Интервью с главным тренером «Оренбурга» Марцелом Личкой: почему остался в России, хотел ли уехать, что думают в Чехии

Марцел Личка – чех, который приехал в Россию два года назад и решил здесь остаться, когда многие уезжали. Он дважды вывел «Оренбург» в РПЛ, но заиграть в Премьер-Лиге получилось лишь со второй попытки (первый раз клуб не прошёл лицензирование).

• Что раздражает Личку в молодых игроках и где он выучил русский?
• Почему «Зенит» тренировать сложнее, чем «Оренбург»?
• Зачем «Оренбургу» легионеры из Латинской Америки и чем Личке так нравятся аргентинцы?
• Что было самым сложным в ФНЛ и сколько раз Личка хотел всё бросить?
• Почему Личка остался в России и что думают об этом в Чехии?

Что раздражает Личку в молодых игроках и где он выучил русский?

Клуб с самого начала сезона ездил на матчи РПЛ объездными путями из-за закрытого аэропорта: власти области ремонтировали взлётно-посадочную полосу. Сейчас самолёты уже летают, но пару месяцев «Оренбургу» приходилось непросто.

– Добираться на матчи было сложно: ехали до Орска три часа, оттуда самолёт до Москвы – ещё два часа, – делился Личка. – Труднее всего дались выезды в Ростов-на-Дону и Краснодар: Оренбург-Орск, чартер до Ставрополя, оттуда ещё пять часов на автобусе. И всё это одним днём. Поэтому, если играем в воскресенье, приезжаем всегда в пятницу поздно вечером. Думал, что хуже поездок в Хабаровск уже не будет, а тут оказалось, что путь Оренбург-Москва-Хабаровск ещё ничего по сравнению с нынешними выездами на юг.

– Сильно страдает подготовка к матчам?
– Других вариантов у нас не было, поэтому принимали происходящее как факт. Мы с тренером по физподготовке при планировании тренировочного процесса держали в голове, что ребятам приходится сидеть неподвижно по 12 часов в транспорте. Это большая нагрузка на ноги – сидишь полдня. Поэтому на следующий день у нас всегда разминка в тренажёрном зале утром, а сама тренировка уже вечером – часов в семь. Но лучше работать в футболе, чем по 12 часов здесь официантом [показывает на зал ресторана]. Тут людям тяжелее.

– Футболисты всегда говорят, что у них тяжёлая работа: тренировки, травмы.
– Футбол – это как хобби. Ты делаешь, что любишь. Игроки освобождаются уже часа в три, поэтому у них есть время для себя. Понятно, что тренировки – это тяжёло, игры – тоже. Но тот, кто хочет, всегда найдёт время для дополнительных занятий вне поля. Два часа они уж точно могут найти, поэтому я всегда им говорю: «Ребята, учите английский, учите испанский». Правда такая, что в России мало людей, которые знают иностранные языки, особенно среди футболистов. Это большая проблема. Я игрокам ставлю в пример Тимура Аюпова, который знает испанский. Это ему уже открывает больше дверей.

– Кстати, у вас отличный русский. Как вы его выучили?
– Заговорил, когда работал в Беларуси – научился в раздевалке. Репетитора у меня не было: сильно помогло знание польского, который я выучил, когда играл в Польше. Смотрел телевизор, ходил в кино, старался читать. Ну и на практике с ребятами – это лучший способ выучить язык. В процессе разговора мне могут указывать на мои ошибки, и я сразу запомню.

– Сколько времени понадобилось, чтобы заговорить на русском?
– Три-четыре месяца. Честно скажу, русский – сложный! Я порой некоторые слова до сих пор выговорить не могу. Разво… Разворачи… Разворачиватца! Хах, длинные слова сложно даются.

– А французский где вы выучили?
– Мой отец играл во Франции, я учился во французской школе до 15 лет. Для меня это второй родной язык. Следом выучил испанский, так как они чем-то похожи.

– Раз уж сказали про отца – вы же с ним работали какое-то время?
– Да, в Польше. Можно сказать, что он мой главный футбольный учитель. Когда отец был футболистом, я всегда ходил с ним на тренировки. Потом он стал тренером, я – начал играть. И тогда я посмотрел на футбол с другой стороны – на то, как работает тренер, ведь основная подготовка происходит дома. На тренировке тебе надо поговорить с врачом, физиотерапевтами, администраторами, игроками – как тренер ты решаешь многие вопросы. А вот дома спокойно, можно сосредоточиться на просмотре соперника. Я сижу, рисую.

– Что? Схемы?
– Да, переношу свои идеи на бумагу. Что-то не понравилось – скомкал, выкинул и взял новый лист. Потом со всем написанным идёшь на тренировку, пробуешь на поле и смотришь: сработает или нет.

– Сейчас же много есть способов.
– Не, я предпочитаю старую школу. Технологии – супер, но, когда пишешь от руки, это как будто идёт от души. У меня нет ноутбука. Всё на бумаге.

– Неужели не пользуетесь InStat?
– Там много статистики, которую можно использовать, но на поле будет выигрывать та команда, которая умнее, умеет грамотно действовать в небольших ситуациях и моментах 1 в 1. Ты как тренер можешь им подсказать, нарисовать схему, дать цифры, но нужно, чтобы игрок понимал: если соперник через 10 минут считает игру, что он будет делать оставшиеся 80? Будет бить в стену? Или искать другие возможности? Конечно, тренер пытается решить этот момент в игре, но всегда всё лежит на игроке с мячом. Ноги – это только инструмент. В футбол ты играешь головой. Если нет футбольного интеллекта, то всё будет плохо.

Почему «Зенит» тренировать сложнее, чем «Оренбург»?

– Как вы определяете уровень футболистов? На что смотрите при их выборе?
– Меня интересует техника, как игрок концентрируется, решает кризисные ситуации на поле под давлением. Мне не интересен футболист, который бегает по 12 км, но не может завершать моменты. Бегай – ты хороший атлет, но не футболист. Если футбольного интеллекта нет, даже его задатков, то ты можешь быть «рабочей лошадкой», но таких в команде — максимум один-два игрока. Остальные должны не бездумно бегать, а читать игру. Ещё при выборе футболиста люблю смотреть, как он себя ведёт, когда его команда проигрывает: если боится, не берёт на себя ответственность, то такой мне неинтересен. Мне нужен игрок, который показывает характер в сложные моменты. Это вопрос ментальной подготовки, и над этим аспектом нам ещё нужно много работать.

– Вы недовольны командой?
– Я бы хотел больше таких игроков, как Аюпов, Полуяхтов, Джимми Марин, Лукас Вера, Брайан Мансилья – опытных. Они выходят на поле и идут играть в футбол. Не боятся играть в Краснодаре, где на стадионе 25 тысяч человек. Понятно, что аргентинцы приучены к такому: там футбол – религия. У меня футболисты все отличные игроки, но у некоторых включается какой-то стопор в голове, потому что не умеют работать с давлением болельщиков.

– Учитывая, что бóльшая часть вашей команды играла в ФНЛ, где ряд стадионов не дотягивает по атмосфере даже до РПЛ, не то что уж до Аргентины…
– …Надо перестраиваться. И делать это быстро. Иначе мы вернёмся в ФНЛ. Понятно, сейчас был старт сезона, но надо уже входить в ритм. Но, честно скажу, прям сильно недоволен психологией команды я был в Ростове. В остальных матчах ребята показывали хорошую игру, а в Краснодаре мы 80 минут держались. Показали, что приехали играть, а не сидеть в обороне. Результат, конечно, не самый лучший – на выезде хотелось победить – но игрой доволен.

– Что именно вас разозлило в Ростове?
– Количество ошибок. Первые касания, приём, когда мяч под ногу уходит в аут, контроль, потери. Такие ошибки – ментальные, потому что все эти действия ты делаешь ежедневно.

– Почему это произошло? Не первый же матч был в РПЛ.
– То, что мы с «Крыльями» пропустили четыре – меня не раздражает. Понятно, что делали ошибки, но в целом мы там хорошо смотрелись. Через такие матчи ты получаешь опыт и учишься. Болельщик приходит на стадион и хочет видеть борьбу, голы, карточки, эмоции, что команда хочет что-то показать. И болельщик всё это видел в матче с «Крыльями». С «Уралом» ребята показали характер и забили три. Следом был «Ростов», и вот там ничего не получалось. При этом начали хорошо, а потом сорок минут сзади стояли. Сломались психологически.

– Вы перед матчем со «Спартаком» говорили, что едете в Москву играть в футбол. В итоге пропустили четыре. Тоже психология?
– Та игра для нас в самом начале складывалась неплохо, но потом начали играть слегка наивно: верили, что соперник не будет использовать наши ошибки. В итоге получили два к 10-й минуте. На второй тайм вышли настроенные, забили. Хотели атаковать, но потеряли баланс в защите. Если в ФНЛ в таких случаях часто ничего не происходило, то в РПЛ в 90% тебе забивают. Здесь быстрее работают с мячом, быстрее принимают решения – игрок получает мяч и уже знает, что будет дальше. «Спартак» в итоге использовал все свои моменты с самого начала, а мы не успевали быстро переключаться после потери мяча.

– Против вас играл будущий чемпион?
– Мы не та команда, которая борется за топ-3/4, поэтому судить «Спартак» нужно по игре с «Зенитом». Для меня это команда, чей уровень выше всех в лиге. Разницу делают легионеры. Плюс у них такие возможности, что они могут забрать любого игрока в России. Но, с другой стороны, чемпионат длинный. «Спартак» хорошо начал сезон, ЦСКА ещё неплохо идёт – и они были близки, чтобы обыграть «Зенит».

– То есть сила «Зенита» обусловлена тем, что у команды есть деньги? Или Семак — сильный тренер?
– Я вам задам вопрос: где легче тренировать – в «Оренбурге» или «Зените»?

– В «Зените». Там есть ресурсы.
– Я бы тоже так сказал. И даже согласен, что это логично: можно указать на любого футболиста и забрать его. Но давайте представим: вы заходите в раздевалку, а там сидят 20 звёзд-миллионеров. Вы говорите Малкому: «Сегодня не играешь». Он отвечает: «Окей». Одна игра – ничего страшного. А если так сделать три раза подряд, что он будет делать?

– Психовать?
– Да. Мои молодые парни, если не сыграют три-четыре игры, это примут. Если ко мне сейчас придёт президент «ПСЖ» и скажет: «Приходи тренировать», я с радостью соглашусь. Но потом я приду в раздевалку, а там Мбаппе, Неймар, Месси. И я такой: «Извини, Лео, сегодня не играешь». Он пальцем покрутит: «Марцел, ты сумасшедший? Не знаешь кто я?». В больших раздевалках нет игроков – там есть эго. Поэтому нужно быть не только тренером, но ещё и психологом. Мало купить Халка – нужно уметь с ним разговаривать. Уж тем более когда в команде много латиноамериканцев, как в «Зените». У них же менталитет кардинально отличается от российского. Так что Семак в «Зените» – превосходный психолог.

– Можно сказать, что сейчас «Зениту», по сути, некому противостоять?
– Хах, тяжёло! Они сильные. Очень.

– «Спартак» вот рвётся на первое место.
– У них тоже хорошая команда. Когда мы год назад вышли в РПЛ, я хотел забрать Руслана Литвинова и Михаила Игнатова. Мне они очень нравились, поэтому я сказал тогда об этом нашему спортивному директору, Диме Андрееву. Но мы в итоге остались в ФНЛ, до переговоров дело так и не дошло, насколько я знаю.

– Как вам уровень судейства в РПЛ в сравнении с ФНЛ?
– Я не люблю говорить про судей, потому что арбитры, как и футболисты, могут ошибаться. Но некоторые решения даже с VAR вызывают у меня вопросы, потому что оказывают влияние на результат. Пример: удаление защитника «Локомотива» Марка Мампасси. Простите, но его там не было! И КДК уже его отменил. Футбол – контактный спорт, здесь борьба – это нормально.

– А у нас свистят часто?
– Да. Такие контакты порой свистят… Я бы позволял больше играть. Иногда такие театральные эпизоды идут смотреть, что удивляешься: ну нет там красной! Одно дело, когда локтём специально толкаешь, а другое — когда футболист чуть тянет другого.

Зачем «Оренбургу» легионеры из Латинской Америки и чем Личке так нравятся аргентинцы?

– У вас в команде тоже есть латиноамериканцы. Как они вписались?
– Хорошо. Мансилья уже даже немного на русском понимает. Плюс им проще, потому что я и Аюпов говорим на испанском. Честно скажу, у нас хорошая гармония в раздевалке.

– Почему главным рынком стала Аргентина?
– Потому что я их понимаю. Для них футбол – жизнь, они не боятся играть под давлением. Но тут надо понимать, что мы не «Спартак» или «Зенит» – нам приходится искать недорогих, но талантливых, чтобы потом их выгодно продать.

– А в целом закупка легионерами – это обязательное условие для игры в РПЛ? Или есть другая причина?
– Я считаю, что россияне тянутся за иностранцами в команде. Когда мне предоставили возможность усилиться, я смотрел, кто у меня уже есть, и отталкивался от них. Чтобы те, кто пришёл, были лучше их. Иван Башич, например: игрок сборной Боснии и Герцеговины U21, отличный футболист. Да, ему надо чуть привыкнуть к атмосфере, но у него большое будущее, он сильный. Латиноамериканцы берут своей психологией – они выходят на поле заряженные, как будто кричат: «Дай мне мяч! Дай мне мяч! Я хочу играть!». Это влияет на психологию. Я же, как тренер, отвечаю за химию в команде. Она складывается из разных частей, и уже сейчас у нас получается неплохой микс. Аюпов, Башич, молодой Титков, Дима Воробьёв. Оганесян, который мне очень нравится. Своего момента ещё ждёт молодой Батраз Гурциев. В общем, у нас интересная команда. Понятно, что разрывать соперника на части мы не будем, но качественную игру показывать можем.

– Вы так много фамилий перечислили, но ничего не сказали про Сычевого.
– Сыч? Ха! Сыч — мой друг. Хороший парень. Честный, правдивый ребёнок, который очень много работает и старается на тренировках. Но он сейчас делает первые шаги в профессиональном футболе, ему непросто. Он сделал хет-трик, я его поставил на «Спартак», и он не справился с давлением. Это была моя ошибка – такие вещи я должен считывать. Конечно, если бы я его не поставил, мне бы говорили: «Марцел, ты сумасшедший? Он же забил три гола». Но мне стоило его поберечь.

– Как-то вы говорили, что ничему его не научили – мол, он всё сам.
– Да, он вырос на улице. Для меня такие ребята – лучшие футболисты. В 2016 году я поехал в Аргентину на стажировку в «Бока Хуниорс» – поэтому, наверное, я и обратил внимание на аргентинских игроков — мне близок их менталитет. Так вот, ты идёшь по Буэнос-Айресу, а вокруг тебя на каждой улице дети играют в футбол. Смотришь на них и понимаешь: забрал бы всех. Там работает так, что в дворовую команду тебя пригласят, только если ты что-то умеешь. Йохан Круифф тоже рассказывал, что его вырастила улица, а не «Аякс». Вот и Сыч тоже натуральный продукт – такое сейчас редко встретишь, потому что молодёжь живёт в зоне комфорта: чипсы, кока-кола и футбол на «Плейстейшн». У него же есть настоящая любовь к футболу, и это самое главное.

– А у другой молодёжи в вашей команде нет?
– У нас многие спустя пять минут после окончания тренировки уже норовят сбежать. Я, когда приехал, какие-то вещи не понимал в силу менталитета, но сейчас у нас есть нормированный график: завтрак, занятия, массаж, восстановление.

– Что удивило?
– Многие игроки не берут на себя ответственность в решении игровых ситуаций. Я ему скажу: «Играй влево». И он будет только так и играть, хотя порой нужно искать другие решения, проявлять креативность. Россиянам этого не хватает.

– Как думаете, это одна из причин, почему они не уезжают в Европу?
– Может быть. Они честные и трудолюбивые. Им скажешь: «Беги сто метров!». Они выполнят. Но я их чуть ли не умоляю на тренировках порой: «Сделай! Ошибись, но попробуй иначе. Но делай!». Но есть у нас в команде исключения: Капленко – он не боится играть; Аюпов – боец, всегда отрабатывает.

– В России сейчас много талантливых ребят?
– Да. Литвинов в «Спартаке», Литвинов в «Краснодаре». Тюкавин, Захарян. Матвей Сафонов – отличный вратарь. Но в России платят о-о-очень хорошо, поэтому молодые любят деньги больше, чем футбол. Мне часто грустно от этого. Если ты хочешь зарабатывать много, надо сначала что-то дать. А ты ещё ничего не показал, а уже хочешь много денег. Но так не работает: хороший контракт тебе даёт время, а не наоборот. Откуда это всё идёт?

– Из семьи?
– Да, значит, футболисты слышат разговоры взрослых: станешь футболистом – будешь много зарабатывать. Когда они получают первые большие деньги, сразу же хотят купить себе BMW X7 или там М4. Не думают, что лучше бы квартиру приобрести, – не-е-е, им нужна крутая BMW. А ещё лучше – Porsche. Некоторые даже не умеют водить этот «Порш», но всё равно им надо.

– Вы как-то разговариваете с молодыми по этому поводу?
– Говорю им: «Я не твой папа. Могу тебя направить, но решать за тебя не могу». Стараюсь, конечно, с ними разговаривать – нужно только подобрать удобный момент, чтобы ему было комфортно.

Что было самым сложным в ФНЛ и сколько раз Личка хотел всё бросить?

– Когда вы пришли в «Оренбург», перед вами стояла задача – выйти в РПЛ. Год назад вы вышли, но вас не пустили. Что чувствовали в тот момент?
– Грусть, злость, ярость – всё одновременно. Я уехал домой, потом мне позвонили из клуба и спросили, остаюсь ли я пробовать ещё раз вывести команду. Честно, я думал. У меня были предложения из Чехии и Венгрии, но предметно я ни с кем не общался, так как с «Оренбургом» вопрос не был решён. Принял решение, что останусь, хотя было тяжело. Два раза подряд в ФНЛ… Чемпионат очень интересный, но и очень сложный.

– Что самое сложное?
– Перелёты, инфраструктура. Организму очень тяжело летать в Красноярск, Томск, Хабаровск. Большое уважение тренерам, которые работают в ФНЛ. Я лично как будто школу жизни прошёл. Такой опыт не купишь ни в одной академии.

– Что значит «школа жизни»?
– У тебя матчи идут среда-воскресенье-суббота, и ещё надо ездить далеко. Понедельник у тебя как бы выходной, но ты это время летишь домой. Вторник – тренировка. Четверг-пятница – тренировка. Летишь. Играешь. И так постоянно – нужно всё очень чётко планировать. Я за первые четыре месяца знал только один маршрут: гостиница — аэропорт Шереметьево и поле. Это было ужасно.

– Не было желания уехать?
– Пф, было! Особенно когда что-то не получалось. Сидишь и думаешь: «Почему я здесь, мог бы сидеть дома, а не мучиться в ФНЛ». А потом задаёшь себе вопрос: «Чего ты хочешь от жизни? У многих тренеров нет работы. У тебя есть. Закрой рот и работай!»

– Где сложнее работать – в ФНЛ или в РПЛ?
– Мне пока трудно сказать – я в РПЛ всего полтора месяца. Но со многими вещами здесь проще, с трансферами в том числе. В ФНЛ у нас не было бы Мансильи, выезда на «Спартак», такой публики и интереса со стороны медиа. Здесь ты на виду. А в ФНЛ можешь делать хорошую работу, но это никто не заметит.

– Что убедило вас остаться после того сезона, когда «Оренбург» не пустили в РПЛ?
– Василий Петрович сказал, что готов гарантировать: стадион будет. Ещё один момент, что я, приехав сюда, хотел работать в Премьер-Лиге. Было чувство незавершённости, поэтому сказал себе: «Давай! Ещё сезон в ФНЛ!»

– «Давай! Ещё один выезд в Хабаровск!»
– Хаха! Без шуток: первый вопрос, который я тогда задал, это когда мы едем в Хабаровск.

– «Оренбург» шёл в лидерах бóльшую часть сезона, а потом внезапно посыпался и в итоге попал в стыки. Что случилось?
– Так бывает – в сезоне часто случается отрезок из трёх-четырёх неудачных игр. Нам не повезло, что он выпал на самую концовку, когда отыграть это было уже почти невозможно.

– Когда основное время второго матча с «Уфой» закончилось вничью, что чувствовали? Понимали, что снова лишаетесь возможности выйти в РПЛ?
– Я верю до конца. Всегда. «Уфа» забила с пенальти – шансов забить с игры у них было гораздо меньше, чем у нас. Во втором тайме они совершили ошибку: начали играть на удержание результата и присели. Мы же продолжили пробовать.

– Хорошие премиальные получили?
– Какие перед сезоном пообещали, такие и выплатили.

– Это сколько?
– Много!

– Шесть нулей?
– Не-е-е.

– То есть в «Оренбурге» нет огромных выплат?
– Мы держим планку, сумасшедшие деньги не платим. В любой другой команде РПЛ наши игроки могли бы зарабатывать в два раза больше.

– Но в ФНЛ клуб был в лидерах по доходам и расходам. В РПЛ бюджет увеличится?
– Да. Все игроки, которые перешли с нами из ФНЛ, получили обновлённые контракты. В плане всех выплат у нас всё чётко. Но Василий Петрович всегда говорит: «Вот у меня есть 100 рублей, я тебе могут дать 100 рублей. 101 не могу – у меня есть только 100».

– Сейчас будет возможность заработать – отчисления от РПЛ вырастут.
– Конечно, это стимул занять место выше. Но дополнительный – я работаю не ради денег. Когда я умру, в гроб с собой ничего не заберу.

– Но эти деньги же пойдут на жизнь команды. Чтобы вы тоже могли показать на какого-нибудь игрока и сказать: «Хочу».
– Так бы мне тогда понравилось! «Хочу Малкома, позвоните Семаку». Хах!

– Вы говорили, что цель «Оренбурга» – восьмое место. Сейчас вы на 12-м. Немного не в графике?
– Нормально, однако я бы хотел на одно очко больше. Но, с другой стороны, я себе говорю: «Мы ещё недавно играли в ФНЛ, а тут – с командами из первой части таблицы. Успокойся, работай». Но я очень амбициозный человек, мне хочется большего.

Почему Личка остался в России и что думают об этом в Чехии?

– Вы остались в России, потому что вам хотелось сыграть в Премьер-Лиге?
– Да.

– Не думали, что стоит всё же уехать, когда все вокруг начали массово уезжать?
– Были такие мысли. Я же не знал, как и что будет. С другой стороны, я никогда не интересовался политикой. Я спортсмен, моё дело – футбол. Кто-то может осуждать меня за моё решение, но оно таково. Я остался.

– Руководство вас не уговаривало?
– Мы разговаривали, обсуждали как и что. Но это моё решение. Плюс ко всему, у меня автоматически продлился контракт, когда мы вышли в Премьер-Лигу – на тот момент я вообще не думал об отъезде. РПЛ – хороший чемпионат. Идёт топ-5, потом Португалия, Нидерланды, следом – Россия. Хочешь не хочешь, но здесь есть много возможностей для развития, здесь есть деньги и инфраструктура. Клубы играли в еврокубках и могли бороться за выход из группы, что тоже говорит об уровне.

– «Зенит» вот проваливался. Как это так получается?
– Тяжело ответить на этот вопрос. Но сейчас у российского футбола будет время на перемены, хотя уровень может и просесть.

– Вы понимаете, почему сборная вашей страны отказалась играть с Россией?
– Спорт – первое, что человек выбирает. Футбол – большая сила, которая объединяет людей. А на посткоммунистическом пространстве к этому особое отношение.

– Да, но футболисты, по сути, едят один хлеб.
– Я согласен. Но вот были приняты такие решения, что мы можем с этим сделать? Не мы это решаем.

– Вам досталось за ваше решение? Мацея Рыбуся вот отстранили от сборной.
– У него же жена русская? Да? Тяжело ­– он ни в чём не виноват, а его сейчас «убивают». Как по мне, это неправильно.

– Вы сказали, что вы спортсмен, ваше дело – футбол, а не политика. Но разве нынешняя ситуация не показывает, что эти две вещи тесно связаны?
– Видел, что шведских хоккеистов не допустят в сборную, если они будут играть в КХЛ…

– Вы считаете это правильным?
– Тяжело говорить на эту тему. Чего человек хочет? Спокойно жить. Ездить отдыхать во Францию или Таиланд, иметь возможность распоряжаться своими деньгами на хороший отпуск. А сейчас им говорят: ты россиянин, поэтому никуда не поедешь. Хотя человек делал свою работу и сам заработал. Ты не виновата, я не виноват. Но тебе запрещают.

– То есть вам предъявляли, что вы остались?
– Я приехал в Россию работать – мне хотелось тренировать команду Премьер-Лиги.

– У вас в следующем году заканчивается контракт. Как думаете, сможете найти работу в Европе?
– Не знаю. Может, после России и не найду работу в Чехии. Мне могут сказать: «Ты работал в России, мы тебя не хотим». Всё может быть.

– В вашем случае это оправданный риск?
– Мне нравится моя работа. Я приехал в Россию до всех событий, у меня была цель. У меня были мысли: уехать, остаться – я же не знаю, как всё сложится. Но потом принял решение: работаю. Всё. Я сам решаю, куда мне идти: налево, направо или прямо. Это моё мнение, за меня не нужно принимать решения. Сегодня все любят говорить, как надо и не надо жить. Мне так делать не надо. Я живу здесь и сейчас. Что будет завтра – не знаю. Что было вчера – уже история.

– ФИФА и УЕФА могли поступить по-другому?
– Польша отказалась играть с Россией, следом Швеция, потом Чехия. «Лейпциг» бы сказал, что тоже не будет играть, следующий бы поступил так же, да ещё бы сказал: «Хотите – отдайте «Спартаку» Кубок». И что тогда? Они не могли иначе.

– Вам не кажется, что это решения, принятые под давлением общественности?
– Возможно. Всё в этой истории завязано на истории прошлого. У каждой страны она своя, своё эго. Ты можешь 30 лет работать над выстраиванием отношений, а потом в один момент всё разрушить. Раньше было тяжёло, сейчас стало в два раза тяжелее.

– В чешской прессе про вас писали?
– Что-то да. Из разряда «он уже думает, как они». Такая жизнь. Очень тяжело, поэтому я не люблю про это говорить. Что бы я ни сказал, будет использовано против меня.

– Вы пришли – коронавирус. Дальше – невыход в РПЛ. Сейчас – приходится обходными путями ездить на матчи, санкции, отъезд иностранцев.
– Это очень интересный опыт, пусть и сложный. Но такая жизнь тебя учит. Я пришёл в команду в разгар пандемии: «Оренбург» уже начал играть, а я ещё сидел и ждал рабочую визу в Чехии. Первые пять матчей смотрел дома, потому что документы полтора месяца готовились. Хорошо помню, что прилетел 20 августа, и месяца четыре привыкал.

– Как-то вы рассказывали, что спортивный директор клуба защищал вашу кандидатуру перед руководством «Газпрома». Расскажете?
– Да это в Чехии написали – простое недопонимание. Они увидели «Газпром» в спонсорах и не стали разбираться.

– То есть встречи с «Газпромом» не было?
– Первый контакт сделал агент из России, спросил, не будет ли мне интересно поработать здесь. Я согласился, мы переговорили. Дима Андреев и Василий Петрович сделали на меня ставку, у нас было несколько созвонов с представителями клуба: спрашивали, как я вижу футбол, что мне нравится, смогу ли я жить в таком тренировочном процессе с перелётами. Они между собой обсуждали, потяну ли я работу в ФНЛ. Туда скорее возьмут россиянина, потому что он лучше знает лигу, легче перенесёт перелёты.

– Не жалеете, что два года назад приняли это решение?
– В жизни никогда ни о чём не нужно жалеть.