
Что пошло не так – мне сложно сказать. Тогда же эти проблемы решались механическим способом – лазера ещё не было. Или как сейчас – сетчатку заливают силиконом. Это был скальпель хирурга. А там всё решают микроны. Сетчатка – это суперхрупкая штука. Одно неловкое движение руки, и она рвётся, скручивается.
В «Гельмгольца» нам потом предлагали: «Приезжайте через год». Мол, организм растущий – всё может быть. Но не давали никаких гарантий и было понятно, что это отмазки чистой воды.
Лично я ни на кого не обижался. Это потом уже стал думать, анализировать. А тогда даже мыслей не возникало: «Что же мне делать дальше? Как жить?». Видимо, природный оптимизм брал верх. Если бы да кабы – это вообще не мой подход. Как есть – так и есть. Тем более остаточное зрение ещё сохранялось — самая крайняя часть зрительного поля. Я мог что-то видеть под углом. Какие-то световые ощущения, очертания фигур, лиц. Помню лицо мамы. Вмиг осунувшееся и посеревшее.
Это зрение оставалось со мной лет до 14. А потом и оно пропало. Я стал тотально незрячим человеком. Другими словами – слепым.
***
В 1981 году в обычную общеобразовательную школу я уже пойти не мог. Четвертый класс должен был начать в интернате. Сначала мы с родителями поехали в Рязанскую область – город Ряжск, но там я провел буквально один день, это была больше школа для слабовидящих детей. А потом — в Москву, в школу-интернат №1. Приехали вечером, но директор Анна Ивановна Сизова была на месте. Встретила нас, поговорили. Вызвали воспитателя, который работал с 4-м классом. Юрий Нилович Щетинин взял меня за руку: «Пошли знакомиться с ребятами».
Вот тогда у меня были, наверное, самые тяжелые переживания в жизни. И если депрессивные моменты и случались, то именно в тот период. Потому что пришлось жестко перестраиваться. Ведь это была учеба не по привычной схеме – утром пришел, вечером ушел. Или на выходные уехал домой. Я проводил там семь дней в неделю. И первые месяцы, конечно, накатывало одиночество. Одно и то же помещение, на выходных никого из близких рядом, определенная инкубаторность.
Но эти настроения довольно быстро прошли. Я прижился, появились друзья. У многих были свои, не менее грустные истории. Один из ребят, он был постарше на несколько лет, хотя в интернат пришел позже меня, нашел с приятелем противотанковый патрон, оставшийся с войны. Зажали в тиски — и давай пилить. Ну и допилились.
Атмосфера в школе была такая, что все постоянно что-то делали. В классе нас было 10 человек – помимо учебного процесса абсолютно все увлекались музыкой, занимались в спортивных секциях. Свободного времени практически не оставалось. И тоска ушла сама собой.
Я играл на барабанах в ансамбле и ходил на спортивную гимнастику. В итоге получил второй взрослый разряд. Слепота не мешала. Например, если прыгали через коня – считали шаги до мостика. В какой-то степени, конечно, рисковали. Но таким образом нарабатывалась мышечная память, которая потом очень помогала в жизни.
Фото: Из архива Игоря Роговских
***
Еще один пиковый момент в плане эмоций – это когда я впервые взял в руки белую трость. Мысли в голосе: «Как же на меня теперь люди посмотрят?». Когда ты идешь с кем-то, пусть даже за руку – это всё-таки другое. А здесь – один. Тем более – в подростковом возрасте. «Что обо мне девушки подумают?». В плане психологии сложное решение.
Просить кого-то о помощи, от кого-то зависеть – к этому тоже нужно было привыкнуть. Уже в студенческие годы прийти самостоятельно в магазин, что-то купить, да хотя бы элементарной еды – это могло вызвать проблемы. Если успел с кем-то в общежитии скооперироваться – здорово. Прозевал момент – вечером жрать нечего. Набодяжил чай, лег спать. Случалось и такое.
Тут важно было понять одну вещь. Вот я — всегда хотел самостоятельности. Но в нашем случае самостоятельность – это не есть независимость. Всё равно ты зависишь от многих вещей. И эти моменты нужно было научиться решать. Потому что, если ты сам их не решишь – никто не решит.
***
Слёз никогда не было. Тем более – мыслей о суициде. Это вообще не моя история. Хотя случаев таких, конечно, хватало. Но, по-моему, это всё-таки мысли людей более старшего возраста. В детстве и юности, если что-то такое и приходит в голову, то типа несерьезного: «Вот умру – и вы все узнаете!».
К тому же мне всегда везло — рядом удивительным образом оказывались хорошие люди. Скажем, мы с детских лет дружим со Славой Хановым. Он учился в том же интернате №1, мы вместе играли в ансамбле. Виртуознейший гитарист! Переиграл со многими знаменитыми музыкантами, в том числе с западными. Например, с Дэйвом Козом – неоднократным обладателем «Грэмми». Сейчас Слава — руководитель коллектива Любови Успенской.
Из-за него я, кстати, в свое время увлекся протестантством. Пошел к баптистам, когда узнал от Ханова, что в ту же церковь ходит кумир моей молодости Андрей Макаревич. Подумал: «Если уж такие люди верят – значит, дело стоящее». Но как-то не зашло, и я, как человек крещенный, вернулся к нашей, православной религии.
***
Природный оптимизм, отношение к жизни, юмор, окружение, семья, работа – всё это помогало не зацикливаться на проблемах. В то же время сплошь и рядом есть обратные примеры, когда люди очень тяжело переносят потерю зрения. Причем, как правило, чем старше человек – тем ему тяжелее. Многие спиваются, решив, что всё кончено. От невозможности реализовать себя, от одиночества. Бывает, что в семьях, когда возникают такие проблемы, мужья или жены не выдерживают и уходят.
Хочу обратиться к слепым людям, которые думают, что они одни – это не так! У нас в стране только официальных членов ВОС – 200 тысяч человек. Да и жизнь сейчас совсем другая – огромное количество информации, всевозможных сервисов. Решить какие-то бытовые вопросы стало гораздо проще, чем, например, в мое время. Столько всего придумали! Есть девайсы, с помощью которых можно узнать, горит ли в комнате свет. Или определить цвет одежды. Это раньше нужно было запоминать – какая футболка в шкафу лежит нижней, черная или белая. А теперь специальный приборчик подносишь – и он тебе всё сообщает. Не нужно в каждый автобус ломиться – спрашивать, какой это маршрут. Даже шутка была: «Какой это автобус?» — «Ты что, не видишь? Железный!». Сейчас навигаторы работают, другие программы. Такси вызвать, доставку еды – никаких проблем.
***
У меня тоже был непростой отрезок, связанный с алкоголем. Лет пять назад. Но это не было депрессией. Скорее, наоборот – я вёл слишком разгульную жизнь.
Как остановился? У меня организм такой, что сразу дает понять – так поступать не нужно. Да и уровень агрессии по отношению к самому близкому человеку начал зашкаливать.
Тогда же я прекратил свои отношения с Богом. Потому что разочаровался. Однажды был в таком неадекватном состоянии, что меня пришлось держать. Хорошо, что в руках не было ножа или чего-то подобного. Закончилось тем, что с шеи сорвалась цепочка с крестиком. Я усмотрел в этом знак. И спустя какое-то время сделал вывод — если я ношу крест и пусть нерегулярно, но совершаю молитвы, а Бог не помогает мне избежать таких ситуаций и справиться с собой, то зачем мне нужен такой Бог?
Может быть, вывод и неправильный. И я ещё передумаю. Но пока вот так. Спустя 25 лет я перестал носить крестик. Потому что перестал видеть в нем защиту.
Фото: Из архива Игоря Роговских
***
Я никогда всерьёз не думал о том, чтобы вернуться в Тулу и жить с родителями. Пожил несколько лет после медицинского училища и понял – не вариант. Не то, чтобы было плохо, просто все друзья, связи и контакты остались в Москве.
А училище я оканчивал в Кисловодске – там же четыре года отработал в поликлинике массажистом. Серьезнейшая практика, колоссальный опыт общения с людьми. Много было случаев – в том числе забавных. Однажды на прием пришла женщина. Увидела молодого специалиста – по голосу чувствую начала комплексовать, стесняться. Я: «Что у вас в направлении написано?». – «Массаж воротниковой зоны». – «Хорошо, раздевайтесь до пояса». – «А сверху или снизу?».
После Кисловодска и Тулы я вернулся в Москву. Снимал комнату, работал. Продолжил увлекаться радио. Помнишь, я рассказывал про первые месяцы в школе-интернате? Тоска, одиночество. Из развлечений – только маленький радиоприемник. Вот тогда, думаю, и возникла любовь к этой профессии, во многом предопределившая мою дальнейшую судьбу. Я начал часами пропадать в школьном радио-узле – учился готовить репортажи, делать записи…
***
В 2007 году в Москве появилось «Радио РАНСиС» — первая в России интернет-радиостанция для инвалидов по зрению. Я принимал непосредственное участие в её создании и отработал там шесть лет. После чего, окончательно попрощавшись с карьерой массажиста, стал штатным сотрудником «Радио ВОС».
«Радио ВОС» — это команда единомышленников. У нас много удивительных историй. Ваня Черенёв – уникальная личность. Мало того, что слепой звукорежиссер – это крайне редкий случай. Так он еще, являясь слепым с детства, учился в обычной школе. По иронии судьбы – в городе Глазов. Знаю, что у него было много проблем с общением, депрессии. Но человек взял себя в руки – приехал в Москву, отучился в специализированной академии искусств. Потом с помощью знакомых попал к нам. Сейчас Ваня полноценно работает на прямых эфирах на одном уровне со зрячими коллегами.
***
Я всегда увлекался спортом. В детстве в Туле занимался коньками. Несмотря на то, что носил очки и врачи запрещали бегать. Очень нравился хоккей – даже больше, чем футбол. Помню, как гонял шайбу, как смотрел матчи ЦСКА и болел за «армейцев». Запомнился Крутов – мощный, голова и сразу плечи, без шеи. Ещё было какое-то награждение фигуристов – и приз им вручал Харламов. Но почему-то с каменным лицом. Если не сказать – ожесточенным. По-моему, это было незадолго до той самой аварии.
Своей симпатии к ЦСКА я не изменяю до сих пор. Я не фанат, но болельщик. И на «Радио ВОС» большинство сотрудников – «кони».
В этом году на одном из матчей футбольной сборной мне удалось пообщаться со Слуцким. Мы работали на соседних позициях с Первым каналом, перед игрой нас познакомили. Леонид Викторович оставил приятное впечатление, без проблем согласился сфотографироваться. Я удивился рукопожатию – такая пухленькая ручка…
С кем хотелось бы познакомиться из мира спорта? Со многими. С Акинфеевым. С Овечкиным. С Хабибом. Привлекают сильные люди. Интересно узнать, как они преодолевали себя, обстоятельства.
***
Да, сейчас «Радио ВОС» транслирует больше всех футбольных матчей в стране. То, что так вышло – одновременно просто и грустно. Положа руку на сердце – это не потому что мы такие крутые. А потому что радио «Спорт ФМ» закрылось, и, к сожалению, у нас не осталось альтернативы. И теперь многие ребята, которые работали там – комментируют для ВОС.
А начиналось всё в 2017 году. С моим непосредственным участием. Можно даже сказать – из-за меня. Я совершенно точно знал, что тифлокомментирование спортивных мероприятий есть в Европе и в Америке, и понимал – это может быть интересно у нас. Тем более КСРК ВОС – наш Культурно-спортивный реабилитационный центр – в то время развивал тему с тифлокомментированием фильмов. А спорт – это же совсем рядом. Все мои знакомые, которые интересовались спортом, в один голос нудели: «Комментарии по телику – это черт-те что, невозможно слушать! Что там на поле происходит – совершенно непонятно. Вот раньше были Озеров, Перетурин, Маслаченко, Майоров… Сделайте уже что-то своё – специально для слепых!».
У нас были ресурсы, а тут еще в России намечался чемпионат мира. Я понимал – есть интерес, востребованность, люди обделены. И на правах программного директора начал тормошить нашего тогдашнего главного редактора Ваню Онищенко: «Надо!». Начали посылать письма в министерство культуры, в министерство связи, естественно — в Минспорта. Но первое время такое ощущение было, что письма уходят в пустоту. И только после того, как президент РФС Виталий Мутко пнул кого нужно – решение было принято.
Когда мы провели первую трансляцию – это было летом 2017-го, полуфинал Кубка конфедераций Португалия — Чили, ощущения, конечно, были незабываемые. Как будто гору сдвинули. До последнего было непонятно – получится, не получится. К тому же матч оказался со всем набором – дополнительное время, пенальти…
Потом был чемпионат мира. Вот тогда всё началось по-настоящему. Официальный сигнал, интершум, лучшие ведущие «Спорт ФМ», 31 трансляция из 64… Можно сказать – мы работали в режиме нон-стоп, и это было нечто.
Сейчас мы комментируем сборную, чемпионат России (стараемся транслировать как минимум один матч из тура), еврокубки. Многие репортажи ведем со стадионов – спасибо РФС. Когда Германия первой в этом году вернулась после пандемии, комментировали матчи бундеслиги. Даже пробовали хоккей транслировать, но, к сожалению, интерес не тот, что к футболу. Еще люди просят биатлон, баскетбол…
Опять же – это моя инициатива, и поддержка руководства. Есть понимание – это нужно слепым слушателям. Есть интерес, отклик. Знаю, что наши трансляции слушают даже те, кто не является заядлым фанатом футбола. Просто для того, чтобы понять, что в жизни происходит.
Репортажи мы можем вести параллельно — из студии в редакции, а также непосредственно со стадионов. Некоторые клубы РПЛ установили специальное оборудование для тифлокомментария, такое есть у «Спартака», «Локомотива» и «Зенита». Там комментаторы работают для пришедших на игру слепых болельщиков, которые берут с собой на трибуну специальные приёмнички.
Фото: Из архива Игоря Роговских
Чем отличается футбол на слух? Он во многом зависит от наличия болельщиков на трибунах, от атмосферности. В этом году, когда большинство матчей по известным причинам проходили при пустых или незаполненных трибунах, мы ещё раз убедились в том, насколько это важно. Ну и от работы комментатора, конечно – как он умеет передавать атмосферу, детализировать происходящее, обращать внимание на нюансы. В этом, по сути, и есть смысл тифлокомментирования.
***
Многие слепые сами играют в футбол. Естественно, со своими правилами, со специальным мячиком, у которого колокольчик внутри. На играх шуметь нельзя. Недавно была большая конференция ВОС в Подмосковье – там были похожие соревнования по волейболу.
То, что слепые люди какие-то не такие – миф. Абсолютно такие же, как и не слепые. Другое дело, что многие из нас проходят через интернаты. А это своя специфика. Ты с детства приучаешься делиться, сопереживать, помогать, быть вместе. Чувство плеча и взаимовыручка становятся неотъемлемой частью жизни.
***
Конечно, жизнь слепых в России не так комфортна, как, например, в Европе. Хотя в Москве за последние годы сделано многое – оборудовали светофоры звуком, в автобусах появились информаторы. Стало гораздо проще. В регионах, наверное, не так. В Сочи Параолимпиада прошла, всё демонтировали – и никому ничего стало не нужно.
Самая неприятная история? В очередях люди проявляют недовольство. Чаще всего на вокзале. Я иногда езжу в Тулу навестить родителей. Поезд или электричка отходит – нужно побыстрее взять билет. В очереди три-четыре человека. Объясняешь ситуацию – так, мол, и так. Везде висят объявления о том, что инвалиды обслуживаются без очереди. Я — в черных очках и с белой тростью. Но всем по фигу. Начинается: «У вас своя касса есть — инвалидская! Вали туда и там отоваривайся!». А она закрыта. Что делать? Такое отношение не то чтобы обижает — скорее раздражает.
***
У меня нет какого-то девиза по жизни. Но понятно, что «никогда не опускать рук» – это очень правильные слова. И мне порой приходятся себя собирать. А как по-другому? В чудеса я не верю, да и не сталкивался с ними.
Поэтому удивляет, когда люди здоровые или, как сейчас в шутку принято говорить, условно здоровые, у которых внешне всё благополучно, начинают жаловаться на какие-то незначительные проблемы. Чаще всего, чтобы просто оправдать свою лень. Так и подмывает сказать: «Хватит ныть! Встань уже и начни что-нибудь делать. Как минимум у тебя есть один очень большой плюс по сравнению со мной!». Иногда даже говорю это – если ситуация позволяет. Когда понимаю, что человеку нужны эти слова, они могут ему помочь.
Вообще у меня с детства так – многие любят поплакаться в жилетку. Видимо, располагаю к себе. Когда сам последний раз плакал? При просмотре фильма «Время первых». Космонавтов в тайге спасли — не сдержался.
***
С женой – её зовут Гретта — мы познакомились в общей компании. Она зрячая. И для меня, и для неё это первый брак. Знакомы 12 лет, женаты – 10. И нам до сих пор хорошо вместе. Разве не это самое главное?
Конечно, визуальной составляющей не хватает. Но я доволен жизнью. Как говорилось в одном фильме: «Я к ней философически отношусь». В конце концов, быть довольным или недовольным – это только твой выбор.
Мечты? Да я уже и прыгал, и лазал, и на велосипеде катался. Может, побывать там, где ещё не был – в Африке, например. Или в тайге, на Чукотке. Или на Тибете – подпитаться энергетикой. Ещё хочу собрать свои разрозненные песни, многие из которых существуют в демоверсиях, и записать полноценный музыкальный альбом.
Фото: Из архива Игоря Роговских
В свои 50 лет я чувствую себя состоявшимся человеком. Главное, чего хочу — чтобы было не хуже, чем сейчас. Хочу работать, оставаться в профессии. Радио – это то, чем мне нравится заниматься. То, в чём, как мне кажется, я разбираюсь.
***
Что бы я хотел в первую очередь увидеть, если бы имел такую возможность? Лицо жены. Матч Россия – Испания на ЧМ-2018. И как Зидан исполняет свой знаменитый финт.