Франтишек Мусил – о своей карьере в НХЛ

Мусил начинал в «Пардубице» вместе с Домиником Гашеком, в 18 лет дебютировал в сборной Чехословакии, в 20 – стал чемпионом мира, а в 23 всё бросил и убежал в НХЛ. Играл в «Миннесоте» с Хелмутом Балдерисом, в «Калгари» – с Сергеем Макаровым, в «Оттаве» – с Алексеем Яшиным, в «Эдмонтоне» – с Андреем Коваленко. Сейчас Мусил воспитывает двух сыновей-хоккеистов и работает скаутом «Эдмонтона».

«ПУСКАЙ В МЕНЯ СТРЕЛЯЮТ НА ГРАНИЦЕ»

– Вы так хорошо выучили русский язык в школе?
– Не совсем. Конечно, я учил русский в школе. И у меня всегда были неплохие оценки по вашему языку. Но лучшей школой русского становились выезды в СССР с молодёжной сборной Чехословакии. Я был в команде как переводчик. Если кто не знал, как сказать или что спросить, тут же обращался ко мне.

– Привет. С Новым годом! – окликает Мусил появившегося Зинэтулу Билялетдинова.

– Хорошо знаете главного тренера сборной России?
– Ещё как. Сначала играл против него, потом мы встречались в НХЛ, где он работал ассистентом главного тренера в «Финиксе» и «Чикаго».

– Сейчас все молодые хоккеисты мечтают об НХЛ. А какие цели были у вас, когда вы начинали свою карьеру?
– Когда мы росли, главной мечтой для нас была сборная Чехословакии. И в 18 лет я уже играл за сборную на чемпионате мира. Если

честно, мне немного не нравились те порядки, и тогда появилась цель – попасть в НХЛ.

– В 80-х годах в СССР вся информация об НХЛ – это результаты матчей в подвале газеты. В Чехословакии знали больше о заокеанском хоккее?
– И у нас информации об НХЛ было мало. Хотя я думал, что знал много, но потом оказалось, что не знал ничего. Зато уже тогда я был знаком с теннисисткой Мартиной Навратиловой, которая убежала в Америку, и хоккеистом Петером Штясны. Они были кумирами для чехословацкой молодёжи. Но о них почти ничего не писали.

– И как же вы следили за НХЛ?
– У нас было радио «Свободная Европа». Каждое утро в 11 часов я слушал по этому радио новости из НХЛ. В эфир выходил корреспондент из Торонто и рассказывал, как сыграли чехословацкие хоккеисты.

– Но вы хотя бы знали, что на драфте 1983 года вас выбрала «Миннесота Норд Старз»?
– Это забавная история. На молодёжном чемпионате мира 1982 года в Миннесоте я познакомился с одним парнем. Мать у него была из Чехословакии, но сам он родился уже в Америке. На том турнире он работал с нашей сборной. Мы подружились и стали переписываться. Он-то мне и сообщил спустя шесть месяцев после драфта, что меня выбрала «Миннесота».

– Через год вы оказались в «Дукле». Вас туда призвали на службу в армию, вопреки вашему желанию?
– «Дукла» – это как ваш ЦСКА. Играть за «Дуклу» – это как играть за сборную Чехословакии. Меня пригласил ассистент главного тренера Ярослав Холик. Я хотел подождать год, потому что учился в университете в Градец-Кралове, что совсем рядом от моего Пардубице. Но мне сказали: «Если хочешь играть в хоккей, переходи в „Дуклу“. И после двух лет в армии, иначе говоря в „Дукле“, я понял, что надо убежать в Америку. Только не знал, как это сделать.

– Вы нашли решение. Для этого отправились сначала в Югославию, где представители „Миннесоты“ сделали вам рабочую визу и помогли вылететь в США.
– Я был слишком молод. Думал, пускай в меня стреляют на границе. Сейчас многое из истории тех дней я позабыл, потому что испытал тогда сильный стресс. Но никогда не жалел о сделанном.

– Чья это была идея?
– Я познакомился с человеком, друг которого убежал в „Миннесоту“ через Германию. Он созвонился со своим другом, тот поговорил с менеджером клуба. Потом я связался с этим другом, он меня встретил в Югославии, и мы вместе улетели в США. Нынешнему поколению сложно понять причины такого поступка. Мы жили совершенно в другое время.

– Вы не боялись за свою семью, которая оставалась в Чехословакии?
– Это было тяжёлое решение для меня. Я даже не рассказал об этом родителям. Не знал, увижу

ли ещё маму, папу и брата. Мечта играть в НХЛ было сильнее страха.

– Из Америки вам удавалось общаться с родными?
– С трудом. Мои письма вскрывали, прослушивали звонки по телефону. После отъезда в США я не видел маму и папу три года. Они знали, что я их люблю, сильно переживали из-за того, что не могли общаться со мной. Но я был в Америке и ничего не мог сделать.

»АМЕРИКА ДЛЯ МЕНЯ – КАК МАГАЗИН ИГРУШЕК ДЛЯ РЕБЁНКА"

– И как вас встретила Америка?
– О, это был словно другой мир. Я никогда раньше не видел больших машин, самолётов, не знал, как работают банки. Первое время было сложно. Но я такой человек, который смотрит только вперёд. Всё равно ничего нельзя было вернуть. Я старался быстро выучить язык, чтобы всё понимать. Жил в семье, в которой было три ребёнка. И дети мне очень помогли: они говорили на таком уровне, на котором я сам знал английский. И вообще в Миннесоте я чувствовал себя как ребёнок в магазине игрушек.

– Когда впервые вернулись в Чехословакию?
– Когда убежал, думал, уже никогда не вернусь. Но после коммунизма сначала приехала в Чехословакию моя жена, это был 1990 год. А в следующем году вернулся и я. Тогда же я впервые после перерыва сыграл за сборную на чемпионате мира.

– Вас пять лет не вызывали в сборную из-за того, что сбежали в Америку?
– Конечно. Для того времени убежать в Америку – это как убить человека. Но я всегда хотел выступать за сборную. Я уехал играть в НХЛ, потому что хотел играть в лучшей лиге. В моём решении не было никакой политики.

– То есть у вас нет неприязни к русским?
– Абсолютно. Я всегда много общался с русскими и во время игровой карьеры, и после её окончания. Например, Владислав Третьяк приглашал на свой турнир в Москву детскую команду моего клуба. А 1968 год, как и те события, не имеет отношения к спорту.

– Вы постоянно играли за сборную Чехословакии. Для вас было делом принципа обыграть сборную СССР?
– Против русских всегда хотелось сыграть особенно хорошо, потому что это была особая команда. С одной стороны, играть против СССР было тяжело, с другой – мы всегда любили эти матчи. Играть против первой пятёрки сборной СССР – это как выходить против Гретцки. Когда я был молодой, мне нравилось наблюдать за Васильевым и Мальцевым. А потом мне удалось даже сыграть против них.

– Отношения вне льда с советскими хоккеистами были хорошие?
– Конечно. Мы много общались. А когда русские стали приезжать в НХЛ, у меня появилось много друзей из России: Сергей Макаров, Сергей Пряхин, Алексей Гусаров, Сергей Немчинов, Андрей Коваленко, Герман Титов, Сергей Жолток. Многие из них приезжали, не зная английского языка. И я всегда старался им помочь. И теперь, когда я бываю в Москве, обязательно встречу кого-то, с кем играл вместе или против.

– О какой своей команде НХЛ вспоминаете чаще всего?
– «Калгари». Это моя лучшая команда и пик моей карьеры. Я многому научился у Эла Маккиниса. Не только как игрок, но и как человек. Мне очень нравится город. Там у меня родились два сына. Я мог поиграть там и больше, но совершил ошибку – не стал подписывать

контракт на три года, потому что считал, что мне дают мало денег. Я был молодой, хотел заработать, но теперь понимаю, что предложение было хорошим.

– До этого в «Миннесоте» вы играли под руководством Херба Брукса, тренера, который со сборной США совершил «Чудо на льду», обыграв СССР на Олимпиаде-80. У нас его запомнили по американскому фильму. А какой он на самом деле?
– Он очень умный тренер. Для меня он был авторитетом. Я вспоминал, как смотрел Олимпиаду в Лейк-Плэсиде, и с упоением слушал Брукса. Но старшие игроки относились к нему иначе. Для них победа на Олимпийских играх не была значимым событием. Раз мы заговорили о тренерах, то в НХЛ я больше всего ценю работу с Дэйвом Кингом в «Калгари». Он разъяснял такие мелочи, о которых я не слышал ни от одного тренера.

– Например?
– Мы много разговаривали об игре защитника. Он учил, как правильно думать об игре. Я рад, что вырос в Чехословакии. Там отличная хоккейная школа, но на уровне молодёжи. А Дэйв научил быть хоккеистом на уровне профессионала.

– Если бы вас попросили составить символическую сборную из ваших партнёров по разным клубам, кого бы вы включили?
– В воротах будет мой друг Доминик Гашек. Мы вместе выросли в Пардубице. В защите – Эл Маккинис. Он профессионал, с ним было легко играть. Я ему ещё пас не отдал, а он знал, что будет делать дальше. Теперь атака. Было много хороших нападающих, поэтому сложно кого-то выделить. Но точно поставил бы туда Петра Климу. Он самый умный игрок, с которым я играл. Он любил не только хоккей, но и то, что его окружает: музыка, девушки, пиво. Но когда думал только об игре – был самым лучшим.

– Вы не удивлены, что Гашек играл до 45 лет и даже в этом сезоне хотел вернуться в хоккей?
– Гашек – один на миллион. Когда мы росли, он во всём был лучшим: в футболе, теннисе, баскетболе. За что бы он ни брался, делал лучше всех.

«МОЯ ЖЕНА – ЛУЧШИЙ СПОРТСМЕН В НАШЕЙ СЕМЬЕ»

– У вас спортивная семья. Ваша жена – известная в Чехии теннисистка Андреа Холикова. Где с ней познакомились?
– Её папа – Ярослав Холик. Я рассказывал, как он меня приглашал в «Дуклу». Она с детства ездила по разным турнирам, редко бывала в Чехословакии. Встретились мы уже в США. В первое время в Америке у меня не было друзей, там я с ней познакомился, и мы начали общаться. Могу сказать, что моя жена – лучший спортсмен в нашей семье. Она, как Гашек, – лучшая во всём: в теннисе, настольном теннисе, беге, лыжах. Думаю, наши дети пошли в неё. Всё-таки я, скорее, рабочий игрок, а Андреа – талант во всём.

– А её брат Бобби Холик такой же талантливый во всём?
– Я бы сравнил Бобби с вашим Александром Якушевым. У него была очень долгая и успешная карьера в НХЛ.

– За кого болела Андреа, когда вы играли с командой её брата?
– Когда мы играли, Андреа сидела дома с детьми. В нашей семье не принято говорить об успехах. Мы живём тихой жизнью и так же воспитываем наших ребят.

– Ваши дети сами выбрали хоккей или вы их направили?
– Это был несложный выбор (смеётся). Папа играет, дедушка, дядя. У нас есть ещё дочка, она хорошо играла в теннис, но потом захотела пойти в командный вид спорта и выбрала волейбол. Сейчас играет

за Университет Нью-Йорка в первом дивизионе студенческой лиги. Наша жизнь – это спорт и школа.

– Где сейчас живёте?
– В Чехии и Канаде, 50 на 50. Много времени проводим с ребятами в Ванкувере. Мой старший сын начинал сезон в «Ванкувер Джайнтс», но потом его обменяли в «Эдмонтон Ойл Кингз», а младший пока маленький, но тоже занимается хоккеем в Ванкувере. Ещё год-два поживём так, а потом с женой вернёмся в Чехию.

– Давид – такой же габаритный, как и вы, и тоже защитник. Он вам напоминает себя самого в юности?
– Он играет лучше меня (смеётся). Я смотрю на своих ребят, они быстрее, сильнее. И хоккей сейчас другой. Для меня главное, чтобы они получали удовольствие от того, чем занимаются. Они не должны играть в хоккей, потому что папа играл. Хочу, чтобы у них была такая же мечта, как у меня – играть в НХЛ. Я уверен, им по силам её реализовать, и постепенно они к ней идут.

– Вы посоветовали «Эдмонтону» выбрать сына на драфте?
– Это нельзя было предугадать. С одной стороны, это хорошо, с другой – плохо, потому что папа знает больше, чем надо сыну. Но это карьера Давида. Для меня, как для любого отца, главное, чтобы сын был счастлив не столько как хоккеист, сколько как человек. А мы с женой рядом, чтобы всегда помочь детям, если будет нужно.

– Почему младший сын Адам не поддержал семейную традицию и стал форвардом, а не защитником?
– В детстве ребята занимались не только хоккеем, но и другими видами спорта. И когда мы играли в баскетбол, Давид всегда хотел защищаться, а Адаму было интересно забивать. Это перешло и в хоккей. Один стал защитником, другой – нападающим.

– Где для ваших детей дом: в Канаде или в Чехии?
– Они родились в Канаде. И я не могу ответить за них, где их дом. Но мы хотим, чтобы у них самих было желание вернуться в Чехию, ведь там родились папа, мама, дедушка, бабушка.

– А они часто там бывают?
– Приезжают только на летние каникулы и праздники. Ведь учатся они в США и Канаде.

– У них есть канадское гражданство?
– Да, у всех двойное гражданство: чешское и канадское. Давид с 16 лет играет за Чехию, а Адаму ещё предстоит сделать выбор.

«ХОЧУ ВЕРНУТЬ ДОЛГ ХОККЕЮ»

– Вы сейчас работаете скаутом «Эдмонтона». Отслеживаете игроков по Европе или Северной Америке?
– Правильно будет сказать: везде. Ещё я помогаю юниорской сборной Чехии. Три года работал тренером. Я очень счастлив. Хоккей мне дал всё: семью, друзей, деньги. Я знакомился с очень интересными людьми в Европе и Америке. И всё благодаря хоккею. А теперь я хочу вернуть долг хоккею.

Мне не нужно много денег. Для меня важнее приходить на стадион и встречать знакомых, общаться, делиться опытом с молодёжью.

– За Якуповым давно следили?
– Я его запомнил по детскому турниру Владислава Третьяка в Москве. Такой маленький, тёмненький мальчик, всегда смеялся. Помню, команды ездили в цирк, и мы сидели с ним рядом. Он очень хороший игрок, как и Ньюджент-Хопкинс. У них есть дар от бога, такому нельзя научиться.

– Когда в Чехии появятся такие таланты?
– У нас сильными будут следующие поколения: 96-й, 97-й, 98-й года перспективнее нынешних. Всё-таки хоккей – дорогой вид спорта для многих чешских семей. Поэтому многие дети идут в тот же футбол.

– Вы не разделяете беспокойство по поводу того, что много чехов едут в юниорские лиги Канады?
– Это выбор каждого. Чехи всегда стремились к свободе. При коммунизме нам говорили, что делать, а сейчас у каждого есть выбор. Думаю, для чешского хоккея это не лучшая ситуация. Она может измениться в ближайшее время, когда чешские игроки с заокеанским опытом будут возвращаться назад. Как говорится, на другой стороне улицы трава не всегда зеленее. Но если ты принимаешь решение, нельзя о нём жалеть. Нет смысла оглядываться назад. Надо работать с тем, что есть перед тобой.

– А как часто вы бываете в России?
– Два-три раза в год. Каждый месяц я прилетаю в Европу: в Финляндию, Швецию, Чехию, Словакию.

– Поэтому-то у вас такой хороший русский язык!
– Если я приезжаю на одну-две недели, вспоминаю его ещё лучше. А вообще я всегда любил языки в школе. Математика – это не моё, зато иностранные языки мне были интересны.