Встретились мы в Риге, в ресторане напротив бывшего дворца спорта. Это место выбрал сам Хельмут Балдерис. Надо сказать, что старой площадки рижского «Динамо» больше не существует — там только огороженные руины. Три года назад дворец снесли, да так и бросили.
ВСЮ ЖИЗНЬ ПЛАКАЛ ОТ ЗЛОСТИ
— Вы были последним директором этой арены. Нет ностальгии по тем временам?
— Нет. Тогда наш ледовый дворец превратился в ярмарку. Это был единственный шанс прожить, платить зарплаты. Вдобавок холодильные установки очень устарели. Из-за границы приезжали люди и удивлялись: «Как агрегаты могут так долго работать?» Не было смысла сохранять дворец.
— А ведь эту площадку в шутку называли «Арена Балдерис».
— Не знал. Приятно.
— Это был настоящий памятник рижского «Динамо». Говорят, потолок в раздевалке был весь во вмятинах от пробок шампанского.
— Это вранье. Никогда мы шампанское не пили в раздевалке, нам не разрешали. Может быть, когда в 1988 году ребята выиграли
…Ему говорили, что Балдерис — трус и никогда не лезет вперед, поэтому из него ничего не выйдет. Я тогда играл в команде Рижского вагоностроительного завода. Но Тихонов пришел, посмотрел на меня и сказал: «Этого парня надо взять».
серебряные медали чемпионата, то выпили разок. Но это было уже после меня.
— Вам было 16 лет, когда вы попали в основу рижского «Динамо». Тихонов вспоминал, что ему очень не советовали приглашать Балдериса.
— Рассказывали про проблемы с алкоголем?
— Нет, про проблемы с техникой — якобы вы часто теряете шайбу.
— Знаю, ему говорили, что Балдерис — трус и никогда не лезет вперед, поэтому из него ничего не выйдет. Я тогда играл в команде Рижского вагоностроительного завода. Но Тихонов пришел, посмотрел на меня и сказал: «Этого парня надо взять».
— Тихонов говорил, что в «Динамо», упуская моменты, вы плакали от досады на «скамейке». Это так?
— Играя у Тихонова, я всю жизнь плакал от злости и досады. Потому что я придумывал всякую техническую ерунду, импровизировал, а он это пресекал. Хотя сам часто оставался после тренировок, заставлял меня работать над техникой в свободное время. Мы вообще очень много занимались на земле — не физикой, а именно техникой.
— Одиннадцать месяцев в году занимались, так ведь?
— Сейчас ребята тренируются и играют по восемь-десять месяцев. Это же катастрофа! Накануне интервью я думал об этом и так сформулировал для себя проблему: в КХЛ мастерство игроков не достигло уровня зарплат.
— В ваше время было наоборот.
— Да! Тогда игроки очень тяжело работали почти круглый год и имели результат. А сейчас соберите сборную россиян из КХЛ и сыграйте против североамериканских звезд НХЛ. Я очень хотел бы посмотреть такой матч. Тридцать лет назад советские хоккеисты играли на Кубке Вызова против североамериканцев. Кто выиграл, сами знаете. А сейчас я в КХЛ не вижу даже пятерки игроков для сборной такого уровня.
— Забежали мы вперед.
— А я всегда бегу вперед.
Хельмут Балдерис
РУССКИЕ ГОРКИ
— Помните, как в самом начале карьеры, в 1971 году, вы сыграли в юниорской сборной Союза и одержали колоссальную победу над чехами?
— Это была принципиальная борьба. Все понимали, что в Чехии выиграть не так просто. В финале я забил четыре шайбы, и мы победили. Никогда этого не забуду.
— Вы говорите — четыре шайбы. Статистики тех лет уже не найти.
— Она хранится у меня в голове.
— Со сборными у вас складывалось непросто. Рассказывают, что Тихонов, работая в рижском «Динамо», просто не отпустил вас на Олимпиаду 1976 года.
— Это правда. Поэтому я и не люблю его. Когда тебе приходит вызов на латвийский Спорткомитет, а тренер говорит «Нечего отпускать его!» — как это воспринимать?
— Но тогда же он отпустил вас к Борису Кулагину на чемпионат мира. В чем логика?
— Никакой логики. Кулагин всегда держал слово. Он мне перед Олимпиадой обещал: «На Игры поедешь обязательно!» И заодно приглашал поиграть в «Крыльях». Когда я обещал подумать, Кулагин не настаивал: «Сынок, думай до конца сезона, но на Олимпиаду я тебя жду». После Игр Кулагин снова приехал в Ригу с «Крыльями Советов» и подошел ко мне: «Молодой человек, почему вы не приехали, когда я вас в сборную приглашал?» Только тогда я узнал, что вызов приходил, а Тихонов отговорил республиканское руководство меня отпускать.
— Вы все равно игрок Тихонова. Он высмотрел вас, вывел в «Динамо», потом взял с собой в ЦСКА.
— В 1977 году я перешел из Риги в ЦСКА не из-за Тихонова. Мог уклониться от поездки в Москву, но самому хотелось сыграть с большими мастерами. В ЦСКА брали отличных хоккеистов, многие не сумели заиграть. Я решил попробовать себя.
Хельмут Балдерис
— В ЦСКА у вас вышла долгая дружба с Борисом Михайловым. Вы говорили, что тогда узнали, «как живут русские люди». Это было что-то новое?
— Русские очень добродушны и готовы делить с тобой все, что имеют. Помню, как первый раз отправился на сбор перед молодежным чемпионатом. Мне было семнадцать лет. Из Внуково надо было ехать до метро, добираться в Воскресенск. Приезжаю вечером, там что-то вроде пионерского лагеря. Пустота: ребята с тренерами отправились в «Лужники» смотреть игру «Динамо» — ЦСКА. Еле нашел каких-то дежурных по лагерю, так они меня к себе в дом пригласили: «Молодой человек, покушайте, отдохните».
— Вы всегда играли в линзах. В каком году начались проблемы со зрением?
— С 13-14 лет. Есть знаменитая история, как ЦСКА приехал в Челябинск, а у меня линза выпала. Пришлось останавливать игру. Линзу искали
Я боролся до того времени, пока имел шанс попасть на Олимпиаду в 1984 году. Тихонов даже руководству в Латвии говорил, что возьмет меня. Но не взял. Он всегда говорил: «Незаменимых нет», и в советском хоккее это было истиной. Тогда легко можно было две звездные пятерки собрать. В каждой команде было по два звена высококлассных игроков…
всей командой, нашел Макаров. Но Валентин Козин вон тоже был слепой. Он играл без линз — все видел и забивал.
— У вас не жизнь, а качели. Три года поиграв в ЦСКА, вы сорвались домой — в самом расцвете сил. Почему Тихонов не уговорил вас остаться?
— Потому что я не стал его слушать. Мы тогда проиграли Олимпиаду. Тренеры обещали не обливать игроков грязью. А потом я открыл газету и узнал, что в поражении в финальном матче от американцев виноваты Голиков и Балдерис. Я написал заявление и вернулся в Ригу. Тем более что сразу предупреждал Тихонова: поеду в Москву только на цикл до 1980 года.
— После этого он постоянно вызывал вас в расположение сборной, но в последний момент отцеплял.
— Перед моим отъездом в Ригу Тихонов сказал: «В сборной ты больше играть не будешь».
— Он же сказал, что «в Риге Балдерис покатился вниз — поиграл сезон на одном коньке и сдулся». Мол, в команде у вас не было конкуренции.
— Это вы правильно заметили. Может быть, так и случилось.
— Почему вы не беспокоились об этом? Разве к тому времени уже всего добились в хоккее?
— Я боролся до того времени, пока имел шанс попасть на Олимпиаду в 1984 году. Тихонов даже руководству в Латвии говорил, что возьмет меня. Но не взял. Он всегда говорил: «Незаменимых нет», и в советском хоккее это было истиной. Тогда легко можно было две звездные пятерки собрать. В каждой команде было по два звена высококлассных игроков.
— Но в 1983 году Тихонов снова позвал вас на чемпионат мира. Помирились?
— Нет. Просто тогда я снова стал лучшим бомбардиром чемпионата.
ЦСКА конца 1970-х
ЛАТВИЯ – ЯПОНИЯ – АМЕРИКА — ЛАТВИЯ
— Два года спустя, в сезоне-1984/85, вы оставались абсолютным лидером Риги, а в чемпионате вас обошли только Макаров и Крутов. Но вы объявили о завершении карьеры.
— Мне хотелось еще поиграть. Меня и в Швейцарию приглашали, и в Финляндию. Но Госкомспорт не пускал за границу — вдруг убегу! Зато в Японию позволили выехать без проблем, на целых четыре года. Там я считался играющим тренером, хотя играть мне не разрешали. Открыто надо сказать — решил, что пора денег заработать для семьи.
— Как вас провожали в Японию из «Динамо»?
— Тренером в Риге тогда был Юрзинов. Он говорил: «Как мне тебя отпустить, если ты каждый сезон по 35 голов забиваешь?» Но все-таки вошел в положение и позволил закончить.
— Как пошли ваши дела на японском льду?
— Хорошо. Два раза в день тренировки, жена рядом. Только детей не пускали к нам, школы не было. С игроками мы
…Латвийское хоккейное хозяйство тогда было расшатано. Рижское «Динамо» стало называться «Пардаугава». Смена названия была неправильным решением, ведь команда оставалась прежней. Но такое было время, в Латвии хотели избавиться от всего советского. Если бы руководство клуба было поумнее, оно на имени «Динамо» могло еще долго тянуть. Этот бренд был создан поколениями игроков. Уничтожить его могли только недальновидные люди…
общались через русского переводчика.
— Прибавив к личному списку три титула чемпиона Японии, вы вернулись домой. Никто не ожидал, что после такого перерыва вы отправитесь играть в НХЛ.
— Про меня в «Миннесоте» говорили: «Ненормальный какой-то ветеран приехал». Меня поставили на драфт, а мне захотелось проверить, смогу ли пробиться. Поэтому бросил все и подался в Америку.
— Это, наверное, единственный случай в истории НХЛ, когда в клуб взяли игрока, пропустившего четыре сезона. Как вы набирали форму?
— Просто поставил для себя цель и достиг ее. Хотя не могу сказать, что в НХЛ заиграл. Мой принцип — отдавать много голов и пасов, иначе это не игра.
— А девять очков в 26 играх — это что?
— Это просто приятное дополнение к личной статистике.
— Ваш контракт с «Миннесотой» был рассчитан на два года, но выступали вы только первые несколько месяцев. Что помешало продолжить?
— Случилась травма паха. Клуб оставил меня на контракте, но больше я не играл. На стороне занимался с детишками, катался с ветеранами. В Америке я задержался, только чтобы дочки поучились в школе, получили английский язык. Сам был уже не в том возрасте, чтобы оставаться насовсем, да и детям там не нравилось.
— После этого вы играли только в чемпионате Латвии. Когда вам исполнилось 40, в 22 играх вы набрали 142 очка.
— Как же, помню: только в одном матче взял 26 очков. Тогда мы играли против команды из маленького латвийского города — Валмиеры или Талсы.
— Гретцки отдыхает.
— Это точно! Но латвийское хоккейное хозяйство тогда было расшатано. Рижское «Динамо» стало называться «Пардаугава». Смена названия была неправильным решением, ведь команда оставалась прежней. Но такое было время, в Латвии хотели избавиться от всего советского. Если бы руководство клуба было поумнее, оно на имени «Динамо» могло еще долго тянуть. Этот бренд был создан поколениями игроков. Уничтожить его могли только недальновидные люди. Я же тогда играл в любительских командах — отсюда и такие результаты.
Хельмут Балдерис и Борис Михайлов
Окончание следует.