Хоккейные истории Андрея Потайчука

Игрока Андрея Потайчука в России помнят по игре за «Крылья Советов». Потом были чешская «Спарта», финские ХПК, «Эссят» и «Кэрпят». Европейский этап карьеры затянулся на девять лет. Вернувшись в Россию, Потайчук стал капитаном у Милоша Ржиги в «Химике». А некоторое время спустя уже стоял рядом с чехом на скамейке «Спартака». В этом интервью мы вспомнили всё: уход из «Крыльев», «тёплый» чешский приём, дизентерию в Праге, предвзятое отношение Хейккиля, первые месяцы работы со Ржигой, переезд в Санкт-Петербург. О многих фактах и историях вы узнаете впервые.

ВНУК БИЛЯЛЕТДИНОВА

– Пять месяцев вы проработали детским тренером в школе «Крыльев Советов». Чему может научить работа с детьми тренера, который был ассистентом в КХЛ?
– Дети – это моя практика. Вместе с ними я развивался, много готовился к работе, изучал новые методики и упражнения. Ходил на лекции по психологии, учился, как общаться с родителями. Детей не обманешь. Вот я объясняю им упражнение, а они стоят и смотрят на тебя с открытым ртом. К ним нужен особый подход. Их важно заинтересовать. Если ребёнку неинтересно тренироваться, его не заставишь. Думаю, я многому их научил.

– Вы для них больше тренер, который работал с Милошем Ржигой в «Спартаке», «Атланте» и СКА, или игрок, который когда-то выступал за «Крылья Советов»?
– Думаю, первое. Они были ещё в планах, когда я играл в хоккей.

– Много говорят о проблемах детского хоккея. Если бы вы руководили федерацией хоккея Москвы, какую из них стали бы решать в первую очередь?
– Я вижу, что ребята не очень хорошо катаются, владеют клюшкой. Ловкость отстаёт. Это надо подтягивать. С силовой борьбой и чтением игры всё более-менее в порядке.

– Разве силовая борьба у детей не запрещена?
– Они толкаются, но не как во взрослом хоккее. Это в Канаде любая силовая борьба запрещена до определённого возраста.

– Вы поиграли в Чехии и Финляндии. Там подход к детскому хоккею отличается от России?
– В Чехию я с детьми не пересекался. А в Финляндии было заметно, какое серьёзное внимание к детскому хоккею. Каждый новый сезон в команду приходили один-два молодых игрока в третье-четвёртое звено. Песонен, Кукконен, Хаатая, Яакола, Ринне, Йокинен, Пюёряля. В Финляндии нет никаких лимитов для молодых, но они всё равно пробивались в команду. Выросли на моих глазах, а сейчас играют в КХЛ и НХЛ.

– Считается, что если ребёнка привозят на тренировки на дорогой иномарке, и его баул тащат родители, из него не будет толка в хоккее.
– Я не согласен, хотя против того, чтобы за детей таскали баулы и клюшки. Москва – большой город, и детей привозят на машинах, но я не интересуюсь, на каких. В моей команде есть толковые ребята. И если они будут работать, далеко пойдут.

– Если увидите, что родители тащат баул ребёнка, поговорите с ним?
– Я уже просил родителей не баловать детей. Когда пришёл в команду, первым делом наладил дисциплину. Её не было абсолютно. В раздевалке был бардак: бутылки, ленты – всё валялось на полу. Я показал, как должны лежать вещи, и сейчас всё чисто. Дисциплина и на льду, и в быту.

– Команду КС-2000 знают ещё и потому, что в ней играет внук Зинэтулы Билялетдинова. Дедушка не приходил на тренировки Саши Романова?
– Он был на одной игре. Мы пообщались после матча. Зинэтула Хайдарович сказал, что с Сашей надо пожёстче, а то он поговорить любит. И правда, много болтает на льду и в раздевалке.

– У вас в команде есть игрок, который прочитает свою фамилию на «Чемпионат.com» и не зазвездится?
– Многих известность не портит, а других — наоборот. Сколько было случаев: блеснули ненадолго и закончили.

ДЕНЬГИ ОТ «КАЛГАРИ»

– Давайте составим тройку лучших тренеров в вашей карьере: кто сделал Андрей Потайчука тем, кем он был на льду…
– Игорь Ефимович Дмитриев, Виктор Васильевич Тихонов и Владимир Владимирович Юрзинов. Это они научили меня играть в хоккей. Игорь Ефимович многое мне дал и в жизненном плане. Часто я его не слушал, но когда повзрослел, понял, что он желал мне только добра.

– Дмитриев заметил вас в Казахстане?
– За селекцию тогда отвечал Борис Михайлович Длугач, который сейчас работает в Спорткомитете. Это он меня пригласил в «Крылья».

– Кто ещё из вашей команды в Темиртау попал в Москву?
– В Москву никто. Володя Антипин поехал в Магнитогорск, Паша Цуканов в играл Омске. Всего человек пять уехало.

– Часто бываете в Темиртау?
– Не так часто, как хотелось бы. В прошлом году ездил, родителей навещал.

– Они не хотят переехать в Москву?
– Как они говорят, у них там друзья, у мамы ещё и сестры. Там же могилы родных и близких. Не хотят всё оставлять.

– Казахстан считается хоккейной страной, но играют там почти одни русские. Почему казахи не выходят на высокий уровень?
– В хоккейных школах их единицы. При мне был Ерлан Сагымбаев. Казахи идут в борьбу, бокс. Сейчас там стали строить катки, будет больше местных ребят. Так-то они упёртые, трудолюбивые, но их действительно было мало в хоккее.

– Когда сейчас приезжаете в Сетунь, где остался только детский хоккей, не возникает мысль о том, что те матчи «Крылья» – ЦСКА, «Крылья» – «Динамо» были в другой жизни?
– Конечно. Помню свой последний приезд в те «Крылья», когда мы в кафе отмечали бронзовые медали. Игорь Ефимович был жив. Сейчас всё осталось, только состарилось…

– В 1992 году вас выбрал «Калгари». Был вариант продолжить карьеру в Северной Америке?
– На уровне разговоров. Скаутом «Калгари» по Европе тогда был Славомир Ленер. Он приехал ко мне, привёз майку и деньги от «Калгари» за драфт. С деньгами тогда у нас были проблемы. Предложение было двустороннее и не очень конкретное. Я решил остаться в «Крыльях», и мы выиграли бронзовые медали.

ДИЗЕНТЕРИЯ И КАРАНТИН

– Но вскоре оказались в Чехии, в «Спарте»…
– У меня возникли разногласия с Игорем Ефимовичем. Был один момент… В общем, он не хотел видеть меня в команде. Чемпионат уже начался, а я сидел без контракта. Из Чехии мне позвонил Владимир Костка. В прошлом он был очень известным игроком «Спарты». Тогда Чехия для российских игроков была абсолютно неизведанной. Уезжали в Финляндию, Германию, Швейцарию, а в Чехии почти никого из наших не было. Но у меня заканчивались деньги, надо было что-то делать, и я согласился. Приехал, увидел их чемпионат и сильно удивился.

– В какую сторону?
– В хорошую. Мой первый матч – пражское дерби со «Славией». Я играл против Владимира Ружички, Милослава Горжавы, Томаша Елинека.

– Это тогда вы познакомились с Милошем Ржигой?
– Нет. Личное знакомство состоялось намного позже – в Воскресенске. Но я помню молодого Ржигу, который стоял на скамейке «Пардубице».

– Как привыкали к новой стране?
– В Чехии действительно всё было по-другому. Здесь мы сидели на сборах, а там я был предоставлен сам себе. Приехал в Прагу, меня поселили в гостиницу, сообщили, во сколько тренировка и обед, и всё. Ещё я не знал чешский. И все ребята старались говорить со мной на русском. Но за четыре месяца я выучил язык.

– Почувствовали на себе не любовь к русским?
– На выездных матчах. Часто вспоминали 1968 год. Как только меня ни обзывали: русская свинья, коммунист. Только когда я стал лучшим иностранцем, это прекратилось. Ну а сейчас другое поколение. Взгляды поменялись.

– Вы пересеклись в «Спарте» с Вацлавом Сикорой?
– В мой последний сезон в Чехии. Он работал со Славой Ленером, который был главным.

– Когда встретились с Сикорой в КХЛ, он вас вспомнил?
– Конечно! Меня помнят в Чехии до сих пор.

– Узнают на улице?
– Я каждый год приезжаю в Чехию. Беру такси в аэропорту. Сначала говорю по-русски, а потом называю адрес на чешском. Сразу интересуются, откуда я знаю язык. Рассказываю, что я Андрей Потайчук, играл за «Спарту». Сразу узнают и очень удивляются. Этим летом был случай. Я забронировал столик в ресторане на свою фамилию. Так мне в ответ сказали: «До сих пор помню, как вы за „Спарту“ играли».

– Почему вы уехали из Чехии, где уже обустроились?
– В 1997 году у меня был контракт на четыре года. Но возник конфликт со Славой Ленером. В 1996 году поехал на чемпионат мира и получил серьёзную травму – частичный разрыв связок. Плюс мне вырезали мениск. Следующий сезон получился не очень удачным. Хотя вначале играл хорошо, много забивал. А потом мы полетели в Москву на матч Евролиги с ЦСКА. Наш самолет задержали в Праге. В аэропорту нас накормили бутербродами и салатами. В итоге вся команда заболела дизентерией. Месяц мы сидели на карантине не тренировались. А когда вернулись в чемпионат, форму все потеряли. В конце сезона Слава и спонсоры клуба вызвали меня в офис и сказали, что надо уменьшить сумму контракта. Я отказался. Подписал бумагу, что не буду играть в чешском чемпионате нигде, кроме «Спарты», и уехал в Финляндию.

– Ужасная история с дизентерией.
– Сначала все думали, что подцепили её в Москве. Всё поняли только, когда вернулись в Прагу. Отыграли матч, прилетели домой. И некоторых с самолёта забрали в реанимацию: обезвоживание организма, тошнота – вообще без сил были. В раздевалке провели дезинфекцию, каждую неделю ходили сдавать анализы.

– Кошмар. Давайте дальше. Вы подписали бумагу и уехали в Финляндию. Этот вариант уже был спланирован?
– Сначала вариант был с «Дюссельдорфом». Но это было чуть раньше. Представители клуба даже приезжали за мной в Прагу, но «Спарта» предложила контракт на четыре года.

– Мыслей о Северной Америке не было?
– Нет. Я играл в сильных командах. У меня очень хорошо складывалась карьера в Европе.

– Чешский язык выучили за четыре месяца, а финский?
– За четыре года не сказал по-фински ни слова, зато подтянул английский. Но потом освоил. До сих говорю неплохо. В «Атланте» и СКА была хорошая практика с Юсси Паркилой. Я до сих пор общаюсь с финнами на их языке. Вот во время локаута Пекка Ринне сам подошел, начал обниматься. Такой здоровый сейчас, а я его помню еще юниором.

«ТУТ РЕШАЕТ НЕ ХЕЙККИЛЯ»

– В Финляндии вас тоже помнят?
– В основном узнают на границе на паспортном контроле. «Кэрпят-Кэрпят-Потайчук». Так они говорят (смеётся).

– В Финляндии вас помотало: три клуба за шесть лет…
– Там другое отношение. Считается, чтобы игрок или тренер прогрессировал, через два-три года обязательно надо менять команду. Вот в «Эссяте» поработал с Владимиром Юрзиновым-младшим.

– А в ХПК встретились с Кари Хейккиля…
– А потом ещё и в «Кэрпяте». Кари выжал из меня всё, что можно.

– У него было предвзятое отношение к вам?
– Иностранцы в Чехии и Финляндии должны быть топ-игроками, в списке лучших бомбардиров. С них двойной спрос. Во время игры Кари ходил по лавке: всех хлопал по плечу, говорил «Давай-давай». А мне пальцем в шею вдавливал.

– Зачем?
– Просто так. Сделаешь ошибку, он придёт и вдавит. У нас с Кари были очень серьёзные разногласия в мой последний сезон в Финляндии. Иногда он не ставил меня в состав. Мы попали в плей-офф, так он перед самым стартом сказал: «Можешь ехать домой. Ты устал, отдохни психологически. Первый раунд отыграем без тебя, потом вернёшься и посмотрим». Думаю: «Ну ладно, чёрт с тобой». Но я не уехал. Встретился с генеральным менеджером клуба Юхой Юнно. Вот с ним у меня были прекрасные отношения. Мы сели в ресторане: «Ты никуда не поедешь и будешь играть в плей-офф. Кари ничего не решает, решаю тут я, и ты остаешься». Я начал плей-офф во втором звене. Наша тройка стала лучшей, а «Кэрпят» дошёл до финала. Но больше я не мог работать с Хейккиля. «Химик» выкупил год контракта, и я уехал в Воскресенск.

– Как попрощались с Хейккиля?
– Он назначил мне встречу в ресторане: «Андрей, я хочу, чтобы ты остался на следующий год». Но я уже решил вернуться в Россию: «Кари, спасибо, но я не хочу больше с тобой работать».

– Как получилось, что со многими тренерам у вас были конфликты: что в «Крыльях», что в «Спарте», что в Финляндии?
– У меня такой характер. Так воспитали родители. Я люблю говорить правду. Не за спиной, а в глаза. Многим людям это не нравится.

– В России вас не забыли за это время?
– Помнили и по «Крыльям», и за сборную я часто играл.

ПРОВЕРКА ОТ РЖИГИ

– Наконец, мы дошли до знакомства со Ржигой.
– Да, но сначала в «Химике» были Брагин, Новиков, Мариничев, Юрзинов-младший, снова Мариничев. Только потом пришёл Ржига. Я был единственным игроком, кто знал чешский. Помогал тренеру общаться с игроками. Так Ржига сделал меня капитаном. Сезон для команды получился удачным. Мы прошли первый раунд плей-офф, а потом могли пройти и Ярославль.

– Когда вы впервые подумали, что будете тренером?
– Карьера пошла на спад. Я решил, что не стоит болтаться по высшим лигам. Мой знакомый чешский агент предложил поработать с ним. Начал потихоньку втягиваться в эту деятельность, как пригласили в «Спартак». Пообщался с генеральным менеджером Андреем Яковенко, директором Николаем Тищенко. И вскоре я отправился на первый выезд в Уфу.

– То есть вас позвал не Ржига?
– Милош был изначально против!

– Как?
– У Милоша такой принцип: если у него есть помощники, он с ними работает долго: два-три года. Он не привык, чтобы кого-то выгоняли во время чемпионата. А я пришёл как раз посреди сезона. Уволили Пачкалина и позвали меня. Ржига убеждал Яковенко и Тищенко: «Давайте подключать Андрея постепенно. Пусть он начнёт четвёртым тренером». Тогда я сказал: «Милош, если ты не хочешь меня видеть в команде, я не пойду. Не хочу навязываться». Но Ржига уступил.

– Какие изначально у вас были функции?
– Они были совсем не заоблачные: я вёл статистику, проводил упражнения.

– Со стороны ваш дуэт смотрелся необычно: вы всегда очень спокойны и рассудительны, успокаиваете игроков, а Ржига, наоборот, весь на эмоциях, подливает масло в огонь.
– Естественно! Если бы и я так же себя вёл, на лавке был бы взрыв! Игроки и так горят, идет игра. Они хорошо настроены, а тут тренер кричит на лавочке. Кому-то это помогает, но, по себе скажу, что это может и раздражать.

– Вас раздражало?
– Когда был игроком, да.

– Как быстро у вас наладилось взаимопонимание со Ржигой?
– Полгода он проверял меня на «вшивость». Я чувствовал, что Ржига мне не доверяет. Меня завели в команду руководители клуба. Могло сложиться впечатление, что меня поставили для того, чтобы у них были свои «уши». Но потом он понял, что я его человек, не предам, наоборот, всегда помогу. Мне было с ним комфортно. Я многому научился у него в хоккейном плане и в психологической работе с командой.

«ГАШЕК ВОЗОМНИЛ СЕБЯ СУПЕРТРЕНЕРОМ»

– «Спартак» показывал отличные результаты. Что сломалось осенью 2010 года?
– У нас была очень дружная команда! Звёзд не было, зато все играли друг за друга и тренера. Поэтому был результат. В сезоне-2010/11 нам нужно было лишь точечно усилить состав, и команда была бы просто супер. Но случилась ошибка – в команду пригласили Гашека.

– Он пытался противостоять Милошу?
– Да, появились интриги. Доминик возомнил, что он супертренер, а не вратарь. Ещё и его ошибки, когда он выходил из ворот. Из-за него забивали голы, и мы проигрывали матч за матчем. Милош не выдержал, пошёл к руководству. Я не знаю, что там был за разговор, но он вернулся со слезами на глазах и сказал: «Мы закончили здесь работать».

– Представляю, как вам было грустно оставлять Сокольники после тех успешных сезонов…
– Очень грустно. Милош долго отходил от этого. К счастью, предложение из «Атланта» поступило очень быстро.

– Вы тогда очень многих ребят пригласили из «Спартака» в «Атлант»…
– Это были надёжные люди, которые многое с нами прошли. Мы верили друг другу и работали так, как хотели.

– Дело принципа было выступить так хорошо?
– Конечно. Амбиции у нас захлёстывали.

– И вы совершили мини-чудо.
– В какой-то степени да. Мы пришли в «Атлант» и увидели, что команда психологически подавлена. Хотя состав был сильный. Нам было достаточно поднять их самооценку, добавить позитива, кое-что отработать на тренировках и всё! Ребята сами пошли вперед. А когда мы прошли первый раунд, они поверили, что способны на многое!

– Решающая победа над СКА в Питере запомнится вам навсегда?
– Такие матчи не забываются. Я помню, как забил Быков, и на 12-тысячной арене наступила гробовая тишина. Только один «Атлант» кричит «Ура!». Дело было не в ошибке вратаря, СКА потерял веру, команда растерялась. Мы это почувствовали и пошли вперед. Несмотря на то, что это был седьмой матч, несмотря на то, что он проходил в Питере, где все болели против нас, мы верили, что сможем пройти дальше.

– А вы верили, что сможете пройти «Салават»?
– С Уфой было сложнее. Естественно мы хотели хотя бы попробовать их пройти. Но у «Салавата» была очень сильная звёздная команда. Пройти их было крайне тяжело.

«СЕРИЯ С „ДИНАМО“ СЛОМАЛА КОЛЛЕКТИВ В СКА»

– Вы обыграли СКА, видели все их слабые стороны, знали, что у команды есть как амбиции, так и проблемы, и вы все равно поехали работать в Питер. Почему?
– У нас было два предложения. Милош спросил моего совета. Я сказал, что второй вариант лучше.

– Это была нетоповая команда?
– Очень хорошая команда, но более работящая. Милош сказал: «Понимаешь, СКА для меня – это вызов. Я хочу попробовать. Ты поедешь со мной?». Я ответил: «С тобой, конечно, поеду. Но будет так: или мы упадем в бездну, или поднимемся к звездам».

– И что в итоге получилось?
– Мы пришли в команде и сразу заметили: не было сплочённого коллектива, который, возможно, есть там сейчас. Первой задачей было построить команду, сделать так, как было в «Спартаке» и «Атланте»: чтобы ребята общались все вместе, играли друг за друга. У нас это получилось. А все разговоры, что Милош не работал со звёздами, это неправда. У него играл Мозякин, Петров. И все слушали Милоша. В «Спартаке» был строптивый Макс Рыбин, который тоже его слушал.

– К плей-офф коллектив сложился?
– Да, это было видно в первом и втором раундах. Но в серии с «Динамо» всё развалилось.

– После назасчитанного гола Мортенссона?
– Нет. Во втором матче мы снова доминировали на льду, но забить не могли. И вот тогда коллектив развалился.

– В чём это проявилось?
– У игроков появилось недовольство, которого раньше не было. Ребята перестали думать об игре, а думали о том, что делается плохо. Они перестали играть друг за друга, а стали лишь тыкать пальцами: «Ты ошибся», «Ты привёз», «Из-за тебя забили».

– С каким настроением вы начинали следующий сезон?
– Не с самым позитивным. Летом было много разговоров. Я вообще не верил, что нас оставят. Да и Милош тоже. Мы делали свою работу, отдавались ей на 100 процентов, но ждали, когда нас уволят.

– Почему вас всё-таки оставили?
– Вот это и было странно. Когда мы проиграли «Динамо», начались разговоры. Мы не решили задачу выйти в финал и были морально готовы к увольнению. И когда по ходу сезона нам объявили об отставке, то нормально это восприняли. Естественно была апатия, но не так трагично. Через неделю Милош уехал домой, отдохнуть и набраться сил на новый сезон. Он сказал: «Я хочу поработать ещё несколько сезонов в России, а потом уже буду думать о пенсии. Мне нравится работать с тобой, и я бы хотел, чтобы мы ещё поработали вместе, но если у тебя будут предложения, я не стану возражать».

«РЕБЯТА, Я БУДУ СЛЕДИТЬ ЗА ВАМИ»

– Уехал отдохнуть, а сам пошел работать в клуб?
– Он не планировал. Мы созванивались время от времени. И он говорил, что у него телефон разрывается от предложений. Он согласился поработать в «Пардубице». Хотя изначально вообще планировал пойти на должность генерального менеджера.

– А теперь генеральным менеджером стали вы…
– Я знаю хоккейный рынок, знаю цену каждого игрока, знаю три языка и разбираюсь в европейских лигах.

– Чем занимались в свободное время? Вы как-то сказали, что очень любите играть на Play Station, так что дочки мечтают выбросить приставку. До сих играете?
– Сейчас уже времени нет. Хочется дома спокойно отдохнуть, подумать. Но в выходной можно и поиграть.

– Играли в NHL?
– Нет-нет. Хоккея мне достаточно здесь. В какие-нибудь стрелялки и бродилки.

– Дочки со спортом связаны?
– Они пробовали заниматься теннисом, фигурным катанием, плаванием. А выбрали учебу. Старшая закончила Плехановский институт, а младшая ходит в школу.

– Когда уйдёте из школы «Крыльев», будете следить за своими ребятами, чтобы потом пригласить в свою команду?
– С удовольствием бы взял! За эти несколько месяцев ребята стали мне родными. Буду за ними следить и интересоваться их успехами. У них у всех есть мой телефон. Они всегда могут мне позвонить и спросить совета.
P.S. 1 октября Потайчук официально станет генеральным менеджером «Югры». В Ханты-Мансийске успели всё вовремя. Чуть-чуть бы затянули, и сейчас мы бы видели Потайчука на скамейке «Авангарда» в привычной компании Ржиги. Ну а теперь бывший ассистент тренера начинает самостоятельный путь. И мы пожелаем ему удачи!