Стефан Страндберг из «Урала» – о жизни и футболе после смерти брата

Перед вами – серьёзный монолог футболиста о том, как заниматься любимым делом, отказаться от Бундеслиги, перейти в свежий российский клуб, а потом получить сообщение и сгореть за несколько лет. Исчезать, лечиться и думать при этом не о себе.

Это история защитника Стефана Страндберга, который в 2013 году капитанил в молодёжной сборной Норвегии и расколол англичан с Хендерсоном, Роузом, Заа и другими парнями из АПЛ на молодёжном Евро. «После нашего успеха гуляла вся Норвегия, – говорит Стефан и переключается в настроении. С тех пор он поиграл в атакующей команде Кононова, ездил по аренде в Серию B и для восстановления провёл пять матчей в ФНЛ за «Краснодар-2». – Мы, футболисты, живём как короли и не вылезаем из пузыря, где думать не нужно ни о чём – нам готовят, выдают одежду и покупают билеты; а потом осознаёшь, что в жизни есть нечто большее».

Страндбергу 30 лет, играет за «Урал», из-за травмы в этом сезоне у него шесть матчей – зато сейчас Стефан готов ко второй части сезона, тренируется со всеми и участвует в товарищеских матчах.

Пора послушать – откровенно о себе и том, что в жизни есть нечто большее.

***

Я рос в девяностые, когда норвежцы играли в Англии, и у каждого болельщика в нашей стране был любимый клуб АПЛ. Однако я выбрал «Милан» – повторил за братьями Кенни (старше меня на семь лет) и Даниэлем (старше на пять). Что бы вы понимали, у Даниэля три ребёнка и всех их назвали в честь игроков «Милана». Старший сын – Неста, средний – Мальдини, младшая дочь – Дида. Жена почему-то не возражала (смеётся).

В детстве стены моей комнаты, естественно, занимали плакаты игроков «Милана». Подростком я играл на позиции десятки, мне больше нравились создающие игроки Пирло и Шевченко. Также назову Несту: он не был типичным защитником, который уничтожает всех на своём пути, а мог найти позицию на любом участке поля и там остановить нападающего. Их плакаты у меня и висели.

Конечно, я плакал во время финала Лиги чемпионов 2005 года. Я ещё ходил в школу, мой классный руководитель страстно болел за «Ливерпуль», и в перерыве получил от меня «Смотрите, мы лучше вас» и всякое такое. Он не ответил, а наутро перед уроком поставил к себе на стол проигрыватель и на всю катушку врубил «You’ll Never Walk Alone». Другие учителя ругались, но в ответ услышали: «Заткнитесь, я слушаю!» Он был очень крутым учителем: понимал, что я занимаюсь футболом профессионально, и в последние школьные годы отпускал меня после четвёртого урока.

Вспоминаю первую поездку на «Сан-Сиро». 2013 год, «Милан» – «Рома». Гостевые фанаты бросали расистские кричалки в сторону Балотелли, так что судья остановил игру, а диктор объявил: «Матч закончится, если оскорбления не прекратятся». Фанаты «Ромы» не останавливались ещё десять минут, пока к ним на трибуну не поднялся Тотти. Тот матч закончился 0:0, но мне понравилось, что я был на нём вместе с братьями.

На поле из игроков «Милана» я пересекался с Ибрагимовичем, когда у моего норвежского клуба был товарищеский матч против его «Барселоны». Шведский и норвежский – разные языки, но скандинавы понимают друг друга, и мы немного поговорили. Златан попросил меня не слишком жестить, не хотел получить травму в необязательном матче.

***

В 2015 году я переехал из Норвегии в Краснодар.

У меня были предложения из Бундеслиги, но тут мне рассказали о клубе и его амбициях, на встрече с генеральным директором [Владимиром] Хашигом я услышал: «Все клубы были когда-то молодыми, но кто-то же должен писать им историю». Почувствовал, что в «Краснодаре» есть нечто особенное, клуб был близок к Лиге чемпионов.

Там у нас была крепкая команда без суперзвёзд: все разного происхождения и разных культур, но мы были вместе, и нам это нравилось. Классно играл Смолов. Ари любил пошутить и порой превращался в сумасшедшего; от него не отставал Лаборде. С Маурисио Перейрой придумывали другу другу челленджи – обменивались передачами, которые сложно принять. Сдружился с Гранквистом и Сигурдссоном, смотрели с ними кино, много общались и как бы вместе ничего не делали. Мы, скандинавы, умеем расслабляться, поэтому стресс нам не знаком.

Нашему тренеру Олегу Кононову нравился привлекательный футбол с большим количеством передач и комбинаций, он часто показывал видео с игрой «Барселоны» или Дортмунда, мотивируя это тем, что научиться можно только у лучших. Благодаря этому «Краснодар» играл в классный футбол – местами наивный и романтичный, но зрелищный. В театр и кино вы же идёте за эмоциями. Здесь та же ситуация – мы показывали тики-таку, которая нравилась болельщикам.

Однажды после победы над «Зенитом» нас даже отчитали за оборонительный футбол. В самолёте ребята радовались, но дома на командном собрании Кононов и Галицкий повторяли: «Наш клуб всегда должен играть в атакующий футбол».

Не скажу, что игроки были близки с Галицким, он в принципе ни с кем не сближался. А так он замечательный человек: очень успешный, но совершенно нормальный и не зазнавшийся. Всегда находил время, чтобы послушать игрока или рассказывать, как управляет бизнесом, как на протяжении 25 лет усердно работал, что не успевал позавтракать дома.

В общем, в новой команде я был счастлив.

Через пару месяцев всё изменилось.

***

Я регулярно играл, как вдруг после матча с «Анжи» в октябре 2015 года мне позвонил брат Даниэль: «Случилось худшее из того, что могло случиться. У нашего брата Кенни обнаружили рак крови». Той же ночью я полетел в Норвегию, оставался там какое-то время, пропустил матч с «Крыльями» – не мог находиться на другом конце света, когда Кенни в больнице и борется за жизнь.

Я много думал о разрыве контракта с «Краснодаром», чтобы вернуться в Норвегию, но Кенни не позволил: он любил футбол так же, как и я, и сказал: «Ты должен остаться». Мы часто обсуждали мои матчи, Кенни всегда был честен: если я проводил плохой матч, он прямо и в лицо говорил мне об этом.

Он сам играл и был очень талантливым футболистом, тренировался в академии «Челси» и в 17 лет вернулся в Норвегию для подписания контракта с одним из лидеров чемпионата – но на последней тренировке сломал лодыжку. Выздоровел, только вернулся – как снова получил перелом в том же месте. Кенни рано завязал с футболом, ушёл в бизнес, был вице-президентом компании нашего отца – производили экологические фильтры для лодок.

Конечно, мне было трудно играть, зная, что у Кенни мизерные шансы на выживание. Бывают не слишком серьёзные формы рака, когда люди лечатся дома, но брат всё время оставался в больнице.

Я вернулся в Краснодар – клуб понимал мою ситуацию, но, естественно, не был рад тому, что я пропустил много матчей (пять игр подряд вне заявки в мае 2015 года. – Прим. «Чемпионата»). Я должен был отрабатывать контракт, иногда летал домой, но, к счастью, играл за сборную Норвегии, где мне давали несколько полноценных дней на встречу с братом, приезжал к нему между тренировками.

После года в «Краснодаре» ушёл в аренду в «Ганновер» (12 матчей в сезоне-2016/17. — Прим. «Чемпионата»), оттуда без пересадок летал домой и раз в неделю навещал Кенни. Мы же всегда были вместе. Как только я научился ходить, братья везде брали меня с собой, с детства мы росли лучшими друзьями, а мама готовила нам традиционное норвежское блюдо – обваленные в масле и сахаре обжаренные картофельные шарики.

Диагноз поставили в октябре 2015 года. Иногда брату становилось лучше, на время он возвращался из больницы домой.

10 января 2018-го Кенни не стало.

Каждый год в этот день мы всей семьёй ездим на кладбище, зажигаем много свечей.

***

После смерти брата сборная Норвегии приглашала ко мне психолога из Олимпийского центра, одного из лучших в стране, но я не был готов обсуждать брата с кем-то ещё. Был полностью подавлен, и только прошлым летом согласился на психолога: руководство сборной, видя моё состояние, сказало, что у меня нет выбора, и я именно должен обсудить ситуацию с профессионалом. Этот парень работает уже 20 лет и здорово мне помог.

Была ли у меня депрессия? Если это значит, что я грустил и скучал по брату, то да, у меня была депрессия. В то время меня также преследовали травмы, я перенёс много операций на ахилле и не мог играть за «Краснодар». Этот жизненный период научил меня, что никогда нельзя осуждать людей. Маленькая проблема для тебя может обернуться большой бедой для другого. Каждый из окружающих тебя людей может страдать, но не показывать этого.

Иногда жизнь сбивает с ног, но важно, чтобы в такие моменты тебя окружали хорошие люди. У меня это семья и близкие друзья. Вместе мы отвлекались от случившегося во время летнего отпуска в Майами: веселились, как в старые времена, играли в теннис и сквош. Мы с семьёй также купили небольшой домик у моря на юге Норвегии – в самом тёплом месте страны, где летом теплеет до 25 градусов. Ездим туда как на дачу, катаемся на каяках и гоняем на водных мотоциклах.

Как я себя чувствую во время матчей? Настроен только на игру. На стадионе целую крестик в память о брате и татуировку с первой буквой его имени, думаю о Кенни перед выходом на поле. Он был моим главным критиком и знал, что я могу в себе улучшить.

***

– Как у вас дела сейчас? Изменили программу тренировок, чтобы не травмироваться?
– Внимательно слежу за собой, хотя с моим скандинавским характером это непросто – мне нравятся изнурительные тренировки. Даже в первые дни сборов толкался и обгонял одноклубников, пока врачи не попросили сбавить темп. Во мне до сих пор живёт ребёнок, который рвётся вперёд и хочет быть лучше всех, но я всё же стараюсь найти баланс между тяжёлыми тренировками и заботой о себе.

– Сейчас вы игрок «Урала». Вам нравится Екатеринбург?
– Прямо сейчас – нет, потому что очень холодно. Раньше я думал, что Норвегия холодная страна, но… больше так не думаю (смеётся). В первый день наших сборов в ОАЭ в Екатеринбурге температура опустилась до минус 31 градуса. А так Екатеринбург – приличный город. Не Майами, конечно, но чистый и приятный для жизни. Я здесь один, иногда из Норвегии прилетает девушка, живу в одном комплексе с Эль Кабиром, который играл в Швеции и знает язык. После матчей можем с ним пропустить по бокалу вина.

По Екатеринбургу езжу на такси, но знаю город совсем плохо и хочу, чтобы кто-нибудь мне его показал. Если вы из Екатеринбурга и разговариваете на английском, проведите, пожалуйста, мне экскурсию.

Главное – здесь мне нравится играть в футбол и развиваться на тренировках. У меня было много травм, и я ещё не вернулся на свой топ-уровень.

– Чего нам ждать от «Урала» в ближайшее время?
– В этом сезоне мы неплохо себя показываем, но этого, конечно, недостаточно. Хорошо играли против «Зенита» и «Спартака», но проблемы возникали с клубами из нижней части таблицы, «Ротором» и «Тамбовом». Нужно набирать очки как раз в таких матчах, и тогда мы будем выше.

У «Урала» большие возможности, так что через три-четыре года клуб сможет бороться за место в Лиге Европы. Я уже там играл и знаю, насколько особенные эти матчи. Сможем этого добиться – вот будет наше главное достижение.

– Чем живёте, помимо футбола?
– Искусством! Хочу украсить свою квартиру в Осло красивыми фотографиями или картинами, а для этого надо посетить выставки и что-нибудь купить. Знакомого художника-граффитиста попрошу нарисовать на стене портрет брата.

Также у меня огромная коллекция миланских футболок – их больше сотни! Из-за этого при переезде в новую квартиру ругались с девушкой: я хотел, чтобы часть коллекции висела на стене, но она согласилась только на мои игровые футболки. Посмотрим, смогу ли я её уговорить (смеётся).

– Ваш партнёр Эрик Бикфалви тоже рисует картины. Не хотите себе?
– О, не! Они мне не очень нравятся (смеётся).

– И парочка норвежских вопросов. Катаетесь на лыжах?
– Я из тех немногих норвежцев, кто не ходил зимой на лыжах, да и теперь мне тем более не покататься, в любой момент можно получить травму. Про лыжи лучше расскажу со стороны.

Олимпийский чемпион Петтер Нортуг – мой хороший друг, и вот он не типичный лыжник. Большинство ребят из его вида спорта – серьёзные парни, которые постоянно едят овощи, но Петтер привык наслаждаться жизнью и в прошлом году завершил карьеру после того, как выиграл вообще всё. Он серьёзен, когда надо быть серьёзным, а когда надо расслабиться, то вообще не думает ни о чём. Для них это важно, ведь лыжники тренируются сумасшедшие 1200 часов в году! И столько золотых медалей он выиграл, потому что в любой момент мог за секунду переключиться из обычного парня в лучшего лыжника на планете.

И не сравнивайте лыжи с футболом. Когда мои друзья, тоже профессиональные лыжники, выходят с нами побегать, то умирают на поле. У них отличные лёгкие, но они не привыкли так часто менять направление движения и сбивать темп.

Кстати, президент «Урала» Григорий Иванов – большой фанат лыжных гонок, мы с ним часто обсуждаем эту тему, и мне, конечно, очень жаль, что Норвегия постоянно опережает Россию (смеётся).

– А Бьорндален?
– Большая фигура для нашего спорта! Лично мы не знакомы, он намного старше меня, но карьера у него выдающаяся – во многом потому, что даже в 50 лет он вдаётся в мельчайшие детали и совершенствует себя. На соревнованиях раскладывает вещи по всей комнате в полиэтиленовых пакетах, потому что боится заболеть. А молодые биатлонисты за это часто над ним подшучивают: Бьорндален любит, когда всё идеально, а они спускали на его машине колёса.

– Все полтора часа нашего общения вы жуёте одну жвачку. Какой вкус?
– Не думаю, что у неё остался какой-то вкус (смеётся). Это мои любимые жвачки, я их всегда покупаю перед вылетом из Норвегии, потому что в России их пока не находил. Многие скандинавские футболисты употребляют после еды снюс, итальянские игроки вообще курят, но я этим не занимаюсь, поэтому просто жую жвачку.

– Наслаждаетесь жизнью прямо сейчас?
– Невозможно полноценно радоваться жизни после смерти лучшего друга. Сейчас я стараюсь наслаждаться мелочами. Если случается что-то хорошее – веселюсь. Однако потом вваливаюсь в реальность и думаю, что больше не испытаю чистого детского счастья, когда нет проблем и забот.

– О чём вы мечтаете?
– Снова увидеть брата.