В начале апреля в Новогорске открылся «Центр подготовки юношеских сборных России по хоккею имени В.В. Тихонова». В рамках этого проекта юниорская сборная России будет включена в состав участников чемпионата МХЛ. Президент «Центра подготовки юношеских сборных по хоккею им. В.В.Тихонова» 48-летний олимпийский чемпион Виталий Прохоров побывал в редакции «Чемпионата», рассказав об этом проекте, воспитании патриотизма и отъезде молодых игроков за океан.
«Мы понимаем, что наша работа принесёт свои плоды»
— Расскажите о вашем проекте подробнее, потому что по нему есть много вопросов, в том числе критика.
— Проект запустился 25 июня, когда все приглашённые игроки приехали на сборы в Новогорск. Существует несколько частей нашего проекта. Уставная – документ «О сборных», где прописаны все пункты, согласованные с КХЛ, ВХЛ, ФХР, министерством спорта и Фондом имени Виктора Тихонова. Это позволяет игрокам жить на сборах, двигаться в нашей системе. Далее есть спортивная составляющая этого Центра и административная. Этот проект готовился не один год. Идея возникла намного раньше, потом шли долгие обсуждения с тренерским штабом, который у нас на сегодняшний день есть в Центре, как учесть все положительные и отрицательные моменты и что нового мы можем добавить.
— А мысли были только у вас или всё разрабатывалось в команде?
— Вы знаете, я не мог ходить по всей России с посохом, как старец, обходить клубы, спрашивая, какие у них есть мысли. У нас была хорошая экспериментальная история на базе подольского «Витязя», на примере игроков 1998 года рождения, уже там надо было показывать результат, конечно, было много критики.
Я не ищу работу в КХЛ. Давно бы уже нашёл, было много предложений, но надо воспитывать новое поколение. Так что никто никуда не собирается переходить – это во-первых. А во-вторых, мне одному запустить этот проект было бы не под силу. Прежде всего это заслуга группы лиц и государства. Один в поле не воин, со мной команда, причём на разных уровнях.
Как говорил ещё Виктор Васильевич Тихонов, всё зависит от результата. Можете показывать хороший тренировочный процесс, всё объяснять, но главное – результат. А у нас в хоккее, да и вообще в спорте это пьедестал, первые места. Переключаясь на сегодняшний день, мы понимаем, что наша работа принесёт плоды.
— Почему?
— Всё очень просто: мы видим заряженность мальчишек. Мы сначала думали, что придётся где-то подстёгивать их, ведь процесс длинный и нудный, требуется много терпения. Игры – это всплеск эмоций, а до них – это тяжёлый тренировочный процесс. И если он ещё и ежедневный, фактически без остановок — тем более сложно. Утром встал, позавтракал – тренировка, пообедал – тренировка, поужинал – тренировка. Но тренировка включает в себя не только физические упражнения. Это и методико-теоретические занятия разного плана. Плюс ещё что поражает – самостоятельная работа. Ту, которую мы не заставляем игрока делать, а он сам идёт и работает над тем, что у него, так сказать, хромает, причём с желанием.
Министерство спорта создало нам шикарные условия. Наверное, лучшие в мире. Всё – в шаговой доступности, всё самое передовое. И, по сути, игроком занимаются целый день. Не только в команде, но ещё и индивидуально.
— С вратарями вы отдельно занимаетесь?
— Конечно, с вратарями – отдельная программа. Я по 30-40 минут за тренировку, а то и полтора часа в день занимаюсь дополнительно с ними, совместно с тренером вратарей. Понимаете, для голкипера очень важно любое положение нападающего, его мысль. Во время тренировки идут броски, но никто ничего не объясняет, игрок не может подъехать и сказать, что я сейчас брошу в левый угол, а смотреть буду в правый. Поэтому потом я включаюсь сам, и мы отрабатываем многие моменты. Когда мы готовимся непосредственно к какой-то игре, мы смотрим видео, как играет команда, соответственно на это с вратарями уходит порядка 30 минут. Мы готовимся непосредственно под команду, под конкретных игроков. И я, и тренер вратарей Андрей Красильников через это понимаем какие-то слабые стороны. Мы не можем увидеть сразу какие-то недочёты, только после прохождения трёх-четырёх занятий, к примеру, неправильный поворот щитка, а это значит будет свободный угол. Мы всё снимаем на видео, вечером мы его просматриваем, потом идём и отрабатываем эти элементы. Вы представляете, сколько всего предстоит пройти за день, месяц, год, и что они могут из этого почерпнуть помимо игровой практики? Поверьте, мы обращаем внимание на многие аспекты.
— На какие ещё?
— Лёгкий пример: многие не умеют правильно дышать. Ребята зажимают рот во время упражнений и не дышат, а обучение дыханию – это восстановление, снятие напряжения в определённый момент. Это важный момент в спорте, особенно в хоккее, постоянно чередуется полярность эмоций. Не скрою, мы сейчас будем даже через йогу практиковать дыхательные упражнения. Много планов в направлении того, что мы можем развить, постоянно находясь на базе.
— База многих пугает…
— Разговор не о том, что это некий режимный объект для ребят. Да, они какое-то время будут закрыты. У игроков есть выходные, они проводят их дома, как правило, это несколько дней. Мы работаем весь год, по возможности даём отдых, участвуем в играх и турнирах. У нас идёт целенаправленная работа, чтобы каждый совершенствовался максимально.
Плюс мы развиваем самостоятельность в ребятах. Неправильно подгонять игрока, он должен сам понимать, что делает и для чего ему это надо. Ведь в большинстве случае хоккеисту ничего даже не объясняют — зачем нужные те или иные упражнения на льду и вне льда. Обычно это происходит так: тренер дал задание – игрок выполняет, не осознавая зачем. У нас игрок понимает, для чего ему всё это нужно, над чем ему нужно работать.
Мы разрабатываем определённые теории, пытаемся выяснить, при каких упражнениях теряется энергия. Дома это сделать невозможно. Например, когда игрок неправильно держит осанку при приседаниях, у него наклоняется тело и голова, спина устаёт. И, знаете, таких мелочей очень много. В прошлом году я ездил с командой в Финляндию на товарищеские игры. Перед игрой стоят наши, разминаются, как обычно мячик пинают. А потом строем выходят финны. Мы сидим с моим помощником, смотрим на наших, на финнов и шутим: «Может, у финнов паспорта проверить, может, они старше?..»
— Вы же выиграли тот турнир.
— Да, но речь не об этом. Я говорю о том, что у них система, при которой ребята здоровые, накаченные, а у нас – тростиночки. Половина наших игроков некоординированы, не знают, как подойти к штанге, и даже если подходят, у них получаются перекосы, они начинают болтаться с отягощённым железом и не знают вообще, что с этой штангой делать. А каждое упражнение, в том числе и в тренажёрном зале, должно выполняться осознанно. Я уж не говорю о специфических тактических тренировках. Человек приезжает и начинает играть в хоккей так, как он представляет себе это. Происходит всё из-за того, что дети во многих клубах делают то, что они хотят, зная, что незаменимы. Это ещё одна из проблем российского хоккея, когда у тренера есть звезда местного уровня и ему позволяется всё. И зачастую это идёт во вред самому хоккеисту. Ведь когда он переходит на следующий этап, это уже не позволяется, так как там есть тренер, строгая система. А мальчик, допустим, не знает, как играть без шайбы, он всегда играет с ней: хорошо или плохо. И тут вдруг говорят, что с шайбой играют две-три секунды и отдают пас, работают в обороне, вовремя сменяются. И много чего ещё нужно понимать чётко.
Виталий Прохоров
Фото: Алёна Сахарова, «Чемпионат»
«Это первый проект такого уровня в нашей стране, государство оказывает серьёзную финансовую поддержку»
— Расскажите о взаимодействии с клубами. Игроки ведь получают зарплату в клубах?
-– Разработан общепринятый закон — «Положение о сборной». Он подписан всеми участниками спортивного процесса: Министерством спорта РФ, ФХР, КХЛ, ВХЛ, МХЛ, «Центром имени Тихонова». Клуб платит зарплату, но давайте рассмотрим, почему это происходит. В «Центр» принимаются лишь игроки, подписавшие трёхлетний контракт с клубом. То есть мы работаем с ребятами, которые намерены продолжать свое развитие в России. Забирая игроков на сезон, мы готовим их не только к международным турнирам на юниорском уровне, но и к выступлениям в составе клубов. В следующем году клубы получат ребят, готовых не только к МХЛ, но и к ВХЛ и КХЛ.
В остальном финансирование «Центра» осуществляет государство. Это питание, проживание, поездки — затраты не на две копейки, уж поверьте. Очень серьёзные деньги!
Если кто-то верит, что Северная Америка воспитывает русских хоккеистов, – это ошибка. Я рассказал, что мы делаем. Могу рассказать, что делается в североамериканских клубах. Игрок приходит на тренировку, у него два часа: час на льду, час – на земле. И всё. Североамериканцы и канадцы с малолетства воспитаны индивидуальными занятиями. Мальчик понимает, что за всё платят родители, и порой им очень тяжело нести это бремя, оплачивать тренировки на льду, турниры. Есть часовое занятие на льду, а остальное время вся техническая работа в Северной Америке ложится именно на игрока, и он с детства к этому привыкает. Там есть система драфта, выбирают лучших – и они просто так туда не попадают. Это значит, что самостоятельно он занимается в два раза больше остальных, помимо обычных тренировок. К 16-17 годам ребята приходят в CHL или USHL, выбранные драфтом. Дальше что они делают? Они всё время проводят в тренинг-кэмпах. К тому же они постоянно заняты академическим образованием, с них спрашивают. Конечно, есть игроки уровня Макдэвида, когда сразу понятно: он будет хоккеистом. Ну а все остальные ещё не знают, будут ли они профессиональными хоккеистами. У них это генетически даётся, когда главенствует принцип «я себя не прокормлю – меня больше никто не прокормит», система капитализма. Львиная доля ребят не из больших городов, а из канадских деревень. И летом они приезжают туда, тренируются. Это их система самостоятельности. Давайте теперь возьмём нашу. А она есть вообще? Ну, на своём опыте, я её не вижу. Чтобы после занятия в школе дети проводили 2,5-3 часа в каком-то месте, тренируя свои слабые места?
Если возвратиться в Россию, то «Центр имени Тихонова» — это первый проект такого уровня в нашей стране. Президенты и генеральные менеджеры многих клубов КХЛ выражают нам поддержку и отмечают, что готовы оказывать нам всяческое содействие.
— Ещё и катки должны быть для этого.
— Сейчас строят катки. Когда я играл, в Москве было пять катков. Сейчас намного больше. Но если брать в глобальном масштабе, то их всё равно не хватает.
Где молодёжи играть? Во дворе? А кто приучать будет? Тренер? А у тренера зачастую двойная работа. Он бы и рад проводить подкатки самостоятельно или работать с системой школы, ориентируясь на команду, но это вопрос финансов.
Ребёнку нужно показать, объяснить, рассказать, завести. Потом, когда он видит результат непосредственно в своей игре, он начинает задумываться о том, что работа приносит свои плоды. Но для этого нужно потратить время на занятия.
— В каком возрасте, на ваш взгляд, лучше уезжать за океан? Сейчас много разговоров о запретах отъезда до определённого возраста.
— Моё мнение, что до 21 года надо играть в России. Но неправильно закрутить гайки и никуда никого не отпускать. У человека должен быть выбор, ему нужно объяснять, где лучше, ему необходимо создавать условия для развития. Только потом он должен понять все плюсы и минусы и сделать выбор.
«У нас получилась хоккейная армия»
— Вас не беспокоит, что ребята будут всё время на базе с утра до ночи погружены в хоккей? Не надо иногда переключаться?
— Все люди, особенно дети, подвержены негативному влиянию со стороны внешнего мира. Иногда молодой организм не справляется с этим. Мы видим, когда у ребят эмоциональный подъём, а когда спад. И во втором случае очень важно создать замену хоккея. Например, какие-либо культурные мероприятия: сходить в театр или на концерт, пригласить кого-то на базу. Такие совместные мероприятия очень важны, чтобы разнообразить порой нудный тренировочный процесс, снять напряжение. В таком режиме мы работаем впервые. Мы постоянно находимся на базе, и офис у нас находится тоже в Новогорске.
Мы понимаем эмоции хоккеистов, когда нужно их отпустить домой к родителям. Кому-то нужно лёд заменить на футбол или на бассейн. Как я уже пояснил, тут много индивидуальной работы. Безусловно, для нас важно эмоциональное состояние каждого. У нас есть командные и индивидуальные собрания, разборы. Важно, чтобы материал усваивался, и всё это надо делать легко, где-то даже с юмором.
— Получается, что у вас своеобразная хоккейная армия.
— Да. Вы знаете, что начальник National Development Program в США – морской пехотинец? И живут ребята на сборах в режиме армии: ходят строем, питаются строем. Мы же, напротив, не будем привлекать к проекту военных людей, потому что тогда мы уйдём в другую сторону. У нас в каком-то смысле кадетское училище. Но надевать погоны и ходить строем мы не будем.
— Хоккеисты, в раннем возрасте уехавшие за океан, отмечают, что такие вещи, как строгие командные костюмы, хождение строем – это дисциплинирует.
— Я могу ошибаться, но на сегодняшний день как в спорте, так и в бизнесе всё решает не один человек, а команда. Это как в Формуле-1. Команда меняет колесо за 3,2 секунды. В моём автомобиле лично у меня на это требуется 30-40 минут. В команде каждый знает, что он делает. Но менять колёса – это не в хоккей играть. На льду нужно творить, красиво и нестандартно. А когда всё это делается на скорости, да ещё и с улыбкой… Этим хоккей и хорош. Но чтобы всего этого достичь, необходимо упорно трудиться. Поверьте, все звёзды самого высокого ранга на тренировке выкладываются на 120%. И там они отрекаются от всего. Так игрок до автоматизма доводит определённые вещи и во время матчей в критических ситуациях всё идёт по схеме.
— Вы говорите о профессиональном отношении игроков. Возможно ли в таком возрасте переучить ребят, изменить их менталитет?
— Когда ребёнок рождается, мы с уверенностью можем сказать, что он вырастет. Это развитие идёт само собой, и контролировать мы его не можем. А то, что у человека внутри, зависит от воспитания. Конечно, мы занимаемся физическим воспитанием, причём правильным. Если лучшие ребята страны попали на нашу базу, то они в каком-то смысле избранные. И они должны понимать это и в определённом смысле гордиться. Им ведь действительно очень повезло. Мы намерены с ними работать индивидуально, серьёзно и с каждым именно для роста его профессионального мастерства, чтобы через год это был другой хоккеист. И при этом к каждому из них нужен особый подход, каждого из них нужно воспитывать лично. Чем мы и занимаемся.
Виталий Прохоров
Фото: Алёна Сахарова, «Чемпионат»
«Первопроходцы умирают ради идеи, но не я»
— Общаетесь ли вы с агентами? Некоторые из них самые ярые противники этого проекта.
— Агентов, как правило, обобщают. Со многими у меня прекрасные отношения, но, так сказать, не далее базы в Новогорске. Вообще, я считаю, что критиковать можно лишь что-то, что уже действительно есть. В нашем же случае всё только начинается, поэтому и критики как таковой быть не может. Это скорее просто обсуждение, выражение своих идей и мыслей. Существует три стадии принятия нового, первая – «это какой-то бред», вторая – «а в этом что-то есть» и третья – «а это всем давно известно».
Вообще, на мой взгляд, основной задачей агента является юридическое сопровождение игрока, помощь в различных правовых аспектах, работа над заключением контрактов. То есть их советы должны быть востребованы не в спортивном, а в правовом поле.
— Показателем того, что проект успешно работает, является победа на юниорском чемпионате мира? Просто сила этой сборной и так понятна.
— Для меня и для тех, кто работает в нашей программе, показатель – качество хоккеистов. Ну, победили мы, и ребята закончили играть. А для нас важно, чтобы за этот год, а у кого-то и два, ведь у нас и 1999 года рождения мальчишки есть, приобрели многие аспекты взрослого хоккея. Поверьте, переход с 18 до 20 лет — это тоже сложный этап. Но с чем ты придёшь во взрослый хоккей, с каким багажом? Если ты приходишь обученный, готовый ко всем перипетиям, то ты быстрее встроишься в эту программу. В любой команде ты будешь востребован. На такого игрока обратят внимание сразу. У него здоровье есть, и ещё он обучен технически, в тактике понимает, делает правильные вещи на льду. И мало того, в нём должно оставаться желание прогрессировать, а мы будем, естественно, следить за своими воспитанниками, общаться с клубами. Первым всегда тяжело. Первопроходцы некоторые умирают ради идеи. Я не умру, поверьте (смеётся).
— С Юрием Румянцевым вы общались? Может, какими-то идеями обменивались? Он от легионеров отказывался, и вы тоже отказываетесь.
— У Румянцева свои взгляды. Мы не обсуждали с ним, почему он отказывается от легионеров. Я в его историю не лезу. У нас абсолютно другая история. Прежде чем ребята уехали, месяца два-три мы разговаривали с ними. Предлагали, улучшали, объясняли, показывали, рассказывали. На каком-то этапе ребята всё равно решили уехать. Поверьте, зачастую это из-за недоговорённости с клубами.
Я же не просто так сказал, что никто из легионеров не будет играть. Я на чём-то основывался, наверное, на здравом смысле. Мы создавали некую систему подготовки, тренировочного процесса. В прошлом сезоне на каждом турнире я проводил ротацию состава, менял по 10 человек. Это делалось для того, чтобы в коллективе была взаимозаменяемость. Даже если игрок не подходил под систему, мы давали ему шанс.
«Сам буду следить за игровым временем очень строго»
— А что это значит — «не попадают под систему»? И будет ли не хватать тех игроков, которые уехали за океан?
— У нас в первую очередь есть взаимозаменяемость. Выпал один, вышел другой. Но система-то не меняется, мы обучаем многим аспектам на льду. Мы играем в зависимости от ситуации и команды-противника. Мы можем быть активными, а через секунду у нас может быть пассивная игра, ещё через секунду мы опять активны. И в обороне, и в атаке у нас разнообразие, и мы обучаем разнообразию. Мы обучаем людей постоянно двигаться и думать на поле, принимать решения самостоятельно, как требует игра. И поэтому в нашей системе обучения, я повторюсь, всё взаимозаменяемо.
А теперь посмотрите. Сели ребята на сбор, 30 человек, мы участвуем в чемпионате МХЛ. Но для нас это тренировка. Да, это игры, и мы не будем игнорировать результаты, мы просто дадим возможность всем показать себя. Один играет одну роль, другой — другую, а завтра всё меняется. И в этот же момент у нас другая бригада тренируется по этой же системе. Во время игры самое главное – правильно действовать. А когда ещё можно научить хоккеиста? Парень ошибся, и обычно тренеры сразу сажают его на лавку, потом выпускают – и снова сажают. Никто ничего не объясняет, не разбирает. И всё, парень повис, он думает: «А зачем мне хоккей вообще нужен?».
Мы будем обучать именно через ошибки. Он ошибся — мы сразу покажем видео, разберём ситуацию. Пусть ты ошибёшься пять раз, ну забьют гол, но всё равно ты пройдёшь через игру и будешь сильнее. Мы будем обращать внимание на ошибки, но мы дадим возможность исправить их. Когда тебя «сажают», у тебя нет осознания — «почему», есть только агрессия – тебя обидели, ты не понимаешь, тренеры не объясняют, эмоции пошли, тема закрылась, учение ушло. Но когда тебе в сложный момент говорят: «Нет, ты сам решение принимай, иди и там принимай» — ситуация меняется. Игрок начинает думать и пытаться решить проблему, а не замкнуться в своих обидах.
А тренеры МХЛ зависят от результата, их можно понять. Он сегодня на работе, а завтра его отправили в отставку и всё. И зачем ему смотреть на молодого мальчика, когда у него есть постарше, пусть корявенький, но лучше, чем новоиспечённый, который ещё не понимает, что ему там делать. Там большие дядьки какие-то бегают, толкаются и чтобы он вошёл в эту колею, нужно время.
— Всё-таки есть вопрос игрового времени, как оно будет распределяться между игроками?
— Вы знаете, этот момент – самый важный. Важный потому, что, скорее всего, это экзамен не для игрока. Знаете, насколько надо быть внутри понимающим и терпимым нам, тренерам, чтобы в момент стресса мы забывали о результате, победе ради одного игрока, который ошибся. Мы должны в тяжёлый момент дать именно ему выйти на поле. Тренеру это тяжелее, чем хоккеисту. Сам буду следить за этим очень строго, чтобы именно в этот момент дать этому мальчишке пройти через испытание.
В первую очередь отметим, в «Положении о сборной» прописано, что в случае если клуб готов давать интересующему нас хоккеисту игровое время в КХЛ, то мы оставляем его в расположении клуба. Во-вторых, тот перечень хоккеистов, который находится на сборе, не является окончательным. По ходу сезона мы можем приглашать и отправлять домой неограниченное число игроков.
Если человек не проходит через трудности, он не может понять, что это такое. Лучше он ошибётся здесь, чем в финале Олимпийских игр, если такая возможность будет. Даже если он ошибся, мы ещё раз доверим, найдём момент, когда он перестанет волноваться, напрягаться, а будет делать то, чему мы обучаем. Зачастую даже классные хоккеисты теряются в сложных ситуациях. Это одна из основополагающих точек в воспитании психики игрока.
— Об игровом времени переживали, потому что, условно, в своей команде игрок получал 20 минут, а у вас будет гораздо меньше.
— Давайте по-другому. Расскажу одну ситуацию. Я веду многих игроков, мы созваниваемся, они только начали играть в МХЛ. Я начал чётко отслеживать игровое время каждого и ситуации, когда они играют. Понимаете, игрок выходит на 5 минут, а потом его на лавку сажают. Я звоню в клуб, спрашиваю: «В чём дело, это же один из моих лучших защитников, а он сидит на лавке?» Говорят: «Вы знаете, политика клуба такая». Потом я начинаю разбираться и выясняю, что тренер считает так: «Должны сначала у меня 20-летние отыграть, а твоё время придёт. Поэтому ты пока сиди, а я сейчас их выпущу».
Это лишь один из аспектов перепутанного мнения, что в клубах им предоставляется много времени, особенно у 1999 года. Да им не доверят. Не скажу, что Виктору Тихонову было легче, но он запускал по два-три 16-19-летних игрока в свою команду. Да, у него первые три звена были лидерами сборной, а четвёртое – молодёжь. А сейчас тренеры боятся это делать.
Опять же, это политика клуба — куда он стремится и чего хочет. Цель какая? Пятёрку воспитать в КХЛ? Или цель — сделать чемпионом команду МХЛ? Да, это престижно, значок мастера спорта кто-то получит. А молодые? Они начинают рассуждать: «У нас времени нет на льду, поедем за океан, там лучше, там нас полюбят». У нас в команде игровое время будет распределяться.
— Как команда будет выглядеть, когда вы уедете с большей частью ребят на чемпионат мира?
— Смотрите, мы не только уезжаем на чемпионат мира. Мы и в Хабаровск, и в Ригу полетим. Если мы сейчас готовимся общекомандно, в общем режиме, все 30 человек, то после Кубка Глинки перейдём на две команды. Одна будет играть, вторая тренироваться. Поэтому когда попадает время под отъезд – одна часть летит, другая тренируется. Тренерский штаб понимает, что делает. Непрекращающийся целый год тренировочный процесс должен присутствовать. Потому что многое утеряно в подготовке игроков, а это многое надо внести, чтобы на выходе мы получали полноценного хоккеиста. Когда основная команда уезжает на игры, тренировочная команда в меньших количествах продолжает заниматься своим делом.
В положении написано, что если команда прошла дальше в плей-офф, а основная часть уже улетела на ЮЧМ, то к оставшейся части мы добавляем игроков 1999 года рождения. Будущие кандидаты попадают в состав и доигрывают плей-офф. У них автоматически будет возможность проявить себя, закрепиться. За 1999 годом рождения мы будем вести своё особое длительное наблюдение. У нас разбиты регионы, команды, есть люди, которые будут помогать нам осуществлять просмотр, да и сами мы будем присутствовать, тренеры у меня будут ездить на турниры с 1999 годом. Это один из важнейших аспектов — понимать следующих мальчишек, определиться с кандидатами. Потому что это не одноразовый проект, не на один возраст рассчитан.
— В некотором смысле ваш проект рассматривают как шантаж. Если талантливый игрок не хочет связывать себя с клубом в России, получается, у него нет шанса и в сборную попасть. А что если он будет всё равно сильнее тех ребят, который у вас работают? Что если он будет выступать в КХЛ, допустим, даже? Вы всё равно в сборную таких хоккеистов привлекать не будете из принципа, что они не работают с вами?
— В первую очередь отметим, в «Положении о сборной» прописано, что в случае если клуб готов давать интересующему нас хоккеисту игровое время в КХЛ, то мы оставляем его в расположении клуба. Во-вторых, тот перечень хоккеистов, который находится на сборе, не является окончательным. По ходу сезона мы можем приглашать и отправлять домой неограниченное количество игроков. В случае если в течение чемпионата «выстрелит» игрок 1998 или 1999 года рождения, мы обязательно пригласим его в «Центр имени Тихонова». Что касается уехавших за океан, а из тех, кто интересовал нас, таковых всего двое, то повторюсь, что, на мой взгляд, ребята, оставшиеся в России, в конце сезона будут сильнее их.
«Я не ищу работу в КХЛ, надо воспитывать новое поколение»
— Вы неоднократно говорили, что будете заниматься патриотическим воспитанием. В чём это будет выражаться?
— Идеология — самый мощный инструмент, который только можно представить. Вспомним эпоху большевиков. Идея сдвинула государство, которое на тот момент было самым сильным. Нельзя было сломать и тех, кто пошёл за Иисусом Христом. Ими двигала вера. Людей, одержимых идеей, невозможно сломать или подкупить.
В нашей ситуации мы обязаны разговаривать с ребятами не только о личных результатах, но и о нашей стране, об истории хоккея.
Ребята должны знать свою историю! Играть в хоккей они от этого лучше не станут, но их сознание погрузится в ту эпоху, где было много хорошего. Должно быть уважение по отношению к своей стране, к своей истории. Мы здесь живём, у нас нет другой Родины. Когда в игре возникает сложная ситуация, я поднимаю идеологию на новый уровень, напоминаю, что мы не клуб, а сборная, которая защищает честь страны. И потихоньку, пусть и бессознательно, они впитывают это в себя. Когда в игре приходит одержимость идеей, тебя сломать тяжело. В клубе это сделать сложнее. У лидеров всех клубов, будь то НХЛ или КХЛ, до наступления плей-офф на первом месте стоит личный интерес. Каждый считает голы и передачи. И не всем удаётся перестраиваться, когда они попадают в сборную. Поэтому осознанность того, что ты участвуешь в чем-то важном для страны, должна воспитываться с ранних лет.
— Как вы планируете воспитывать это в ребятах?
— Всё просто. Прежде всего это психология, общение на собраниях. Мы собираем всё по частицам, а потом перед ними откроется общая картина.
— Чей идеей было назвать центр именем Виктора Тихонова?
— Я предложил, а Рашид Нургалиев и Виталий Мутко поддержали идею обеими руками. В первую очередь, я должен был спросить об этом у президента фонда Екатерины Барковской и Татьяны Васильевны Тихоновой.
— Вы играли у Тихонова, и сейчас по ходу разговора не раз возвращались к его работе. Этот опыт помогает вам?
— Виктор Васильевич Тихонов очень сильно помог мне своими наставлениями и консультациями. Он часто повторял, что результат — основной критерий оценки команды, что риск – важнейшая движущая сила, что нельзя обойтись без умения брать ответственность на себя и постоянного поиска новых решений. Немаловажным моментом является и трудолюбие игрока. На этих базисах строится успех. Тихонов шёл вперёд и никогда не останавливался. К этому же он вёл всех ребят, которые под его руководством работали. В спорте очень тяжело оставаться на вершине, так как каждый год появляется тот, кто хочет тебя подвинуть с пьедестала. Виктор Тихонов за 12 лет трижды выиграл Олимпийские игры.
— Этот проект полностью держится на вас. Зачастую тренеры юниорских и молодёжных сборных пытаются засветиться на этом уровне, чтобы найти высокооплачиваемую работу, например, в КХЛ.
— Я не ищу работу в КХЛ. Давно бы уже нашёл, были предложения, но надо воспитывать новое поколение. Так что, никто никуда не собирается переходить – это, во-первых. А во-вторых, мне одному запустить этот проект было бы не под силу. Прежде всего, это заслуга моих единомышленников. Один в поле не воин, со мной команда, причём на разных уровнях. Я благодарен, что моя идея нашла отклик. Наверное, этот проект оказался своевременным, поэтому ему так быстро дали старт.
Прежде всего, мне интересно работать с молодыми ребятами. В этой роли я чувствую себя комфортно. Я хочу, чтобы игроки не останавливались на достигнутом, придя к первым результатам. Как часто хоккеиста захватывает тщеславие, которое потом мешает двигаться вперед? Это иногда становится ключевым моментом, и мы теряем талантливого парня или он не раскрывается так, как мог бы. Мы надеемся, что придём к победе на Олимпиаде, например в 2022.
— Это — ваша главная задача?
— Она из них. Если проект работает и развивается, клубы поддерживают его, то через шесть-семь лет наши молодые ребята будут в самом расцвете сил. Заряженные и хорошо обученные. И это должно дать результат. Тут просто логически вывод сам приходит, потому что будет проделана продуманная огромная работа с каждым из лучших в своём возрасте.
— Вы будете взаимодействие с первой сборной? С Олегом Знарком?
— Мы не откажемся от помощи первой сборной, хотим пригласить в гости Олега Валерьевича. Ребятам будет приятно, если главный тренер сборной даст понять, что обращает на них внимание.
— А в плане создания общей системы? Это из серии, что нашей сборной для подготовки к чемпионату мира нужно время, а канадцы приезжают любым составом и на следующий день команда работает как часы, все друг друга понимают идеально.
— У всех есть система развития хоккея. Мы должны идти в ногу со временем, развиваться, искать что-то новое, передовое, нельзя останавливаться. Надо с чего-то начинать. Уверен, что наш «Центр» станет первым шагом к созданию системы подготовки молодых спортсменов.
Виталий Прохоров в редакции «Чемпионата»
Фото: Алёна Сахарова, «Чемпионат»