О нём можно было написать книгу. И не просто хорошую — увлекательнейшую, не оторвёшься, узнавая по ходу повествования всё больше про жизненные перипетии уникальной личности: неплохого спортсмена, замечательного тренера, блестящего организатора, фронтовика, орденоносца, и в то же время известного в воровском мире урку по кличке Жид, который и на фронт-то попал из лагеря, разумеется, в штрафроту, причём ещё на войну с белофиннами, а по ходу Отечественной, после Сталинграда, вновь оказался среди штрафников, но всё равно закончил войну в чине майора.
А уж фильм-то какой можно было снять — не чета многим современным картинам и сериалам о великой войне и её участниках.
Даже скупые, противоречивые, а во многом и ошибочные сведения из интернетовской Википедии всё равно не могут оставить равнодушным. Процитирую начало короткой биографии:
«Родился 7 мая 1918 года в городе Петрограде. Из дворян. Отец — контр-адмирал. Превосходно владел французским языком, знал немецкий. Ещё до войны увлекался футболом. Судим».
Право, понятия не имею, откуда черпают все эти данные создатели интернетовской энциклопедии, но про дворянское происхождение Богинова можно было догадаться по его манерам, уверенности в себе, стати, плюс неоднократные упоминания в разговорах самого Дмитрия Николаевича про какого-то французского дядюшку из графьёв, жившего в послевоенные годы, кажется, в Италии.
Про отца в столь высоком чине не слышал никогда, хотя исключать ничего не могу, да и старший сын Богинова Алексей, которому позвонил на днях в Киев, где он живёт вот уже полвека, впервые от меня услышал про деда-адмирала. Насчёт превосходного владения французским — преувеличение безусловное, хотя мать Дмитрия Николаевича и в самом деле была француженкой. Уж поверьте мне, профессиональному переводчику по вузовскому диплому именно этого языка: французский Богинов знал, но в отсутствие постоянной практики прилично подзабыл. Футболом, а ещё и хоккеем действительно не просто увлекался, а занимался всерьёз. Вот только как всё это совмещалось с его якобы криминальным прошлым. Да и какое оно могло быть особое воровское прошлое у 20-летнего парня? Хотя кто его знает — слишком неординарным был наш герой.
Друг Богинова и мой учитель известный спортивный репортёр 60-70-х годов прошлого века Михаил Марин не раз повторял байку про будто бы следующее объявление на одесском вокзале: «Уважаемые граждане, будьте осторожны! В Одессе объявился известный ленинградский урка по кличке Жид!»
Так ли было на самом деле, судить не берусь. И хотя многочисленные истории про Дмитрия Николаевича скорее всего имели место, поверить в них непросто. Настолько свободным, неуёмным, дерзким, удалым, подчас шальным предстает этот человек в сложное, обрамленное партийными и государственными рамками время, в котором ему, судя по всему, было тесно, неуютно, некомфортно. Он и преодолевал эти барьеры, когда по правилам, когда ими пренебрегая. Но ему, человеку прошедшему лагерь и две войны, всё было нипочём.
И, что самое удивительное, едва ли не на всех этапах жизни Богинова «его величество случай» направлял его туда, где он мог проявить себя, доказать свою состоятельность, наконец, просто-напросто остаться живым, как не раз случалось в лихие военные годы.
Лев Яшин, Дмитрий Богинов и верный Джой
Экзамен на профпригодность
Как угораздило коренного ленинградца, влюблённого в свой город, оказаться за многие километры от него? Всё случилось до банального просто: в середине 50-х врачи порекомендовали Дмитрию Николаевичу сменить влажный питерский климат на более мягкий, где-нибудь в средней полосе России — военные раны беспокоили. И он выбрал Горький. Не просто так — загодя присмотрел местечко, точнее, увидел возможность проявить своё тренерское умение. Как-то привёз на Волгу молодёжную сборную Ленинграда по хоккею, и его команда вчистую — 1:20 (!) проиграла тогда на турнире местным сверстникам. Он и углядел в совсем ещё юнцах будущих ниспровергателей авторитетов и в 1955 году возглавил горьковское «Торпедо», которое балансировало на границе высшей и первой лиг.
В команде тогда правили старожилы, которые на дух не воспринимали какого-то питерского выскочку, а тем более методы его работы. Ну и как поменять укоренившийся с годами уклад, имея дело со взрослыми, сложившимися людьми? Приказать — не послушают, напротив, ещё больше отдалятся: они, рабочие люди (весь день на заводе, вечером — на тренировке), считали спорт развлечением, а тренера — кем-то вроде массовика-затейника «два прихлопа, три притопа». И все попытки привить им профессиональный подход к делу наталкивались на мощное сопротивление.
Помог случай. Прознали хоккеисты, что после войны их тренер какое-то время работал слесарем и зазвали в инструментально-штамповый корпус горьковского автозавода, где многие из них работали. Там-то и пришлось держать Богинову первый торпедовский экзамен «на профпригодность». Вопросы задавали один похлеще другого. Какой зазор должен быть между пуансоном и матрицей на таком-то материале? Каким сверлом надо пользоваться для прохода под резьбу? Как сделать отверстие более подходящим, если оно не отвечает калибру? Только убедившись в хорошей профессионально-слесарной подготовке, «старики» изменили своё отношение к тренеру.
А представляете, какое бы уважение заслужил он, знай игроки о фронтовом прошлом Богинова? Но тот о войне речь никогда не заводил: считал, что былые заслуги не в счёт, что утверждать своё «я» надо сегодня, сейчас, не оглядываясь на вчерашний день. И этого правила Дмитрий Николаевич придерживался всю жизнь.
В роли Макаренко
Укрепив свой авторитет в среде ветеранов, тренер понимал, что не сними ему двигаться вперёд, а с теми юнцами, которые несколько лет тому в пух и прах разделали его ленинградских подопечных. Они-то приняли программу тренера, методы его работы, непосильные на первых порах нагрузки. А ещё их привлекали, как тогда казалось, богиновские чудачества. Так, тренер потребовал, чтобы каждый игрок научился водить машину. На недоумённые вопросительные лица отреагировал конкретно: «Когда станете знаменитостями, пригодится». Обязал всех закончить школу или любое другое учебное заведение, в котором числился: «Образованный человек играет в хоккей лучше неуча».
Команда постепенно подбиралась к всесоюзному пьедесталу. И осенью 1960-го победила на традиционном предсезонном турнире на приз газеты «Советский спорт», единственного в те годы общесоюзного издания о спорте. А ещё через два месяца ведущая тройка нападения — Роберт Сахаровский, Игорь Чистовский и Лев Халаичев и вратарь Виктор Коноваленко были включены в состав молодёжной сборной, которая под руководством того же Богинова и Николая Эпштейна, тренировавшего воскресенский «Химик», отправилась за океан. Ей предстояло провести там пять матчей, в том числе и с олимпийскими чемпионами — сборной США. Молодые выиграли все встречи. Но самой сложной оказалась первая из них против университетской команды из городка Грэнд-Форкс: сказывались последствия перелёта и смены часовых и климатических поясов — игроки засыпали на ходу.
В первом перерыве Богинов подошёл к игрокам торпедовского звена: «Сейчас выйдете и забьёте две шайбы. Всё. Разговор окончен». Они не забили ни одной. Но зато сражались так рьяно, закружили такую карусель у ворот американцев, что завели остальных.
А в следующем перерыве досталось и Коноваленко: «Если гол пропустишь, это будет твой последний матч в турне. А вернёмся в Горький, расскажу ребятам, что ты спасовал перед заштатной командой студентов из заштатного городка, в котором живёт-то всего 13 тысяч человек. Всё понял?»
Такой была педагогика по Богинову. Кому-то подобный подход мог показаться спорным, жестковатым, в некотором роде даже примитивным. Зато каким действенным оказывался на практике!
Та поездка наверняка помогла молодым лидерам торпедовской команды утвердиться, почувствовать свою силу, и к концу сезона в чемпионате сложилась ситуация, когда впервые за всю историю проведения всесоюзных первенств немосковская команда реально претендовала на медали. Поначалу «Торпедо» расправилось со столичными динамовцами, впервые оставив постоянных призёров чемпионатов СССР и победителей самого первого из них за чертой шестёрки, которая продолжила борьбу за награды. Потом, уже в турнире шести, горьковчане на зубах вырвали очки у воскресенского «Химика» и московского «Локомотива». В конце концов, не считая несколько оторвавшихся столичных «армейцев», три команды реально претендовали на призовые места — кроме «Торпедо» ещё «Локомотив» и «Крылья Советов».
Виктор Коноваленко — самый титулованный из учеников Богинова. Двукратный олимпийский чемпион, шестикратный чемпион мира.
Фото: «РИА Новости»
За «строгачом» как на амбразуру
До конца первенства оставалось три тура, и теоретически ещё можно было при нужном раскладе и сплошных проигрышах ЦСК МО (так тогда назывался сильнейший армейский клуб) помечтать и о золоте. На практике же обойти «армейцев» было нереально: в их составе сплошь игроки сборной. Это всё равно что муравью тягаться со слоном. Но разве в те годы было что-нибудь невозможное, если того желали «партия и государство»? И Богинова вызвали «на ковер» к газовскому руководству. Да какому! В парткоме заседали сам директор автозавода, член ЦК партии Иван Киселёв и будущий секретарь ЦК КПСС, а в начале 1961-го секретарь парткома автозавода Константин Катушев. Разговор начался по стандартной схеме: «Мы тут с товарищами посоветовались и решили: ничего не пожалеем, чтобы «Торпедо» стало чемпионом. Кому надо — заплатим, кто нуждается — машину подарим. Только скажите кому и сколько».
Быстро смекнув, как повести себя в этой непростой ситуации, Богинов для начала попросил разыскать Семёна Виолина, начальника команды, и озадачил боевого помощника неожиданным вопросом: сколько ему понадобиться времени, чтобы привезти из Москвы полный комплект новой хоккейной формы и прочей необходимой амуниции? Оказалось, что самый быстрый способ выполнить тренерское поручение — немедленно отправиться в Москву на заводской «Чайке», а следом погнать ГАЗ-51 с тентом, и тогда через три дня новая форма, коньки и клюшки будут в Горьком.
По истечении этого срока начальники, довольные не очень крупными затратами, собрались вновь: «Сделали всё, что вы сказали, Дмитрий Николаевич. Вот только понять не можем: зачем вам за несколько игр до конца сезона понадобилась новая форма?» И в ответ услышали: «А она не для хоккеистов предназначена. Для вас. Надевайте и выигрывайте чемпионат!»
Немая сцена после тренерских слов затянулась как в финале гоголевского «Ревизора».
Последствия для тренера эта выходка, понятное дело, имела неприятные — получил тогда «строгача» по партийной линии. Но это можно было пережить — в штрафбатах на фронте ситуации случались не чета этой. Беда в том, что после этого разговора Богинов лишился всяческой поддержки свыше, что во все времена — что тогда, что в наши дни — крайне необходима.
Распространитель «хоккейного вируса»
«Торпедо» между тем выиграла серебро, победив в решающем матче столичные «Крылышки». А ещё и в финале Кубка СССР играло. И не покривлю душой — не было той космической весной (Гагарин же полетел!) людей в стране, счастливее горьковчан. Опять поверьте мне, вполне сознательным школьником пережившему тот хоккейный бум вместе со всем родным городом. Вот что писала в том 1961-м местная «молодёжка» «Ленинская смена»:
«Если вечером в будни и утром в воскресные дни идут на автозавод переполненные автобусы и трамваи, значит играет «Торпедо».
Если около хоккейного стадиона на крышах домов нет свободных мест, значит, играет «Торпедо».
Если «хоккейный вирус» после каждого матча распространяется по городу с молниеносной быстротой, значит играет «Торпедо».
Казалось бы, ничего удивительного — подобную картину сегодня можно увидеть в любом городе, где есть команда КХЛ. Кроме, разве что, одной детали: за современным хоккейным матчем с крыши соседнего дома не посмотришь — играют ныне в тёплых дворцах. А вплоть до середины шестидесятых в Горьком (да и не только) тысячи не менее преданных игре поклонников укутывались в тулупы, надевали валенки, брали с собой «согревающее» — и валом валили на стадион, где места не были обозначены, а посему, чтобы разглядеть своих кумиров получше, нужно было и прийти пораньше. Бывало часа по четыре проводили влюбленные в игру на 20-градусном морозе. И при этом ещё гордились, что оказались среди счастливчиков, кому достались билеты, распределяли которые исключительно передовикам автозаводского производства — всех желающих пятитысячный торпедовский стадион вместить не мог. Тогда-то безбилетники и занимали крыши соседних невысоких домов. А высоких-то тогда и не было…
Богинов ещё два года проработал в городе на Волге, но так высоко со своими подопечными не поднимался. Потом были Киев, Москва, Тольятти. И везде он оставил свой след. Вначале чуть ли не на личном самолете Владимира Щербицкого, в то время председателя Совмина Украины, отправился в Киев начинать хоккей в этой республике. И за пять лет создал настоящий хоккейный клуб – «Динамо» (Киев), позже переименованный в «Сокол», который из небытия поднялся при Богинове в десятку сильнейших в СССР.
В 1973 году возглавил «тонущий» московский «Локомотив», сменив Анатолия Кострюкова, но сумел только отсрочить на три года сползание некогда самобытной команды в небытие. А в 1976 году, когда на базе нового Волжского автозавода, высокие посты на котором заняли бывшие горьковчане, решили создать хоккейный клуб, хорошо знавшие Богинова призвали уже именитого тренера поднимать новую хоккейную целину. И ведомое Дмитрием Николаевичем «Торпедо» (Тольятти) в своих первых 10 матчах одержало семь побед при двух ничьих и одном поражении. Дебютный сезон команда завершила на 7-м месте. А следующий закончила уже на 3-м в своём дивизионе. После сезона-1978 Дмитрий Николаевич ушёл в отставку… Мавр сделал своё дело.
В 1979 году Богинов возглавил Федерацию хоккея РСФСР и проработал в этой должности до выхода на пенсию в 1987 году.
Мог бы ещё много рассказывать о хоккейных подвигах тренера Богинова не только на клубном, но и на уровне различных по названию сборных — второй, молодёжной, студенческой, где, как рассказал выше, их чаще всего сводили вместе с Эпштейном. Это был уникальный тренерский дуэт, в котором, как и в случае с Аркадием Чернышёвым и Анатолием Тарасовым, нельзя было сказать, кто главнее, потому что один дополнял другого. Они много чего навыигрывали — Богинов с Эпштейном, и все, кто выходил на лед под началом этих замечательных специалистов, с удовольствием вспоминают совместную работу и победы, в том числе и на Всемирных студенческих играх в Турине и Инсбруке.
Но все-таки главными богиновскими победами были фронтовые. Но об этом в следующей главе.
Таким Всеволода Боброва (на переднем плане), который, благодаря земляку, избежал отправки на передовую, Богинов увидел уже после войны