Интервью с Антоном Шуниным: почему ушёл из Динамо, конфликты с Габуловым и Кержаковым, Черчесов, Шварц, мобилизация

Антон Шунин этим летом покинул «Динамо» после 30 (!) лет в клубе. За это время вратарь видел всё и в РПЛ, и в Первой лиге, успел стать одним из самых преданных игроков в мировом футболе и едва не выиграл чемпионство. Мы пригласили Антона в редакцию «Чемпионата» для обстоятельного разговора, чтобы обсудить будущее, вспомнить прошлое и пройтись по его огромной карьере в «Динамо».

О чём рассказал Шунин:

• Подробности ухода из «Динамо». Куда мог перейти Шунин? Звали ли в «Спартак»?
• Чемпионский матч с «Краснодаром». Непонятные шутки молодых. Тусовки
• Капитанство в «Динамо». Крик Кержакова. Стрельба на базе. Истории про Черчесова
• Мобилизация. Повестки игрокам «Динамо». Рефлексия
• Лучшие моменты в карьере. Символическая сборная. Возвращение в «Динамо»

Подробности ухода из «Динамо». Куда мог перейти Шунин? Звали ли в «Спартак»?

— Последнее, что о тебе писали — интерес из Саудовской Аравии. Какие у тебя вообще новости после ухода из «Динамо»?
— Начну с того, что тренируюсь каждый день. В свободное время чуть-чуть уделяю время теннису и паделу. В теннисе есть движения, похожие на вратарские, где важна скорость реакции.

Из Саудовской Аравии есть интерес. Одно из предложений было от команды, которая только заработала повышение, поэтому я отказался. Второе предложение ещё в силе. Мне интересна эта страна, чемпионат ― там много классных футболистов, новый опыт. Команду пока раскрывать не буду.

— Почему до сих пор не договорились?
— Идут переговоры. Это был бы классный опыт, тем более клуб из столицы. Мне важно, чтобы команда боролась за высокие места. Финансовая часть тоже имеет значение – у меня несколько направлений бизнеса, поэтому цели играть за любые деньги нет. Есть ещё один момент: я до сих пор не очень представляю себя в форме другой команды, в других цветах, кроме «Динамо». Пытался представить ― не получается. Чтобы выкладываться на 100%, отдавать всего себя, мне нужно понимать, ради чего я это делаю.

— А в России были варианты?
— «Химки». Разговаривал со спортивным директором, обсуждали мои условия и задачи команды. Они ушли думать — и не вернулись. Был вариант с махачкалинским «Динамо»: мы тоже всё обсудили, однако здесь уже я сам отказался. Хороший клуб, но не готов увозить семью в Махачкалу. Изначально надеялся, что потенциальные предложения из России позволят остаться в Москве.

— Там «Спартак» искал опытного вратаря ― в итоге подписал Довбню. К тебе не обращались?
— Давай скажем, что нет, ха-ха. Разговоры вокруг были, но не больше. Ничего конкретного.

— Если бы была конкретика, пошёл бы?
— Я себя в футболке другого клуба, кроме «Динамо», представить не могу, а ты про «Спартак». Болельщики бы точно не поняли – ни одной, ни другой команды.

— 15 августа гендиректор «Динамо» Пивоваров сказал, что предложение по работе в клубе в силе и мяч на твоей стороне. Какая сейчас ситуация?
— Начну с того, что «Динамо» мне многое дало. Я 30 лет провёл в клубе, и то, что происходило в последнее время, не влияет на мою любовь к нему. Просто расскажу, как всё было. Когда пришёл Личка, мы хорошо начали сезон: я был основным вратарём, комфортно себя чувствовал – всё шло к новому контракту. В 10-м туре с «Ахматом» я получил травму, Игорь Лещук меня подменил и неплохо сыграл. После возвращения я провёл несколько матчей на Кубок, мы обыграли «Зенит», последний матч в чемпионате перед зимней паузой с «Факелом» тоже играл я.

— После паузы что-то изменилось?
— Я почувствовал, что мои отношения с руководством уже не такие, как были раньше, коннекта нет. Разговоров о контракте тоже больше не было, плюс с Лещуком подписали новое соглашение. Я несколько раз пытался пообщаться, но мне говорили подождать, всё будет хорошо. Так мы и дотянули до конца сезона, контракт закончился 31 мая. Уже после отпуска в июне я встретился с руководством, и мне сообщили о решении спортивного департамента не продлевать соглашение. Предложили остаться в клубе в новой должности и спросили, чем бы я хотел заниматься. Я сразу сказал, что хочу нести ответственность за свою работу, а не просто находиться в клубе. Позже представил руководству своё видение: хотел бы быть помощником спортивного директора, участвовать в подборе игроков и общаться с потенциальными новичками, помогать им с адаптацией. «Динамо» видело меня и своим амбассадором в медиа – я был к этому готов.

— Но клуб не согласился на такие условия.
— Да, мне сказали, что Желько Бувачу помощник не нужен. Предложили работу с вратарями в академии, без конкретики. Я отказался и сразу сообщил об этом Павлу Константиновичу. Не вижу себя тренером вратарей. Сейчас решил развиваться дальше, прошёл собеседование в академии РФС и в октябре иду учиться на спортивного менеджера.

— Как это совмещать с потенциальной игрой в Саудовской Аравии?
— Безусловно, если будет хорошее предложение, буду играть в футбол. Я по нему соскучился. Но если предложения меня не устроят – не хочу терять время.

— Значит, если не будет устраивающих тебя предложений, ты завершишь карьеру?
— Я бы не стал об этом говорить, потому что сейчас тренируюсь каждый день. Хотел бы продолжать играть в футбол. Время придёт ― я скажу.

— Но история с «Динамо» и их предложением закончена?
— Да. Видимо, других вариантов для меня сейчас нет.

— Степашин говорил, что ищутся варианты, чтобы ты остался.
— Он позвонил, когда со мной решили не продлевать контракт. Мы хорошо пообщались. Степашин спросил, что я планирую делать с прощальным матчем. «Динамо» предлагало сыграть его во время Братского Кубка. Получается, мне нужно было подписать контракт на три недели, чтобы тренироваться с командой. Но это было невозможно – у меня в любой момент мог появиться полноценный вариант с другим клубом. Надеюсь, в будущем получится провести прощальный матч за «Динамо», если все это одобрят. Я бы хотел красиво попрощаться с болельщиками. Это, кстати, тот момент, который хотел бы затронуть.

— Какой?
— Когда футболисты, которые долго играли в одном клубе, уходят из него не очень красиво. Я имею в виду не только себя. Если бы это не тянулось, а мы бы сразу сели и поговорили ― всё было бы иначе. Если бы клуб объяснил позицию, например: «Антон, мы не видим тебя первым номером, но хотим, чтобы ты остался в клубе, делился своим опытом, честно боролся за место основного вратаря». Я читал в медиа, что не готов быть вторым номером. Но откуда люди это знают? У меня никто не спрашивал. Возможно, я бы об этом задумался. Я слышал это только от одного человека в команде – тренера вратарей Изотова. Он повторял: «Ты же не захочешь быть вторым вратарём». Или если бы мне сразу сказали, что не будут продлевать контракт ― это было бы честно. Хуже, когда с человеком никто не разговаривает.

— Почему ты так уверен, что у тебя получилось бы быть помощником спортивного директора сразу после завершения карьеры? Это же не самая простая роль.
— Это то, чем мне бы хотелось заниматься. Я готов учиться. В футболе есть примеры, когда игроки после окончания карьеры идут в селекцию и постепенно растут. Тот же Дзагоев, Самедов. Я всегда говорил, что мне это интересно. Важно получать удовольствие от работы, однако, безусловно, нужны знания, поэтому я иду учиться. Не хочу находиться на должности, но при этом ни за что не отвечать. Планирую стажировки в спортивных департаментах, и уже есть договорённость с несколькими клубами РПЛ.

— Почему ты не пригодился Бувачу?
— Я не знаю. Но вижу, что отношения с руководством стали другими. Когда ты лидер и капитан, а я был им шесть сезонов, к тебе совсем другое отношение.

Мне кажется, что решение не продлевать контракт было принято недавно. Возможно, не совсем руководством. На протяжении последних двух-трёх сезонов с тренером вратарей [Дмитрием Изотовым] у нас были рабочие отношения, но взаимопонимания не было. В последнем сезоне я особенно остро это почувствовал. До этого решение, кто будет первым номером, всегда шло от главного тренера. При Марцеле Личке это стал делать Изотов. Ни у меня, ни у Игоря Лещука не было спокойствия и ощущения, что в тебя верят, понимания, что даже в случае ошибки не посадят сразу на лавку. Считаю, что частая смена вратарей по ходу сезона не пошла на пользу команде.

— В чём причина непростых отношений с тренером вратарей?
— Возможно, он считал, что не я должен быть основным вратарём. У каждого своё видение. В конце первой части чемпионата, как раз перед матчем с «Факелом», подошёл к Марцелу и спросил, что могу сделать, чтобы вернуться в основу, ведь я начинал сезон первым номером. Мы нормально поговорили, я принял его позицию. Потом тренер вратарей высказал мне, что теперь он решает, кто будет играть в воротах. И общаться на эту тему я должен с ним. После зимней паузы на сборах меня уже не наигрывали как первого номера.

— Ты говоришь, что до Лички основного вратаря выбирал главный тренер. Почему решающие матчи – с «Сочи» за серебро и со «Спартаком» в финале Кубка – играл второй номер Лещук?
— В Кубке тогда весь сезон играл Лещук, поэтому, когда мы дошли до финала, право сыграть тренерский штаб тоже отдал ему. А в матче с «Сочи» Игорь должен был получить игровую практику перед финалом Кубка – на кону стоял трофей, которого у «Динамо» давно не было. Казалось, что это важнее потенциального серебра. Мне это так объяснили. Кстати, потом Шварц сказал, что это решение, которое он принимал вместе с Изотовым, было ошибкой.

Чемпионский матч с «Краснодаром». Непонятные шутки молодых. Тусовки

— Давай вспомним чемпионский матч с «Краснодаром», который не стал чемпионским. Чувствовал ли ты, что команда едет на матч зажатой?
— Наоборот, мне казалось, что все раскрепощены. Логистика сложная ― мы впервые ехали через Минеральные Воды, а не через Ставрополь. Кстати, во время предыдущего выезда у нас сломался динамовский автобус по пути в Краснодар — полетела подвеска. Тогда я думал, что дорога ужасная, на деле же нас трясло из-за поломки. Но здесь всё было супер, мы приехали за два дня до матча. Было очень много болельщиков, которые нас поддерживали и у отеля, и на стадионе. Не было ощущения, что кто-то переживает, хотя это важнейшая игра за всю нашу карьеру. Тренерский штаб тоже пытался нас раскрепостить. Сразу после разминки в раздевалке Личка подозвал нас к телевизору и включил видео, в котором семьи всех игроков желали нам удачи. У каждого это осталось в сердце. Особенно трогательно вышло с ребятами-иностранцами, семьи которых записали эти видео, находясь далеко от них.

— Почему тогда не получилось?
— Я говорил перед игрой с Матвеем Сафоновым, и даже он сказал мне: «Ну как, вы готовы? Вы должны стать чемпионами». Я спросил: «А вы готовы?» Он ответил: «Ну, посмотрим». Я понимал, что им терять нечего, они играют дома и дадут нам бой. Эмоционально они оказались готовы лучше, были раскрепощены и с первых минут захватили инициативу. Мы играем в техничный футбол, любим держать мяч, и «Краснодар» тоже. Соперник начал атаковать, прессинговать в начале матча – казалось, мы перетерпели, но у нас всё равно не получалась своя игра.

— Каково было тебе? 30 лет в клубе, самая близкая возможность взять титул, а ты на лавке.
— Очень тяжело. Но я знал, что не буду играть. Если после 29-го тура с «Крыльями» ещё мысли об этом были, то за два дня по тактическим упражнениям на тренировке всё стало понятно. Что делать? Я переживал за команду. Когда не играешь, ты можешь быть недоволен, однако я никогда не показывал это в коллективе. Все понимали, что надо помочь команде выиграть.

— Что было в раздевалке?
— Сначала — полнейшая тишина, опустошение. Потом кто-то что-то говорил. Тяжелейшее поражение, которое никого не устраивало. Самой ужасной была дорога домой ― пять-шесть часов на автобусе и потом ещё самолет. Все гоняли мысли, что можно было сделать иначе.

— Что было хуже по ощущениям ― этот матч или вылет в Первую лигу?
— Разные вещи. Когда мы вылетали в Первую лигу, игра в конце сезона заканчивалась после первого пропущенного мяча. У нас отсутствовал дух победителей. Здесь же мы были близки к тому, чего болельщики ждали почти 50 лет. Для меня это самое большое поражение в карьере.

— Как ты изменился за 30 лет, что находился в «Динамо»?
— Я вот с каждым годом становлюсь старше, но смотрю на нашу молодёжь и понимаю: я такой же, как и они ― такие же интересы, такой же максимализм, такие же приколы. Просто появляется больше дел и забот, а внутри я практически не изменился. Но когда слышу, над чем они иногда смеются, думаю: «Какие же вы все ещё дети». Тюкавин и Захарян постоянно повторяли «чиназес», а я думал: «Что вы несёте?»

— А клуб изменился за эти 30 лет? Души стало меньше или осталось столько же?
— Конечно, всё очень изменилось. Когда я только пришёл в школу «Динамо», у нас не было условий вообще. В нашем манеже был вещевой рынок, Малая арена зимой превращалась в каток, а мы бегали по Петровскому парку и тренировались на хоккейной коробке. У меня практически до дубля не было тренера вратарей, родители возили к тренерам других команд. Так и играл, пока в дубле во мне не увидел потенциал Валерий Семёнович Клеймёнов. А сейчас в разных городах появляются филиалы нашей академии. Я рос на том, что «Спартак» доминировал, а «Динамо» было середняком. Сейчас пришёл ВТБ, есть стабильное финансирование, появился стадион, а мы из года в год боремся за медали ― это большой прогресс.

— Помнишь тот день, когда впервые вышел на тренировку с основой?
— Я тогда был в дубле. Вратарь, который тренировался с основой, но не играл, выходил в матчах дубля. Соответственно, я на предыгровые уходил тренироваться с основой. Мне 16 лет, сначала было неловко в новом коллективе. Передо мной были игроки, которым я подавал мячи в школе ― Булыкин, Ромащенко, Точилин.

— Ты говорил, что видел, как молодым в «Динамо» срывало голову от денег. Есть яркие примеры?
— Ни для кого не секрет, что зачастую футболистами становятся ребята из малообеспеченных семей. И после хорошего контракта тяжело совладать с собой, понять, что делать с деньгами, которых никогда не было. В этот момент ловишь ощущение, что жизнь удалась. Были те, кто отрывался по полной, и футбол в этот момент уходил для них в сторону. Меня родители всегда тормозили и говорили: «А вдруг это твой последний контракт? Ты сейчас деньги потратишь, а на что потом будешь жить?» Я потихоньку откладывал. При этом, конечно, тоже в 18-19 лет ходил по клубам. Но это было редко: на неделе у нас был один выходной ― и я не хотел после тусовки полдня проспать, мне было жалко терять время. Сейчас тем более – лучше проведу его за городом с семьёй.

Но не дождёшься, что я расскажу, что кто-то пропускал тренировку после клуба. Хотя как-то был случай, что мы пошли отдыхать, но не всей командой. На следующее утро тренер предъявил не за сам факт похода, а за то, что пошли не все. Это очень помогает сплотиться, особенно во время неудачной серии. Когда кризис, важно собраться, поговорить, каждому раскрыться. Однако когда это всё утекает в СМИ, про футболистов пишут: «Вот, они проигрывают, а сами пьют и гуляют!»

— После вашего поражения от «Спартака» в финале Кубка была такая история.
— Да. Тогда было понятно, что Шварц уходит из команды, хотя он хотел остаться. Но ему сказали, что в этом случае не подтвердят тренерскую лицензию. Клуб покидала часть игроков, уходил Андрей Воронин. Площадку для проводов забронировали задолго до поражений от «Сочи» в конце РПЛ и «Спартака» в финале Кубка. Я вообще считаю, что в конце каждого сезона должна собираться команда. Игроки уходят, состав может полностью обновиться за два года – часто у ребят нет возможности попрощаться друг с другом, посидеть напоследок. Как бы сезон ни сложился, они отдавались команде. Часто говорят: «Вот он попрощался эсэмэской, как это некрасиво!» Только проблема в том, что у него и вариантов других не было. А здесь клуб всё спланировал заранее – все надеялись, что с классными эмоциями ещё и отметим победу. Но в итоге шумиха поднялась неприятная.

— А ты попрощался с командой?
— Когда сезон закончился, я даже не знал, ухожу или остаюсь. Внутри был уверен, что продолжу играть и «Динамо» подпишет со мной новый контракт. Но я точно для себя решил: если всё сложится негативно, приеду на базу и со всеми попрощаюсь. Много раз думал о том, что соберу ребят, когда буду уходить из «Динамо», и мы посидим. Но когда такой момент настал, это оказалось очень тяжело. Свой приезд на базу оттягивал до последнего. Номер, в котором я жил, мне достался с открытия базы. Пока собирал там вещи, понял, что эмоционально не готов собрать всех ребят и персонал, поэтому просто попрощался на базе.

Капитанство в «Динамо». Крик Кержакова. Стрельба на базе. Истории про Черчесова

— Какие были эмоции, когда ты впервые стал капитаном «Динамо»?
— Мы вылетели в Первую лигу, пришёл новый тренер Калитвинцев, поменялось много игроков. Я уже был капитаном в РПЛ в отдельных матчах, но это было началом долгого пути. Я чувствовал, что должен сплотить коллектив и сделать всё, чтобы мы вернулись.

— Матч, которым ты больше всего гордишься как капитан.
— Матчи не главный показатель. В играх с тем же «Спартаком» были эмоциональные моменты, и две команды разбирались, толкались. Понятно, что никто не будет драться, здесь нет смысла бежать и разнимать – все знают, что за это дают красные карточки и большие штрафы. И даже при сильных эмоциях каждый понимает, что на 99,9% не будет драки, как, например, в хоккее. Да, на футбольном поле бывают ситуации, когда капитан должен сказать слово. Но гораздо важнее, как он ведёт себя за полем – при общении с руководством, как мотивирует команду перед матчем или между таймами. Помню, мы проигрывали «Спартаку» 0:2, и в перерыве я взял слово. Хохлов, который тогда был тренером, только добавил: «В целом всё уже сказано, идите и играйте». Матч закончился 2:2.

Помню, как на поле выбежал наш болельщик, его стала утаскивать полиция. Пришлось вступиться, чтобы он мог спокойно уйти с поля.

— Карпин говорил, что капитанская повязка – это тряпочка. Какое у тебя отношение к этому статусу?
— Я не согласен с тем, что это тряпочка, которую может надеть любой. Сама по себе она, может, ничего не значит, но носить её должен человек с лидерскими качествами и духом победителя, который ведёт за собой команду и отстаивает её интересы. Это опытный игрок, авторитет, который имеет слово в команде. Тот, кого все слушают. Проводник между игроками, тренерами и руководством, который делает так, чтобы всем было комфортно. Тот, кто своим примером показывает, как нужно работать.

— Нет ощущения, что сейчас в «Динамо» роли капитана уделяют меньше внимания?
— Наверное, отношение немного поменялось. Но есть капитанский совет – группа игроков, которые выступают от лица команды. Одного, кто отстаивает её интересы, нет. За последние годы капитаны менялись, и часто решение о том, кто наденет повязку, принимал тренер. Когда пришёл Марцел Личка, то сказал, что капитана выберет команда – каждый написал тройку претендентов. Больше всего голосов набрал я, но Марцел сказал, что не видит капитаном вратаря. Второе место заняли Фомин и Паршивлюк, но в итоге тренер назначил капитаном Бальбуэну. Для всех это было странно – зачем тогда выбирать? Однако было приятно, что команда выбрала меня.

Сейчас «Динамо» очень много времени и финансов уделяет работе с медиа. Есть ощущение, что капитана отчасти выбирают по этим критериям.

— В 2007 году тебе было 20 лет, ты только-только начал играть за «Динамо» и поучаствовал в матче, в котором команда проиграла «Зениту» 3:9. Ты пропустил восемь мячей. Как это переварить молодому вратарю?
— Я прекрасно помню, что за три дня до этого мы победили «Зенит» дома в чемпионате 4:2 со мной в воротах. Я летел в Санкт-Петербург с уверенностью, что на Кубок тоже выйду в основе, готовился. Однако перед матчем мне сказали, что я не в старте, как и половина основных игроков. Я расстроился – ладно, ок. На 14-й минуте при счёте 0:1 наш вратарь Карчемарскас сделал пенальти и получил травму, я вышел на поле. В итоге нас начали разрывать, «Зенит» забил восемь мячей, два — с пенальти. Но не скажу, что в тот момент сломался психологически. Ок, игра прошла – безусловно, неприятно. Я даже дал какое-то интервью, за что получил от Кобелева: «Хватит интервью давать, иди тренируйся». Мне казалось, что некоторые журналисты меня поддерживали, было неудобно отказывать – я ещё не понимал, что иногда стоит промолчать. Полёт обратно прошёл в полной тишине, у команды было ужасное состояние. Это был как кошмарный сон, после которого нужно встать, собраться с силами и идти работать дальше.

— Когда ты почувствовал, что «Динамо» из середняка превращается в клуб, который борется за чемпионство?
— Бывают яркие сезоны, когда всё сходится. Но я никогда не мог понять, как мы начнём чемпионат после предсезонки. Мы могли отвратительно её провести и на максимальном перегрузе проиграть всем, а потом в чемпионате появлялись силы. Отвечая на твой вопрос ― первую бронзу мы взяли при Кобелеве, у нас был дружный коллектив. Это важно, и тренерский штаб должен этому способствовать. Каждый знал своё место в команде.

— К вопросу о коллективе. Ты говорил, что в 2008 году после ошибки в игре с «Крыльями» провёл свой худший вечер в жизни?
— Я тогда только начал играть, у меня всё получалось: победы, хорошие матчи, сейвы. А с «Крыльями» пропустил два мяча в свой угол. Когда мы пришли в раздевалку, я понимал, что виноват. И тут мне начал жёстко выговаривать за ошибку Саша Кержаков, с матом. Я в ответ огрызнулся – это была защитная реакция. Кобелев это услышал и начал добавлять, встал на сторону Кержакова.

С детства футбол для меня был всем, заболеть и не прийти на тренировку было трагедией. Я жил футболом. И тогда сидел и думал: «А что дальше? Что мне теперь делать?» Мне был 21 год, я тогда не понимал, что это просто ошибка и они ещё будут. Сегодня ошибся – завтра встал и пошёл тренироваться. Было ощущение, что меня выгонят из команды и я закончу с футболом. К Саше Кержакову отношусь с большим уважением ― он великий спортсмен. Но в тот момент я на него разозлился, ему надо было выбрать другую тактику. Все люди разные ― кому-то критика помогает, а кому-то нет. Мне не нравилось, когда жёстко высказывали. Проще, когда спокойно говорят – я всё пойму.

Хочется сказать молодым голкиперам: ошибки – часть футбола, их переживает любой вратарь, именно это помогает расти как профессионалу. Важно не опустить руки.

— Когда при тебе было самое сильное «Динамо»?
— Было несколько команд ― при Кобелеве, когда мы взяли бронзу, при Черчесове с Кураньи, Вальбуэна и остальными. При Шварце была суперкоманда. При нём мы могли взять Кубок и боролись за серебро. Я такой поддержки ни от одного тренера не ощущал. Когда он только возглавил «Динамо», то написал мне: «Привет, мой капитан, я твой новый тренер. Хочу поскорее с тобой познакомиться, удачи тебе в сборной». Это было очень круто. Вообще, в сезоне перед чемпионатом Европы казалось, что у меня получается всё. Я вызывался в сборную почти при каждом тренере, кроме Слуцкого, но при Черчесове стал основным вратарём. Хотелось, чтобы это время длилось как можно дольше. Личку тоже надо отметить ― мы были близки к результату, которого никогда не добивались.

— Ты в «Динамо» застал почти всё. Как воспринял историю с приездом фанатов на базу и последующим расстрелом игроков из пейнтбольных ружей?
— Неприятная история. Потом говорили, что это была провокация болельщиков другой команды. Мы остались после тренировки с другими россиянами ― шесть-семь человек. Наш тренер вратарей стоял прямо за моими воротами. И я сначала не понял, что началась стрельба ― подумал, что отбойный молоток работает и камни отлетают в забор. Но потом все закричали: «Ложись!» Я поворачиваюсь и вижу, что тренер вратарей уже у других ворот. Думаю, ни до, ни после он 100 метров так быстро не бегал. Для нас это скорее было смешно. Главное, что под обстрел попали только российские игроки, хотя нападавшие кинули листовки, на которых были легионеры и подпись: «Они разлагают ваш коллектив». В кого-то попали, было больно, но это же не боевое оружие, никого не убили.

— Если тогда не было страшно, то когда было?
— Мы играли со «Спартаком» на «Арене Химки». И тогда нам давали парковочные места прямо напротив гостевой трибуны. Это было удивительно, но позволяло сэкономить полчаса при выезде со стадиона. И вот после матча мы идём с Комбаровыми и видим, что была фанатская драка, а около машины братьев лежит один из болельщиков, и возле него стоят два конных полицейских. При этом огромная толпа идёт в нашу сторону, мы пытаемся протиснуться и постоянно слышим: «О, Шунин! О, Комбаровы!» И в моменте какой-то гениальный болельщик решил ударить лошадь кулаком. Полицейский начинает разворачивать коня, и получается так, что он идёт задом прямо на нас и при этом сильно лягается. Каким-то чудом его копыта не попали в меня и Комбаровых. Думаю, конь снёс бы нас одним ударом.

— Ты чуть раньше сказал про «Динамо» Черчесова. Самый яркий тренер в твоей карьере?
— Черчесов ― один из сильнейших тренеров. У него очень крутой штаб, который работает как единое целое.

— Про него есть много ярких историй. Какая твоя любимая?
— Мы как-то были на сборах в Турции, а Черчесов тогда тренировал «Амкар». Я, Володя Гранат и Рома Березовский спускаемся в лифте, и тут заходит Станислав Саламович. Мы все здороваемся, и Володя Гранат обращается к Березовскому: «Ромчик, а ты же, наверное, ещё со Станиславом Саламовичем играл». И Черчесов такой: «Рома-то, может, и играл. А я творил!»

И ещё одну историю мне рассказывал Стас, сын Черчесова. Они пришли на день рождения к Дасаеву. И Станислав Саламович говорит сыну: «Смотри, сын, это Ринат Дасаев ― величайший вратарь, который выиграл всё, что можно». А сын ему отвечает: «Пап, так ты же говорил, что ты величайший вратарь».

— Как тебе вспоминается период «Динамо» с Черчесовым?
— Когда он работал в «Динамо», основным вратарём был Габулов, а я очень хотел играть. Тогда у нас с Володей были напряжённые отношения. Был момент, когда он получил травму в одной из игр. Потом всю неделю тренировался с ограничениями, вышел на разминку перед матчем с ЦСКА и сказал, что сыграть не сможет. В ворота встал я – выиграли. В следующем матче побеждаем «Мордовию». После неё Габулов возобновляет тренировки, и я чувствую накал, никто из нас не понимает, кто будет основным. И вот на тренировке мы с Володей делаем упражнение, в котором по очереди выходим один на один друг с другом. В одной ситуации он мог убрать ногу, чтобы не нанести мне травму, но пошёл до конца. Я реагирую: «Что ты делаешь?» Между нами начинается жёсткая сцепка, почти драка. Гинтарас Стауче говорит: «Пошли вон с тренировки. Что за отношение друг к другу? Вы что себе позволяете?»

Мы ушли, оба злые, и после тренировки Стауче отправил нас к Черчесову. Я был уверен, что должен играть. Володя после травмы был убеждён, что он. И Станислав Саламович говорит: «Ну и что у вас происходит? Что вы себе позволяете у меня на тренировках? Надо объяснить, кто будет играть в следующем матче? Играть будет Габулов. Всем понятно?» А я был недоволен и сказал: «Но победный состав же не меняют?» За это Черчесов выгнал нас обоих из кабинета. Но хочу сказать, что при Стауче я очень сильно прибавил. Кстати, был уверен, что Черчесов после этого не вызовет меня в сборную.

— Как ты переживал их историю с Денисовым?
— Не хочу говорить, кто прав, а кто виноват. Есть главный тренер, который решает, кто должен играть. Есть много нюансов, о которых футболисты могут не знать. Но при этом есть такие игроки, как Денисов, которые говорят то, что думают. Я очень уважаю его за то, что он прямо выражает свои мысли. Гарик всегда был таким, честно говорил о проблемах, которые есть. Он всегда был лидером, очень требовательным. Денисов носился на каждой тренировке и в моменте мог остановиться и предъявить игроку: «Почему не бегаешь? Почему я должен за тебя бегать, а ты ерундой занимаешься?» И никто не мог возразить – все видели, как он выкладывается. Причём Гарик в двусторонке мог играть за одну команду, а предъявить человеку из другой. А это очень сложно ― следить не только за собой и своей командой, но и за чужой. Когда мы играли в Первой лиге, Денисов пропустил первые туры из-за травмы. Мы шли без поражений, бок о бок с «Тосно». В матче с ними Игорь вышел ― мы проиграли. В раздевалке он сказал: «Ребят, извините. Без меня всех побеждали, со мной проиграли». Хотя он вообще не был виноват.

— Тот сезон, когда вы вылетели – как это было?
— Предсезонку проводил Черчесов ― мы обыграли «Монако», «Аякс». А потом изменился курс, новым тренером поставили Кобелева, начали уходить футболисты. Зимой Кокорин и Жирков ушли в «Зенит», мы были уже около зоны вылета, а ситуацию пустили на самотёк. Было ощущение, что никому и не нужно было, чтобы мы выигрывали, остались в РПЛ. У команды не было духа победителей – мы не знали, как выигрывать. И я помню, что за три тура до конца, после поражения от «Спартака», уволили Кобелева и поставили тренера из дубля ― Чикишева. За три дня до решающего матча с «Зенитом» он говорит: «Осталась последняя игра. Вам сейчас не надо тренироваться. Главное ― поддерживать форму. Выйдем и выиграем». Денисов сказал: «Какие выходные? Нам тренироваться надо». А на предыгровой тренировке Чикишев говорит: «Ребят, тренировки не будет ― давайте возьмём фрисби и будем его кидать». Я понимаю, что он хотел снять стресс, разбавить атмосферу этой тарелочкой, но ход не сработал. Мы так и не сыграли, потому что все сказали, что надо тренироваться.

Последние минуты матча с «Зенитом», мы проигрываем ― понятно, что нас ничего не спасёт. И я увидел, как фанаты «Динамо» открутили пластиковые стекла, которые защищали их от прорыва на поле. Но страшно было не то, что они сейчас выбегут, а от самой ситуации вылета. Присутствовало абсолютное непонимание, что будет дальше, кто останется, кто уйдёт. Такого не было в истории клуба.

— Почему ты тогда не ушёл из «Динамо»?
— Посчитал, что должен остаться в команде в этот сложный момент. При этом понимал, что времени до домашнего чемпионата мира мало, а я очень хотел попасть на него. У меня было несколько предложений из РПЛ, многие ребята уходили, но я принял решение остаться и сформировать новый костяк. Сделать всё, чтобы команда вернулась. В первых матчах фанаты вообще за нас не болели. После одной игры я подошёл к ним и спросил: «Хотите поговорить?» Я тогда поругался с парой болельщиков на стадионе, но потом мы встретились с группой фанатов в отеле. Я сказал: «Если хотите, чтобы мы вернулись, поддерживайте нас. Только сплотившись, мы это сделаем». Именно в Первой лиге мы начали традицию – хлопать друг другу после матча с кричалкой «лишь в одну команду мы верим». Это был переломный момент, болельщики потом очень поддерживали нас.

— Какая самая яркая история твоей игры в Первой лиге?
— Я тогда был больше сконцентрирован на том, чтобы тренироваться и не давать слабину. Каждый день думал о том, что готовлю себя к РПЛ. Сделал шаг назад, но стал капитаном и закрепился как основной вратарь на долгие годы. В первом сезоне после Первой лиги тренером стал Хохлов, а спортивным директором был Фёдоров, который раньше занимался плаванием. И летом 2018-го мы прилетели на сборы в Болгарию. Приезжаем в какой-то лагерь на побережье ― дети бегают, бассейны везде, в столовой повар, у которого макароны к ложке прилипают, а суп он черпает половником и своими пальцами. Едем тренироваться на поле, а там коровы пасутся, сетки на воротах нет. Газон никто не косит, только коровы траву едят. Мы в итоге бегали по кругу в кроссовках, минуя плюшки, которые они оставили. Как оказалось, там исторически был хороший комплекс для пловцов, поэтому Фёдоров отвёз нас туда по старой памяти. Руководство поменяло поле – на следующую тренировку мы поехали в горы. Вратарские там были вытоптаны и перекрыты колышками, а в районе одного из угловых флажков поле «уехало» с горы, эту зону тоже закрыли. Оставалась половина поля для тренировки – так мы готовились к сезону.

— Кого ты не любил из форвардов в РПЛ?
— Больше всего ― Аршавина и Кержакова. Они были в полном порядке. Понимал, что всегда могут забить.

Мобилизация. Повестки игрокам «Динамо». Рефлексия

— Ты прочувствовал, что РПЛ начала деградировать?
— Был яркий всплеск с Халком, звёздами «Анжи» и так далее, а потом у всех клубов стало меньше денег. Потом ещё и события в феврале 2022 года. Сейчас молодых чаще подпускают к основе, и ты понимаешь, что им пока рано там находиться ― уровень падает. Я это остро ощутил в следующий сезон после Шварца, когда пришёл Йоканович и ушло несколько ведущих игроков. Помню, на тренировке стояли с Федей Смоловым и обсуждали, как резко упал уровень.

— Ты задумывался, чего могло добиться «Динамо» Шварца, если бы не случился февраль 2022 года?
— Это же всё случилось в зимнюю паузу. И я думал, как бы мы закончили тот сезон, если бы не случилась СВО. У нас тогда часть футболистов не могла играть: ушёл ведущий защитник Ордец, потом — Андрей Воронин. Легионеры мыслями были не здесь. Наверное, им и семьи говорили: «Зачем вы там находитесь?» Но россиянам тоже было не легче. Мы сидели и думали: «Кого будут призывать, а кого нет?» Я могу раскрыть секрет: когда началась мобилизация, некоторым игрокам «Динамо» пришли повестки. Просили сходить, пройти медобследование.

— Я тогда летал со сборной России в Бишкек сразу после объявления мобилизации.
— И там все мысли тоже были не о футболе. И, если помнишь, часть административного состава тогда осталась в Бишкеке. Когда была мобилизация, реально никто не понимал, что делать: россияне — с повестками, легионеры новости читают и ничего не понимают. Были мысли, может, сейчас полномасштабный конфликт начнётся.

— А игроки, кому пришли повестки, в итоге сходили в военкомат?
— Точно не помню, но вроде они все ещё играют в футбол. Но тогда мысль у всех была одна: надо играть в футбол, отвлекаться хотя бы на 90 минут, чтобы не думать об этом.

— Да, тяжело это было переносить.
— Насколько всё было хорошо у команды осенью, настолько же стало тяжело после перерыва. Я помню, в феврале 2022-го мы были на сборах в Турции. Когда всё началось, сразу начал думать о близких. У меня мама из Одессы, бабушки там живут. У них всё нормально, но было непросто.

Лучшие моменты в карьере. Символическая сборная. Возвращение в «Динамо»

— Назови три самых счастливых момента в «Динамо».
— Первый – когда я начинал. Ты никогда не испытаешь таких эмоций, как в дебютном матче. У меня тогда всё классно пошло: я хорошо играл, меня вызвали в сборную, я провёл первый матч с Польшей. Началось становление меня как футболиста.

Второй – «Динамо» при Шварце и сезон перед Евро-2020. Тогда казалось, что у меня получается всё, это был пик моей формы. Частично он пришёлся на ковид. Помню матч с «Тамбовом», когда я взял пенальти – мы потом так радовались в кругу, что, к сожалению, сразу шесть человек заболели коронавирусом. Когда всех закрыли на карантин, я уехал за город, у меня там был тренажёрный зал, я бегал на природе гораздо больше, чем мне было нужно. Меня мотивировала цель – стать основным вратарём сборной перед Евро. В сезоне перед чемпионатом Европы я получал удовольствие, мне не хотелось, чтобы он заканчивался.

— Что ты почувствовал, когда Черчесов сказал: «Шунин у нас номер один, он готовится к Евро»?
— Я ощущал, что набрал классную форму. Сыграл несколько товарищеских матчей за сборную, были хорошие сейвы. Это давало уверенность. Я был готов стать основным, это была моя цель, к которой долго шёл, я её «проживал». Помню, как во время карантина Станислав Саламович звонил и спрашивал, как у меня дела, тренируюсь ли я.

Вообще, в сборной я работал с классными тренерами вратарей. Это и Гинтарас Стауче при Черчесове, и Виталий Кафанов при Карпине. После сбора всегда приезжал в «Динамо» в хорошей форме. Помню, мы с Кафановым тренировали выносы – через пару туров после возвращения из сборной я отдал голевой пас через всё поле на Костю Тюкавина. Мы обсуждали: как только я выхожу за пределы штрафной, для Кости это знак, чтобы он был готов к длинной передаче на угол штрафной. По сути, Кафанов смоделировал тогда эту ситуацию. У него очень интересная теория – он не призывает к определённым действиям, а даёт выбор: показывает нарезки, где вратари в похожих ситуациях играют по-разному, и ты сам отвечаешь на вопрос, как правильно. В сборной я всегда подчёркивал нюансы, о которых раньше не знал.

Когда Личка пришёл в «Динамо», именно благодаря тренировкам в сборной я понимал, в какой футбол мы будем играть, и делал то, о чём просил главный тренер.

— Ты не назвал третий счастливый момент.
— Победа в матче с «Зенитом» в конце прошлого сезона. Это был переломный момент, когда мы близко подошли к лидеру и начали по-настоящему бороться за чемпионство.

— Символическая сборная карьеры Антона Шунина.
— А вратарём кого? Себя можно? Тогда себя. Слева — Володя Гранат, центр обороны — Ордец и Колодин, справа Уилкшир будет бегать. Треугольник в центре классический — Семшов, Хохлов, Данни. Нападение — точно Кураньи, справа — Воронин, слева — Смолов. Пусть он там и не всегда бегал, но без него нельзя. И тренер Саламыч.

— Как бы ты описал свои 30 лет в «Динамо»?
— У меня классная жизнь. Я благодарен своим родителям за то, что в семь лет они отвели меня в «Динамо», где я влюбился в футбол, полюбил свою команду. Я проявил себя и провёл 366 матчей в клубе, в котором играл великий вратарь Лев Яшин. Имел честь общаться с его женой Валентиной Тимофеевной и всегда получал её поддержку. Мы с «Динамо» прошли разные времена. Мне бы хотелось, чтобы болельщики вспоминали обо мне в позитивном ключе – как о спортсмене, который смог что-то дать клубу, долгое время был капитаном и проводником между командой и болельщиками. Когда я получил травму, фанаты придумали кричалку: «Шунин Антоха — целая эпоха». Я не ожидал, для меня это был особый кайф. Я горжусь, что был частью великого клуба. Всегда выкладывался на 100%, тренировался дополнительно, чтобы соответствовать уровню. Одной из моих целей было взять чемпионство с «Динамо», второй – побить рекорд Новикова по сыгранным матчам. До них я не добрался, но уверен, что совсем скоро «Динамо» будет чемпионом.

— Веришь, что когда-нибудь вернёшься в «Динамо»?
— Я в это верю, по-другому быть не может. Наверное, не сейчас. Но уверен, что мы ещё обязательно поработаем вместе и я смогу вложить частичку души в свой клуб и сделать всё, чтобы он развивался дальше.