Балдерис - о Тихонове и ЦСКА

Хельмут Балдерис – один из самых знаменитых игроков прошлого, лучший латвийский нападающий. Он играл за ЦСКА и сборную Советского Союза, в 37 лет уехал в НХЛ, пробовал найти себя в хоккее по завершении карьеры, но не смог. Сейчас его не встретишь на матчах рижского «Динамо». О своих непростых отношениях с Виктором Тихоновым, о силе прежнего ЦСКА, дружбе с Михайловым и работе в Японии он рассказал нам в интервью.

«УЗНАЮТ В ДОМЕ ПРЕСТАРЕЛЫХ»

– В Латвии есть хоккеист известнее вас?
– Конечно! Сейчас пришли новые спортсмены. И вообще поколение уже другое. Всем интересна современность.

– Но, скажем, на улице вас узнают?
– В доме престарелых узнают (смеётся). Хотя иногда и на улице тоже.

– Какое место в вашей жизни сейчас занимает хоккей?
– Раз в неделю тренируюсь, собираемся с ребятами, катаемся.

– В чём себе отказывали 20-30 лет назад, а сейчас можете позволить?
– Видите, как бывает. Тогда хотелось шампанское пить – было нельзя из-за режима. Хочется сейчас – уже не позволяет здоровье. Холестерин, сахар. Пиво тоже нельзя. Всё не вовремя происходит.

– Вы в детстве занимались фигурным катанием. Как перешли в хоккей?
– Сейчас дети с трёх лет тренируются, а раньше секций для таких маленьких не было. Поэтому папа отвёл меня на фигурное катание. Мне не особо нравилось, но приходилось кататься. А в 10 лет я перешёл в хоккей.

«ТИХОНОВ СТОЛЬКО ВСЯКОЙ ЕРУНДЫ СДЕЛАЛ»

– Вы играли за команду вагоностроительного завода, когда вас увидел Тихонов. Чем вы ему приглянулись?
– Чем-то приглянулся. Но потом он столько всякой ерунды сделал, что хороших воспоминаний не осталось. Он меня заметил в 14 лет. Его отговаривали, говорили, что я трус. А он быстро поднял меня в команду мастеров.

– У Тихонова в рижском «Динамо» были такие же строгие порядки, как в ЦСКА?
– Всё то же самое. Сборы по 11 месяцев в году.

– И вёл он себя так же жёстко?
– Ко всем относился одинаково. Молодой ли, заслуженный ли – спрос был один.

– Читала историю, что в 1976 году он не отпустил вас на Олимпиаду.
– Я узнал об этом от самого Кулагина, тренера сборной, когда уже после Олимпиады он приехал с «Крыльями» на матч в Ригу. После игры он подошёл ко мне: «Почему вы не приехали в сборную? Мне сказали, вы тут пьянствуете, дебоширите и гуляете!».

– Не пытались прояснить ситуацию с тренером и руководством команды?
– А что это изменило бы? О письме о моём якобы плохом поведении я узнал потом от тестя, который работал в Спортивном Управлении. Оказывается, была телеграмма с вызовом, но Тихонов решил: «Нечего ему делать там».

– Кулагин вас в «Крылья» приглашал?
– Кулагин вообще очень человечный был. Он звал в «Крылья» после Приза «Известий» в 1975-м: «Ты не спеши, подумай. Я обещаю, в олимпийскую сборную тебя вызову». Но мне не хотелось уезжать из дома. Не готов был в то время менять обстановку.

– Но в ЦСКА-то через год вы поехали.
– Это была идея Спортуправления. Они хотели создать тройку с Капустиным и Жлуктовым. Сергей играл – в «Крыльях», Жлуктов – в ЦСКА.

– Вашим мнением поинтересовались?
– Сказали так: «Желательно, если ты поедешь в ЦСКА». Ну а почему бы не поехать? ЦСКА – сильнейшая в мире команда, в которой все мечтали играть. Тем составом могли бы выиграть Кубок Стэнли! Вот это я понимаю уровень!

– Многие игроки переходили в ЦСКА, потому что проходили там службу в армии.
– Никто не приходил, их именно забирали и комплектовали команду.

– Но вас-то не забрали.
– Я сказал, что не буду служить. Мне предлагали, но я был согласен только на звание полковника. Если нет – буду вольнонаемный. Всю жизнь был «белым воробьём».

– Так вы служили в армии?
– Когда в Риге играл, два года засчитали.

– На построения ходили?
– Нет, надо было лишь зачитать присягу с автоматом и свободен. Но это лишь для тех, кто хорошо играл. Тех, кто нарушал режим, отправляли в военную часть.

– В рижском «Динамо» вы были лидером. Не опасались переходить в ЦСКА, где в то время играли Михайлов, Петров, Харламов?
– Я хотел играть вместе с ними и доказать, что я тоже игрок их уровня.

– Слышала, что поначалу вы жили в Москве у Бориса Петровича. Вас к нему поселили?
– Он сам пригласил. Первую неделю мы с женой жили в общежитии ЦСКА. А с Борисом мы подружились на чемпионате мира 1976 года. Наши жены были уже хорошо знакомы. И Борис сказал: «Ну живите у нас!». Вот такие простые русские люди, очень дружелюбные.

– Как вас встречали в Риге, когда вы приезжали в составе ЦСКА?
– Хорошо! Меня никогда не освистывали, а вот других хоккеистов случалось. Всегда было так: желали побед Риге, но хотели, чтобы Балдерис забил. Помню, когда Юрис Репс перешёл в московское «Динамо», его не очень дружелюбно принимали в Риге.

«БОБРОВ СКАЗАЛ: „БАЛДЕРИС – ТОЖЕ ВЕЛИКИЙ“

– Поговорим об Олимпиаде-80. Тихонов сказал, что американцы в финале играли на допинге. Вы это не почувствовали?
– Такой же вопрос можно задать: „А русские что? Все чистые?“. Я не верю никому, отвечаю лишь за себя. Тогда никто не употреблял. Но третий период сильнее нас никто не мог играть. В таких физических кондициях, как мы, никто не был.

– До Олимпиады вы играли с американцами товарищеский матч и победили 10:3. Это расслабило в финале?
– А может, и другие обстоятельства были? Тихонов снял Третьяка. В первом периоде мы вели 2:0, а закончили 2:1. Он тоже ошибался.

– Вы видели фильм „Чудо на льду“, который сняли американцы?
– Это ерунда полная. И то, что русские сняли про Харламова, – тоже. Даже не хочу смотреть. Я знаю жизнь и знаю, что было. Зачем мне эти фильмы смотреть?

– После Олимпиады Тихонов обвинил вас в поражении.
– Я это хорошо помню. Мы были такие все друзья, Тихонов нам обещал, что после поражения будем держаться вместе. А потом я открыл „Комсомольскую правду“ и увидел: „Балдерис виноват в поражении“.

– И Голиков ещё.
– Да, и Голиков тоже.

– И как вы отреагировали?
– Ну а что ты сделаешь? В то время ты мог реагировать, как хочешь. У кого ты что спросишь? У КГБ?

– И вы ушли из ЦСКА. Если бы Тихонов повёл себя по-другому, могли бы остаться?
– Да он меня ещё упрашивал остаться. В ЦСКА ко мне хорошо относились, уважали в руководстве. Тоже уговаривали остаться. Но я решил, что от Тихонова надо уходить. К тому же, я обещал руководству Риги, что уеду в ЦСКА на три года, чтобы сыграть под Олимпиаду нашу тройку. Мы сидели с Капустиным: „Ты точно уходишь из ЦСКА? – Да, еду в Ригу. – Ну, тогда я тоже пойду в другой клуб“. И он ушел в „Спартак“.

– А партнёров по звену критиковали?
– Сергей тогда не играл из-за травмы. Со мной и Жлуктовым выходил Скворцов.

– Жлуктов сейчас сильно болеет. Общаетесь с ним?
– Не общаемся, но знаю ситуацию. Мы с ребятами собирали деньги ему в помощь, лифт строили специальный.

– Жлуктов как-то сказал: „У Тихонова были очень жёсткие порядки, но по-другому с командой управиться нельзя было“.
– Не знаю… Тогда Тихонов мог брать любых игроков. Хоккеист был никем. Харламов, Мальцев, Балдерис, Третьяк – незаменимых нет!

– Касатонов рассказывал, что вы единственный игрок из команды, кто легко справлялся с самым тяжёлым упражнением Тихонова – „Сантьяго“ (16 кругов по 400 метров).
– Это кажется, что легко. Все с трудом справлялись. А у Юрзинова было 12 по 400, а потом два по 800. Это упражнение было рассчитано на выносливость, на то, чтобы перебороть себя, пробежать „через не могу“.

– Вы играли почти до 40 лет, другие ваши партнеры – тоже. Эти упражнения помогли?
– Все, кто это проходил: Ларионов, Фетисов, Касатонов, Могильный, Федоров! Все получили хорошую подготовку.

– Сейчас игрокам такую нагрузку не дают.
– Сейчас все очень умные. Вот в ЦСКА десять травмированных игроков. От чего это может быть? Что, хоккей жестче стал? Нет!

– А что тогда?
– Пьянки. Деньги миллионами считают, а работать не хотят.

– В ЦСКА были премии за победу?
– 70 рублей. Тихонов нам пробил.

– Жлуктов ещё рассказывал, что как-то игроки спросили у руководства про премию и им сказали: „Хотите премию? Можем дать танк на всю команду“.
– Это шутка была. Мне тоже говорили: „Давай тебе звание дадим в качестве премии“. Я тогда подумал, что с воинским званием из ЦСКА уже никуда не уеду, но ответил: „Если только полковника. – Нет, этого не можем“.

– А какое предлагали?
– Капитана.

– У вас была „Волга“ с номером 19?
– Нет, получить такой номер было очень сложно. У меня был номер 37 или 74. Даже у Валерки Харламова, кажется, не было… Хотя, нет, была „Волга“ с 17-м номером. „Волгу“ мне тоже не сразу дали. Встретил Боброва: „Как дела? Устроился? Машину выдали? – Обещали, но пока нет. – Как так? Я разберусь“. И через неделю „Волга“ была.

– А Тихонов хотел все постепенно.
– Да, а Бобров сказал: „Ты тоже великий игрок“.

– Когда играли за ЦСКА, с Брежневым встречались?
– Лично – нет. Но у нас было выступление в „Лужниках“, он сидел в ложе и смотрел, как мы шайбы бросаем. Кто? Лучшие игроки Якушев, Харламов, Васильев, Третьяк, Сидельников, Мальцев. Это было представление для Брежнева.

– Буллит забили?
– Только Третьяку, Сидельникову – нет. Помню, ещё фигуристы выступали. Такое ледовое шоу в честь ноябрьских праздников.

– Раз уж речь зашла про праздники. Ветераны рассказывали, что Тихонов не приходил на командные праздники. Мог прийти, скажем, на свадьбу, выпить бокал и быстро уйти, чтобы не провоцировать конфликт. А то вдруг кто-то в нетрезвом виде начнет ему высказывать.
– Так и было. Ко мне он точно не приходил.

»ТИХОНОВ ЗВАЛ В СБОРНУЮ, ЧТОБЫ ПОПУДРИТЬ МНЕ МОЗГИ"

– Вернёмся к вашей карьере. Вы поехали в Ригу, где работал тренером Юрзинов. Порядки были такие же жёсткие?
– Это была общая система. Но я сказал Юрзинову, что хочу жить дома. И Тихонову, кстати, тоже говорил. Из-за этого с ним конфликт вышел. Вторая сборная играла в Риге, и я был капитаном команды. После игры я сказал, что пойду домой. «Нет, не пойдешь. – Я пойду и точка! – Тогда забудь про капитанскую повязку. И вообще, больше не будешь играть!». На этом мое участие в турнире закончилось.

– Юрзинов кажется более мягким человеком. Наверное, он разрешил вам жить дома?
– Он, конечно, возмущался: «Как же так? Тут порядки другие». Но я сказал, что хочу жить дома и всё. Он уступил.

– Вы в Риге играли с молодым Олегом Знарком. Каким он был игроком?
– Мы в одной тройке выходили. Молодой, задиристый парнишка. Всегда был готов защитить кого-то, заступиться за партнера.

– Тихонов считал, что в Риге вы играете «на одном коньке», но все равно приглашал вас на сборы.
– А в последний день говорил, что я не нахожусь в нужной кондиции, благодарил за работу и отправлял домой.

– Тогда зачем было приглашать?
– Чтобы мне мозги попудрить. Давал надежду и отцеплял! Ну и смотрите, я стал лучшим бомбардиром чемпионата. Ну, куда ты денешься? Надо приглашать. В Москве у него потом всё равно спросят: «А где же Балдерис? Почему не в составе?» А он всегда мог ответить: «Он прошел медицинский осмотр, который показал, что Балдерис не в форме». Я даже как-то у врачей спрашивал после таких заявлений. Они говорили, что мои показатели – лучшие.

– Он вас оставил вне состава на Олимпиаду-1984, которая тоже стала «золотой» для сборной СССР.
– Ну а что я мог сделать?

– Неужели вы ни разу не хотели с ним поговорить «по душам»?
– Нет, не хотелось. Я его видеть не хотел.

– А в последние годы встречали Тихонова?
– Поздоровались и все. Что я буду ему говорить? Он старый человек. Столько лет прошло. Что вспоминать прошлое?

«МИННЕСОТА» ЗАДРАФТОВАЛА ТРЕНЕРА «ДИНАМО»

– Поговорим о том, как вы оказались в Японии и работали там играющим тренером. Как это произошло?
– Мы считались играющими тренерами, но нам не разрешали выходить на лёд в матчах. Мы могли лишь тренироваться с командой. А на играх мы стояли за бортом или сидели на трибунах. В Японии не принято, чтобы иностранцы чем-то руководили и подсказывали. Как я там оказался? Спорткомитет сначала не отпустил меня в Финляндию, потом не разрешил поехать в Швейцарию и решил, что лучше отправить меня в Японию. Боялись, что я убегу в Америку из Европы.

– Вы посчитали, что лучше поехать туда, чем оставаться в Риге?
– А какой смысл играть дальше? Снова забью 35 голов. А в сборную всё равно не возьмут. В 1984 году Тихонову звонили из спортивного руководства Латвии, и он обещал, что Балдерис будет играть в сборной. Но слова не держал. Так же нас с Харламовым на Кубок Канады в последний день не взял. Харламов, оказывается, тоже был не в такой форме, чтобы играть за сборную на хорошем уровне.

– Хоккей в Японии полулюбительский?
– Да, игры шли 3-4 месяца. В остальное время года игроки работали.

– Ваша команда ещё и чемпионами стала.
– Два или три раза. С руководством выпили саке и сходили в суши. Вот так и отпраздновали. Общались мы через переводчика, первые два года я работал вместе с Юрием Федоровым, а потом два года с Иреком Гимаевым.

– После Японии вы попали на драфт НХЛ. Как получилось, что в 37 лет вас выбрала «Миннесота»?
– В клубе работал доктор из Латвии. Время от времени мы с ним переписывались. Он предложил попробовать поиграть еще. Я был не против. Он переговорил с клубом, и они выбрали меня на драфте. Мне прислали приглашение в тренировочный лагерь. Было непросто, но визу мне удалось получить.

– Вы ехали в полную неизвестность! Вас это не пугало?
– Захотелось ещё поиграть. Я в тот момент уже был старшим тренером рижского «Динамо».

– Клуб НХЛ задрафтовал тренера рижского «Динамо». Сложно представить.
– Да, так и получилось. Мне хотелось пробиться в НХЛ, самому себе доказать, что могу.

– Генеральный менеджер «Миннесоты Норд Старз», комментируя ситуацию, сказал, что видел вас на каком-то турнире. Вы с ним были знакомы лично?
– Знакомы мы не были, но он видел меня в 1976 году в Польше. Тогда он ещё сам играл. Увидел меня на льду и сказал: «Было бы хорошо иметь такого игрока в команде». Хотя, знаете, про многих наших игроков так говорили.

– И вот вы приехали в НХЛ и после паузы в четыре года снова стали играть.
– И обнаружил там нормальный хоккей, такой же, как здесь. Конечно, непросто было сразу включиться. Ты привык тут играть одним образом, а там говорят: «Ты должен быть на этой точке, потом на другой». Всё было четко по схеме. Хотя звёздам там свободнее. Им позволено импровизировать.

– Если бы запрета на выезд не было, когда бы вы могли поехать?
– Сразу бы в 1976 году после чемпионата мира.

– В НХЛ вы провели 26 матчей, набрали девять очков. Смогли почувствовать лигу за это время?
– Трудно сказать, я был уже не в той кондиции. Играл скорее для души и самоутверждения, что я хоть пару месяцев, но поиграю в НХЛ. Хотя, знаете, вот сейчас там молодые играют и не забивают столько голов, сколько я в 37 лет.

– Партнеры о СССР вас расспрашивали?
– Они думали, что в Латвия и СССР находятся на крайнем севере, и у нас белые медведи по улицам ходят. Что русские – большая нация, что – американцы. Но если русские образованные, то американцы – совсем «деревянные». Обо мне говорили: «Что это за странный ветеран приехал». Но уважали все-таки, раз в команду пробился из 50 претендентов.

«ХОККЕЙ – БОЛЬШЕ НЕ МОЁ»

– Получив травму, решили закончить?
– Пришел новый генеральный менеджер. Начался тренировочный сбор, мы поговорили с ним и решили, что надо заканчивать. Сначала хотели отправить меня в Швейцарию тренером. Но у меня дети лишь год в школе в США отучились. Я подумал, пусть лучше они еще годик поучатся. И тогда решили, что я останусь там, потренирую детей.

– А потом вы вернулись в Ригу.
– Да, хотя у меня было предложение поиграть в Германии. Уже был готов контракт. Но тогда без разрешения Спорткомитета нельзя было. Они запросили у клуба 100 тысяч долларов. Ну и где клуб такие деньги возьмет?

– А «Миннесота» тоже за вас платила?
– Нет, там я проскочил просто так. В НХЛ ты мог играть без этого. А в Германии уже нет. Пришлось собрать вещи и ехать в Ригу. На этом наступил конец игровой карьеры.

– Чем стали заниматься?
– Была организована команда «Пардаугава». Хозяин клуба позвал меня генеральным менеджером. Я еще тренировался и играл в течение года во второй лиге в команде «Расмус». На выезды в Россию не ездил, играл лишь в домашних матчах. А потом меня назначили директором дворца спорта.

– Вы и с национальной сборной поработали в 1993 году.
– Меня тренер уговорил. Я был капитаном, и мы попали в группу Б на чемпионате мира. Но я оставил тренерскую работу.

– Поняли, что это не ваше?
– Да, и денег не платили. Зачем мне это надо? Было время, из-за любви к хоккею работал, играл, тренировал. Мы с ребятами ничего не получали. Никто не платил. Когда я был тренером, мои ребята играли из уважения ко мне и к стране.

– Вы и в политике себя провали. Многие спортсмены идут по этому пути. Как вы туда попали?
– Затащили, несколько лет проработал и понял, что это не мое.

– Вы принимали активное участие в возрождении рижского «Динамо», ездили в Москву, разговаривали с Медведевым, Фетисовым и Третьяком. Почему не получилось остаться работать в клубе?
– Я хотел связать свою дальнейшую жизнь с хоккеем, но не сложилось. Сейчас вообще не хожу на матчи рижского «Динамо». Что я, пойду билет покупать? Или ложу за 20 тысяч? На что я буду там смотреть? Что я не видел?

– И вы решили заняться бизнесом. Сначала у вас был фармакологический?
– Да, но потом я продал акции и сейчас вместе с крестником занимаюсь сельскохозяйственным бизнесом. Выращиваем овощи в теплицах, занимаемся животноводством.

– Существует такая легенда о римском императоре Диоклетиане. Он вывел империю из кризиса, привел к новому периоду процветания, а потом неожиданно оставил Рим и уехал жить в свое имение в провинции. И когда сенаторы приехали к нему с просьбой вернуться, то Диоклетиан отказался: «Вы что, какой Рим! Посмотрите лучше, какую капусту я вырастил!». Возможно ли ваше возвращение в хоккей?
– Нет. Это больше не моё. Как мне жена говорит: «Хватит».