Братья Солодухины для питерского хоккея — фигуры значительные. Вячеславу Солодухину — сыну одного из братьев, и, соответственно, племяннику другого — удалось закрепиться в составе СКА, побор игроков в котором и конкуренция за место в основе — нешуточные.
— То, что вы будете заниматься хоккеем, было предрешено судьбой или у вас все-таки был выбор?
— Я не испытываю каких-то проблем, ни в общении, ни на площадке. Есть негласные обязанности, которые должны выполнять молодые игроки. К примеру, шайбы собрать после раскатки. Я никогда не захожу первым ни в самолет, ни в автобус. Сажусь только на свободные места
— В первый раз я встал на коньки в пять — шесть лет. И передо мной никто не ставил условий — только хоккей. Отец говорил — если понравится — будешь играть, если нет, то будешь заниматься чем-нибудь другим. И, как ни странно, в первый раз мне не понравилось. В то время отец тренировал команду «Мясокомбинат», я иногда ездил с ним, смотрел как он проводит занятия. Естественно иногда катался. И понемногу мнение моё изменилось.
— Ваша хоккейная «альма-матер» это…
— Конечно, СДЮШОР СКА. Когда я пришел в неё, то не умел кататься. Первым моим тренером был Алексей Николаевич Косинец. Если говорить школьным языком, то я был очень отстающим учеником. Многие ребята уже умели и кататься, и тормозить, и в самой игре они достаточно разбирались. И тогда я начал дополнительно заниматься с отцом — мы с утра перед моей тренировкой ездили на Фонтанку. Катались с ним часик. Потом ехал в школу, потом на тренировку. Ещё я дополнительно тренировался с Вячеславом Лавровым, трагически погибшим в 2000 году. Он тогда вёл возраст, в котором играли старший из братьев Гимбатовых, Антон Селезнев, Денис Пахомов. Вот таким было мое начало.
— Какие подсказки давал отец?
— Советы чисто технического характера. Как правильно кататься, как клюшку держать, как открыться, как бросать. Но все подсказки давались дома, уже после игры. Брался листок бумаги, чертилась схемка какая-то. Так разбиралась игра.
— Самый запоминающийся его совет?
— Не зазнаваться.
— Косые взгляды, брошенные в вашу сторону, часто замечали? Не было такого, чтоб говорили: дескать, вы по протекции и из-за фамилии играете?
— Бывало. Но я всегда старался доказывать игрой, что достоин места в составе тех команд, за которые играл, начиная с СДЮШОР, СКА-2, и теперь СКА. Просто после каждого такого раза работаю с удвоенной силой. Это жизнь, она выбирает сильнейших.
— Помните тот момент, когда вы дали свой первый автограф?
— Хороший вопрос. Сейчас вспомню. Это было даже до того, как я перешел в СКА-2. Было это на одном из детских соревнований.
— И сколько же лет вам тогда было?
— Наверное был я тогда в седьмом или в восьмом классе. Проходил этот турнир во дворце спорта «Обуховец». Участвовали в нем «Ижорец», «Спартак», «Торнадо», московский ЦСКА, и, конечно же, СКА. Так вот, играли мы против «Торнадо» — самым принципиальным для нас соперником по тем временам. А отложился эпизод в памяти потому, что давал я этот автограф — сидя на скамейке штрафников.
— Как вы считаете, почему воспитанники СКА никак не могут заиграть в команде?
— Я могу высказать только свое мнение. Возможно, оттого, что хоккей не был достаточно популярным видом спорта. По этому игроки разъезжались в поисках лучшей доли.
— Что такое сегодняшний СКА?
— Прежде всего это — сплоченный коллектив. Вся команда радуется результату, без разницы, в сколько шайб мы выигрываем. Я не испытываю каких-то проблем, ни в общении, ни на площадке. Есть негласные обязанности, которые должны выполнять молодые игроки. К примеру, шайбы собрать после раскатки. Я никогда не захожу первым ни в самолет, ни в автобус. Сажусь только на свободные места.
— Как отметили свою первую шайбу в Суперлиге?
— Честно скажу, на радостях забыл её забрать. Уже после игры партнёры подарили её мне, обмотанную изолентой, с датой и счётом матча.
— Когда вы в первый раз почувствовали на себе пристальное внимание СМИ и болельщиков?
— На турнире памяти Николая Георгиевича Пучкова ко мне в первый раз подошли журналисты. Начали задавать вопросы о прошлом сезоне, о каких-то решениях прошлого тренерского штаба. А меня, ведь, не было в команде; я ничего не знаю, начинаю нервничать. Как-то выкрутился.
— На турнире памяти Николая Георгиевича Пучкова ко мне в первый раз подошли журналисты. Начали задавать вопросы о прошлом сезоне, о каких-то решениях прошлого тренерского штаба. А меня, ведь, не было в команде; я ничего не знаю, начинаю нервничать. Как- то выкрутился
— Лекарство от «звёздной болезни» нашли?
— Да у меня все окей: в основном составе играю, набрал три очка, в ус не дую (смеётся). Нет, конечно, я помню, с какими трудностями мне пришлось столкнуться в начале этого хоккейного года, и чего мне стоило пробиться в состав.
— Что же такое произошло?
— История, банальная для студентов — отчислили за неуспеваемость. Потом попал в армию — пять дней отслужил в спортроте.
— С этого момента поподробнее. Интересно, как становятся чистокровными армейцами?
— После того как меня отчислили из Лесгафта, я попал в армию. Определили в спортроту. Пять дней я в ней прослужил. Весте со мной «лямку тянули» борцы, боксёры, гимнасты. Вот такой дружной командой мы разгружали уголь. Как только дал присягу, уехал с командой на сбор в Финляндию. Пропустил всего лишь два занятия.
— Наверное, с физической формой проблем не было?
— Мышцы подкачал, но на два килограмма поправился.
— Странно, почему?
— Просто в армии весьма калорийная пища, каша например. Я до службы каши не ел вообще. А как пришли мы в столовую — сами понимаете. Первый день я провёл «на диете». Ну а потом «сметал» всё за милую душу.
— Поход в армию тяжело переживали?
— Да, это был неприятный момент. Как-то всё тогда сразу навалилось. Бегал по институту, справки собирал, потом в военкомат. В какой команде буду играть, останусь ли в городе или придется уезжать, как и где буду служить. Муторно всё это. Но вроде, в конечном счёте наладилось. Сумел пробиться в основу. А конкуренция за место в составе у нас нешуточная. Даже среди нас — «лимитчиков». Судите сами, скольких молодых игроков Барри Смит перепробовал в межсезонье. Так что, пришлось пахать и пахать. Пока я своими результатами доволен. Но каждый раз выходя на игру, я должен помнить, что при определённых обстоятельствах мое место займут другие.
— Когда вам тяжело, как грусть и тоску разгоняете?
— Обычно, если есть свободная минутка, игу гулять. Выхожу с Марата на Невский, а там — через Фонтанку на Марсово поле. Пока иду, мысли прокучиваю в голове, анализирую события, поступки, слова. Домой прихожу уже в норме.
— А перед матчем спите хорошо?
— На бессонницу явно не жалуюсь. Мне не снятся по ночам моменты, которые не реализовал. Когда в прошлом году играл за СКА-2, двадцать матчей не мог забить. И то спал хорошо. Ведь если не выспишься — всё равно результата не будет.
— Сколько часов должен потратить на сон Вячеслав Солодухин, чтобы чувствовать себя в тонусе?
— Восемь часов. Не больше, иначе буду вялым.
— Дрожь перед матчем не пробивает?
— Бывает. Но я открыл для себя хороший рецепт от этого «недуга». В первой же смене надо сыграть пожёстче, «в тело». Помогает.
— Я открыл для себя хороший рецепт от предматчевого «мандража». В первой же смене надо сыграть пожёстче, «в тело». Помогает
— Сколько очков должен набрать 17-й номер армейцев в этом сезоне?
— Какой-то конкретной задачи нет. Чем больше — тем лучше. Главное — играть так, чтобы тренер ставил тебя на следующий матч. Конкуренция за эти два «лимитных» места очень высока.
— О молодёжной «cуперсерии» лучше не спрашивать?
— Увольте. Это лучше забыть.
— Тогда расскажите о самой Канаде? Местные не свистели, не улюлюкали?
— Что вы, приём был просто замечательный. Никаких ругательств, никто гимн не освистывал. Встретили нас очень тепло, автографы брали, фотографировались. А какая атмосфера в дворце! Даже на скамейке запасных соседа не слышишь, не говоря уж о площадке! Такая поддержка!
— После таких матчей, таких болельщиков за океаном играть не захотелось?
— Самые лучшие болельщики у нас в Питере. Они и на СКА-2 нас поддерживают, и на выезда за командой ездят. Для меня есть только одна команда — СКА!