Александр Гуськов в гостях у «Чемпионата»

Защитник Александр Гуськов всю свою игровую карьеру провёл в российском чемпионате. Хоккеист поработал под началом практически всех ведущих отечественных тренеров. Александр в разное время защищал цвета «Локомотива», «Авангарда», «Трактора», «Нефтехимика», «Ак Барса», ЦСКА, «Северстали» и «Лады». В его послужном списке серебряные медали чемпионата мира, кубок европейских чемпионов, две золотые медали чемпионата России, три серебра и одна бронза.

Заслуженный мастер спорта объявил о завершении карьеры игрока, но из хоккея не ушёл. Вот уже второй сезон Гуськов помогает болельщикам разбираться в тонкостях игры, оказавшись от своих недавних коллег по другую сторону телекамеры. В настоящее время Александр является экспертом КХЛ ТВ. Эта работа на телевидении – возможность не просто быть в хоккее, но и досконально разбираться во всех тонкостях, чтобы потом, возможно, стать тренером, как Разин или Николишин, или генменеджером, как Вайсфельд.

«Заставьте Мозякина играть без шайбы, бить, толкаться. И где он окажется?»

— Вы недавно объявили о завершении карьеры. Почему так долго тянули с этим?
— Маялся… думал, что ещё могу поиграть. И ведь на самом деле мог бы! Просто понял, что в КХЛ сейчас реально тенденция на омоложение команд и к ветеранам относятся иначе. Я думаю, что такая тенденция пошла года два назад — слишком уж резко стали избавляться от ветеранов.

— Логично ли это, учитывая, что в КХЛ существует дефицит российских игроков?
— Не совсем логично. Топовые команды могут позволить себе купить или воспитать хорошую молодёжь, а главное — оставить её в команде. Но клубы-середняки и аутсайдеры таким похвастать не могут. Ни один нормальный ветеран не испортит команду. Кроме того, должен быть тренер, который понимает, как правильно использовать возрастного игрока. Если правильно использовать ветерана — из него можно выжать много пользы для результата команды. Все тренеры и руководители разные, осуждать кого-то я не берусь.

Если честно, в тот момент я пожалел, что поехал в Нижнекамск. Я попал как раз в тот водоворот, когда увольняли Кари Хейккиля. Мне сказали: «Александр, вы оказались ни в том месте и не в то время. Извините, но мы будем вводить в состав молодёжь».

— При этом позитивных примеров использования ветеранов достаточно: Олег Петров, Сандис Озолиньш, Вячеслав Козлов. Сейчас Илья Горохов играет у Алексея Кудашова в «Локомотиве», Сергей Гусев у Андрея Разина в «Автомобилисте».
— Согласен! И опять же мы возвращаемся к тренерскому штабу. Возьмём мой случай. Всем известно, как я могу играть в большинстве, какую пользу могу принести. Но почему-то когда я приехал в Нижнекамск, в большинстве выходил не я, а молодой защитник, за плечами у которого было всего несколько игр в КХЛ. Как я мог принести пользу, находясь на лавке? Мне это было непонятно.

Всё сводится к тому, что, если человек умеет делать какую-то работу на льду, надо использовать его лучшие качества. Попробуйте Мозякина заставить играть без шайбы, бить, толкаться, выпускать вчетвером. И где окажется Мозякин? Особенно неправильно используют игроков иностранные тренеры. Они совершенно не знают наш чемпионат и начинают строить команду с нуля. Для них тут все равны, им неважно, какая статистика у того или иного игрока. Иностранцы иногда хотят сделать тафгая из бомбардира и наоборот. Это неправильно. В командах должны быть консультанты, которые полностью посвятят нового главного тренера в дела команды и расскажут, кто как играл год и 10 лет назад.

— Летом в Москве проходил сбор свободных агентов, где тренировались Виктор Козлов, Олег Сапрыкин, Александр Степанов, Дмитрий Рябыкин и другие. Вы с ними поддерживали форму?
— Я уже точно решил завершить карьеру игрока, к сезону не готовился, но просто приходил к ребятам, катался с ними для себя. Теперь я смотрю на хоккей уже для своего здоровья.

— Если смотреть объективно, все эти игроки — действительно «списанный материал»? Сапрыкин вот не просто контракт заключил, а забивает в каждом матче.
— Нет, я так не считаю. Опять же, всё зависит от того, в какую команду и к какому тренеру они попадут. Понимаете, не надо бежать быстрее всех, можно просто встать в одном месте, прочитать ситуацию, подставить клюшку под бросок и забить. Как пример. Но руководители клубов видят ситуацию по-своему, значит, так тому и быть.

— Эти игроки ещё могут поиграть в КХЛ?
— Я ставлю себя на место руководителя и понимаю, что, если тренер расскажет, зачем ему нужен этот игрок и как он будет его использовать, я скажу «да». Не испортит ветеран картину в команде. Я понимаю, когда половина команды состоит из игроков за 33 — стоит задуматься. Когда команде нужен не долгосрочный проект, а быстрый результат, никто его не сделает, как опытные возрастные игроки. Два-три ветерана на команду — это оптимально, я не говорю о возрасте за 40 лет.

«Я пожалел, что поехал в Нижнекамск»

— Мы все говорим о падении уровня хоккея, но на ком будут учиться молодые ребята, если в команде нет ветеранов? Это ведь не только мастерство, но и профессиональное отношение к делу.
— Вот именно. Тем более что молодёжь сейчас другая, она растёт в другом измерении. Есть совершенно бесшабашные молодые ребята. Тренеру сложно до них достучаться. А если рядом есть опытный игрок — молодёжь будет видеть перед собой пример как на льду, так и за его пределами. Опять же, если мы говорим о защитниках, то можно в пару к молодому поставить ветерана, и через год прогресс будет налицо. Отличный пример — Горохов и Миронов. Я знаю, о чём говорю, потому точно так же начинал в паре с возрастным защитником и смотрел на него с открытым ртом. И вы видите, в кого я вырос.

— Вас тренеры в последние годы карьеры воспринимали как наставника для молодых защитников?
— Нет, я не заметил этого. Не знаю почему. Наверное, мне нужно было стать ещё старше (смеётся). Вот если бы сейчас я подписал контракт, наверное, доверили бы эту роль. Но признаюсь, что играть с молодыми тяжело. Если партнёр опытный — ты его понимаешь с полуслова. С молодым мышление разное. Ты уже думаешь наперёд, знаешь, как поступить в той или иной ситуации, и ждёшь от него того же, а он мыслит совершенно по-другому. Соответственно непонимание приводит к ошибкам, в которых винят того, кто постарше. Но среди молодых есть и очень смышлёные ребята, которых схватывают всё на лету.

— После «Нефтехимика» у вас не было вариантов продолжения карьеры?
— К сожалению, не было. В принципе, я понимал, что так получится. Всегда стараюсь ни о чём не жалеть, но если честно, в тот момент я пожалел, что поехал в Нижнекамск. Я попал как раз в водоворот, когда увольняли Кари Хейккиля. Мне сказали: «Александр, вы оказались не в том месте и не в то время. Извините, но мы будем вводить в состав молодёжь». Я понял, что мне будет тяжело найти команду, потому что многие руководители даже не будут вникать в детали, почему меня убрали из «Нефтехимика».

— А переговорить с новым тренерским штабом не было возможности?
— Такие вещи решаются быстро, в одностороннем порядке (улыбается). Конечно, я надеялся найти команду, но понимал, что тяжело будет. Заиграл в Нижнекамске, так там и закончил.

«Том Роу пытался сделать из «Локомотива» подобие клуба АХЛ»

— Какую команду вы можете назвать своей?
— Конечно, «Локомотив». Я отыграл в этой команде восемь лет. Считаю, что это были лучшие годы моей карьеры. Всё, что связано с хоккеем, было просто незабываемо. Всё сложилось так, как должно было для успешной карьеры. Хороший город, хорошая команда, хорошие тренеры. До сих пор общаемся с ребятами. Ярославль для меня по-прежнему родной город.

— Вы ведь возвращались в «Локомотив» в период возрождения команды...
— Я вернулся в «Локомотив» из ЦСКА, но той команды уже не было. Не по именам даже, ребят мы не забудем никогда, а по духу. И тот тренер (Том Роу. — Прим. «Чемпионата»), который на тот момент работал в «Локомотиве», этот дух привить не мог. Во-первых, он был иностранец, во-вторых, он совершенно не понимал, как общаться с ребятами. Самое главное и самое страшное было в том, что он не контактировал с теми игроками, которые могли бы ему помочь, в том числе и со мной. Он гнул свою линию и пытался сделать из «Локомотива» подобие не энхаэловского, а ахаэловского клуба. Со своими американскими примочками, заморочками и английским языком. Было видно, что чего-то не хватает. Всё двигалось не в ту сторону. Отсюда и результат, который мы показали в тот сезон.

— Почему тогда Дмитрий Юшкевич так восхищался методами работы Тома Роу? Всё дело в том, что он тоже поиграл за океаном?
— Этот вопрос лучше адресовать Юшкевичу (улыбается). У меня совершенно другое мнение. Юшкевич был вторым тренером, он же не мог говорить, что Роу плохой и делает не то. Он должен был так говорить. Я очень удивился, когда Роу оставили на второй год. Для меня было очевидно, что Роу не продержится второй сезон в «Локомотиве». С его подходом ничего хорошо в команде быть не могло. «Локомотив» при Роу деградировал с каждым днём.

— У вас были конфликты с Роу? При Кинге хоккеисты дрались даже...
— Атмосфера в команде была очень напряжённая. Порой Роу просто неадекватно себя вёл. Могу взять на себя смелость сказать, что Роу в команде не уважали из-за того, что он сам не уважал команду. Он мог оскорбить как отдельного игрока, так и всю команду. Причём для того, чтобы сделать выводы о том или ином игроке, ему нужно было всего несколько дней.

«После трагедии хоккеистов в Ярославле стали любить ещё больше»

— Каково вам было возвращаться в «Локомотив» после той трагедии, играть на той же арене, заходить в раздевалку?
— Прошёл всего год со дня трагедии, и все болезненные мероприятия происходили прямо на льду. Слава богу, что я сел на своё место, мне его ребята уступили. Сидеть на другом, чьём-то месте… было бы жутковато. Я до сих пор помню, кто где сидел… В Ярославле перекрасили раздевалку, немного сменив антураж, – это помогало. Но всё равно эти коридоры и комнаты остались теми же самыми. Иногда перед игрой сидишь, пытаешься настроиться, а в голову закрадываются эти мысли… Сразу у тебя другое состояние. Был у нас Саша Беляев — не просто сервисмен, а бог раздевалки. И порой прям хочется крикнуть, вырывается: «Саня, возьми коньки!», но потом понимаешь, что его больше нет, и уже не Саня… Без этого никуда.

— 7 сентября будет уже четыре года… А вы помните, когда узнали о трагедии?
— Помню, как сейчас. Это был шок. Я в ЦСКА тогда играл, у нас был выходной. Мне позвонил водитель, рассказал… Я начал звонить ребятам — телефоны отключены. А через какое-то время пошли звонки один за другим, и стало понятно, что никто не шутит. После этого я уже сам стал набирать знакомым, кто более-мене в курсе ситуации. В тот момент я был в магазине с полной тележкой продуктов — там её и оставил, сел за руль, колбасило, не понимал, что происходит. Вспоминаю сейчас всё это с дрожью в сердце. Страшно.

— Потом в Ярославль поехали?
— Я поехал в Ярославль дня через два. Мы с женой всё взвесили, я понимал, что на тот момент ничем не могу помочь. Можно было пойти к родным и близким, что-то сказать, но на тот момент это не надо было, я был лишним. Когда приехали, поговорили с жёнами ребят, с родителями…

— В день прощания, конечно, было жутко в Ярославле…
— Это вообще даже не передать. Люди шли-шли. И эта погода. Всё жуткое, мрачное, атмосфера… Очень тяжело было. Не представляю, каково было родителям – это ужас.

— Как вы считаете, руководству клуба удалось достойно возродить «Локомотив»?
— Не хочу давать какую-то оценку работы руководства «Локомотива», но они приложили много усилий, чтобы команда была. За такой короткий срок тяжело построить боеспособную команду, какая она была на момент трагедии. Но самое главное то, что в Ярославле любят хоккей. Какая бы ни была команда, как бы она ни играла, всё равно все идут на хоккей и уважают хоккеистов. Мне кажется, на фоне этой трагедии хоккеистов в Ярославле стали любить ещё больше.

Все, кто приходил в команду, в том числе и я, понимали, что нужно играть душой и сердцем. Ради этих ребят. Не хуже этих ребят. Не чтобы болельщики сравнивали, а для себя. Чтобы мог самому себе сказать: я оставил все силы на льду, чтобы команда победила. Любой хоккеист должен так относиться к работе, и тем более тот, кто выходит на лёд в форме «Локомотива». Болельщики бывают разные, но в Ярославе ты всегда ощущаешь тепло. И дворец там особенный, он построен с любовью. Как дома себя чувствуешь. Один из лучших дворцов в Европе.

— Молодые игроки «Локомотива» прониклись этим?
— Со стороны казалось, что да. Никаких лозунгов – «сыграем за ребят» — не было, всё и так было понятно. Но молодёжь в любом случае должна выходить и доказывать, у них был стимул. Плюс вся эта ситуация. Если всё это сложить, то такой огонь получится, что они должны выбегать и всех кромсать на льду. В первый год же, когда команда была в ВХЛ, ребята играли именно с таким настроем. В КХЛ было то же самое, единственное, им не хватало мастерства. Упрекнуть было некого.

«Может, с Воробьёвым «Локомотив» выиграл бы Кубок»

— В последнее время «Локомотив» тренировали Роу, Симпсон, Кинг, а добрым словом всё равно вспоминают только Петра Воробьёва.
— Пётр Ильич – легенда. Многие же связывают успех «Локомотива» при Кинге в плей-офф позапрошлого сезона именно с работой Воробьёва. Физическая составляющая «Локомотива» на тот момент была просто колоссальной, это сыграло важную роль. А Кинг раскрепостил команду в психологическом плане и дал больше свободы нападающим. Вот и весь секрет. Вот как надо делать: брать одного тренера, потом менять перед плей-офф (улыбается). Шутка, конечно.

— Если бы Воробьёв тогда остался главным тренером «Локомотива», команда не добилась бы такого результата?
— Никто не может сказать. По своему опыту я знаю, что смена тренера – сумасшедшая встряска для команды. Ты сразу начинаешь доказывать новому тренеру свою состоятельность. Как бы ты ни играл, в любом случае ты немного прибавляешь за счёт внутренних ресурсов. Ты доказываешь, ещё 20 человек доказывают, и общий уровень команды поднимается. Есть много примеров, когда после смены тренера команда выдаёт хороший отрезок. Тогда у «Локомотива» всё сошлось. Правильно это было или нет – результат оказался налицо. Может быть, с Петром Ильичом «Локомотив» выиграл бы Кубок… Но есть то, что есть.

— Илья Горохов говорил, что во время второго пришествия Кинга в «Локомотив», когда была провалена предсезонная подготовка Симпсоном, канадский тренер не решился провести предсезонку во время чемпионата, как это сделал в сезоне-2013/14 Воробьёв.
— В любом случае фундамент сезона закладывается летом. Если он провален? Можно подтянуть физическое состояние по ходу сезона, но нужен такой тренер по физподготовке, который найдёт необходимый баланс в тренировочном процессе. Но таких тренеров немного, хотя именно такие моменты очень многое решают. Часто говорят о том, нужен ли Евротур. Но вот пришёл после Симпсона Кинг, а команда разобрана, и ему нужно время. И тут бы ему эта пауза очень помогла. А у других команд всё налажено, и им эта пауза не нужна.

«Даже у Радулова силы небезграничны»

— Вас не удивило, насколько ровно ЦСКА прошёл весь прошлый сезон? Как Квартальнову это удалось?
— Помощники тоже помогли ему. В физическом плане команды Квартальнова всегда были хорошо готовы. Видимо, у него есть определённый подход как в предсезонной подготовке, так и по ходу чемпионата. Подсмотреть бы, как он работает, но вряд ли он позволит (смеётся). Плюс в составе ЦСКА было много достаточно молодых ребят, для которых физическая готовность была даже важнее, чем мастерство. Опытные ребята делали своё дело, другие за счёт физической готовности балансировали командную игру. Неизвестно, почему их в концовке не хватило.

— Радулов был уже весь травмированный…
— Сколько можно ему было тащить команду? Во многом благодаря усилиям Радулова команда стала чемпионом России, но даже у него силы небезграничны. К тому же СКА поймал кураж. По себе знаю, что когда у тебя что-то не получается, а соперник почувствовал запах крови, очень тяжело перестроиться и быстро найти свою игру. Очень много вопросов, а ответов нет.

— Почему ЦСКА не почувствовал запах крови при счёте 3-0 в серии? Глядя на Ковальчука перед четвёртой игрой, казалось, что это они находятся в шаге от выхода в финал.
— У СКА появилась раскованность. Им уже нечего было терять, они могли попробовать что-то новое. Каждый мог сыграть, как может. Получилось у одного, другой взял с него пример. А у соперника, наоборот, что-то сломалось. Но в любом случае обе команды показали очень хороший хоккей. Эта серия была достойна финала. Не зря даже сейчас о ней говорят, а не вспоминают финал.

— Вам тоже было скучно смотреть финал?
— Не то чтобы скучно. Многие говорят, что у Билялетдинова скучный хоккей. Это сильное преувеличение. Просто на тот момент Казань оказалась не готова. Играли в совершенно разный хоккей. Хоккей Быкова оказался сильнее хоккея Билялетдинова на тот момент. В остальном всё было нормально.

— Нильссон провалил финал?
— Удивил. Но это то же самое, что мы говорили о Радулове. Не может пара-тройка игроков вести за собой команду весь сезон и плей-офф. Нильссон великолепно отыграл три серии до финала, но он тоже живой человек, могут быть срывы. В противостоянии со СКА он пропустил обидную шайбу, а потом где-то надломился психологически. Он ждал помощи от игроков обороны, а те не всегда ему помогали. Может, психанул или ещё что-то случилось. Будь он швед или канадец, психологически он может надломиться. Недаром многие тренеры говорят своим игрокам, чтобы они бросали из любых позиций, и рано или поздно вратарь ошибётся. Это на самом деле так. Одна какая-нибудь шайба зайдёт, а потом каждый вратарь реагирует на это по-разному. Кто-то разозлится и больше ничего не пропустит, а кто-то начнёт думать об этом. Нильссон — очень хороший вратарь, но тогда что-то подвело его.

— Получилось, раз – Быков и Билялетдинов вернулись — и в финале.
— Да, хорошие тренеры. Я думаю, они оба заслуживали финал. И финал получился.

«Отрицательный результат ЦСКА – тоже результат»

— Вообще, работа кого из тренеров вас впечатляет?
— Я всё-таки по прошлому сезону хочу сказать. ЦСКА выглядел просто здорово, и это учитывая, что практически новая команда, новый тренерский состав.

— Взрывоопасный Радулов…
— Радулов да, но в любом случае всё было с чистого листа, и команда просто без спадов проходит чемпионат. И пусть она вылетела в полуфинале, но — как вылетела, это во-первых. Во-вторых, надо отдать должное, что за сезон команда такая построилась работоспособная, завершила сезон с медалями. Дебютный для Квартальнова. И плюс есть стимул для завоевания кубка. То есть есть куда двигаться. Питер уже с кубком, им надо это повторить, а у ЦСКА есть стимул для того, чтобы этот кубок забрать. Это тоже результат, не всегда только положительный результат важен.

— Сейчас Радулову играть не с кем: Григоренко ушёл, Да Коста травмирован.
— Это уже внутрикомандные решения по Григоренко. Кто это принимал? Квартальнов, руководство? По деньгам ли не договорились – это уже их проблема. Но я считаю, что Григоренко с Радуловым – пара была просто шикарная для достижения каких-то целей. Но порой не всегда игра какого-то хоккеиста означает, что на следующий сезон он останется в команде. То есть какие-то, видимо, свои дела.

— С «Роснефтью» у ЦСКА должны быть финансовые возможности… По крайней мере, когда стоит такой вопрос — сохранить наигранную связку.
— Кто-то выбирает лучшее, кого-то не устраивают ещё какие-то факторы, как руководство, так и игрока. Поэтому единственное – да, мне кажется, что это потеря для ЦСКА.

— Вы отметили, что Квартальнов провёл сильный сезон. При этом он винит себя в поражении от СКА. Опыта не хватило именно в плей-офф?
— Молодец, что он так говорит, достоин уважения, не каждый тренер так возьмёт вину на себя. И да, отрицательный результат — это тоже результат. То есть сейчас у него появился такой опыт, который в следующем году он может обернуть в плюс. И наверняка он проанализировал все моменты, которые могли бы быть положительными в прошлом сезоне. И если вдруг на следующий год будет та же пара, я думаю, он всё это уже рассчитает таким образом, чтобы пройти Питер.

— Всё-таки и Назаров не Быков.
— В любом случае он уже понимает, какие ошибки он совершил, и их точно делать не будет.

«Вуйтек – пример того, как должен вести себя тренер с игроками»

— «Локомотив» в этом году сделал ставку на Алексея Кудашова. С учётом того, какие тренеры раньше были, – наконец-то прозрело руководство?
— Здесь как раз логичное назначение российского тренера, потому что как мы все видели, не очень-то справляются иностранцы, по крайней мере в «Локомотиве». Поэтому руководство сделало правильный выбор в пользу российского тренера. Кудашов год достойно работал в «Атланте», не имея финансовой стабильности, звёзд, с этими пацанами, пусть они на меня не обижаются, но это молодые игроки, первый раз многие играют в КХЛ. Многие из них зарекомендовали себя с хорошей стороны и подписали новые контракты, они выигрывали у грандов, у СКА, например.

Плюс, что Кудашов играл в «Локомотиве» и знаком с руководством, знаком с ярославской кухней, он был капитаном команды. Если его будут поддерживать ребята, проникнутся идеей, у него должно получиться. Всё, что касается тактических действий и всего остального — у Кудашова всё это есть. Если ребята его поддержат и будут понимать, что он хочет от команды, результат должен прийти. В любом случае пожелаю ему удачи на новом старом месте, сейчас уже в роли главного тренера.

— Говорят, как человек он вообще не изменился, став главным тренером. Бывает, что люди меняются…
— Ребята говорят то же самое. Я знаю Алексея, думаю, он не должен резко поменяться. Однозначно, становясь тренером, надо что-то менять, но в человеческих качествах надо всегда оставаться человеком. Только тогда тебя будут уважать хоккеисты, будут за тебя играть, за тебя ложиться под шайбу. Когда ты кого-то уважаешь, платят взаимностью.

— Это Вуйтек так относился к игрокам?
— Вуйтек — яркий пример того, как должен себя вести тренер с игроками. Когда тренер и игрок — одна команда. Это работает, это не раз доказано. Как только тренер и команда порознь, результата не будет. Если тренер живёт командной жизнью, он должен быть в курсе всего. Я не говорю, что он должен знать, чем занимаются хоккеисты после игры, где кто сидит. Я говорю не об этом, а именно о внутренних органах команды. Он должен знать, что сегодня у человека что-то произошло, поэтому сегодня он вот в такой форме. Этот переживает, тот с женой поругался – он должен понимать, что происходит, и команду всегда держать в здоровом тонусе. Но ни в коем случае не возвышать себя над командой, будто результат зависит только от тренера.

«Хочу чего-то большего, чем тренировать детишек»

— Вы сами о тренерской работе задумывались?
— Так скажем, да (смеётся). Просто я для себя приоритеты расставил.

— Например?
— Детским тренером мне не хочется быть по определённым причинам. Не скажу, что не интересно, но я хочу чего-то большего. Играя в хоккей, я времени зря не терял — учился, закончил ВШТ, магистерскую диссертацию защитил. Хотел бы подчеркнуть, что именно закончил и именно защитил, а не покупал эти дипломы. Не для этого я учился, чтобы пойти тренировать маленьких детишек. Хочется чего-то большего, доносить до взрослых ребят то, что у меня есть передать им. Всё, что близко к хоккею, – я хочу этим заниматься. Это тренерская деятельность, деятельность руководителя, менеджера. Всё, что я могу передать, всё, что связано с хоккеем, – в этом направлении я хочу двигаться дальше. Никаким бизнесменом я не хочу становиться, потому что в хоккее я знаю очень много.

— Телевидение – промежуточная ступень?
— Я не загадываю и не расставляю фишки на протяжении своей жизни – сейчас здесь, потом туда. На данный момент я работаю на телевидении, и это помогает мне совершенствоваться. Хоккей и телевидение идут параллельно. Здесь я познаю что-то новое. Я изучаю рынок, изучаю лигу более подробно, концентрируюсь на играх команд, на тактических действиях уже более глубоко. Начинаю понимать, что лучше действует в той или иной ситуации по ходу сезона. То есть я начинаю не только как игрок вникать, а как тренер или руководитель. Сейчас я уже мыслю по-другому. Мне это нравится. И я считаю, это нужно, если я хочу двигаться дальше, неважно, будет это телевидение или хоккейный мир.

«Первый прямой эфир – как первый матч, так же трясёт»

— Трудно было перестраиваться на работу экспертом? Только вроде играли с ребятами, а тут оцениваете их действия. Может, претензии к вам были?
— Да, это тяжело. Это, наверное, один из самых тяжёлых моментов при работе на телевидении. Но я стараюсь адекватно оценивать того или иного игрока.

— Политкорректным быть?
— Да, это нужно. Я сам вчера был хоккеистом и понимаю, как это тяжело, пытаюсь донести до зрителя. Мне никто ничего не высказывал, наверное, лишь потому, что если игрок сыграл хорошо, я похвалю его, но если игрок сыграл по-настоящему плохо, я не смогу назвать чёрное белым. Могу не назвать его фамилию, а просто сказать «защитник». То есть не надо заострять внимание на отрицательном эпизоде. Иначе этим я могу перечеркнуть всё, что он прежде сделал положительного. Я стараюсь быть правильным в общении со зрителем.

Всё, что близко к хоккею, – я хочу этим заниматься. Это тренерская деятельность, деятельность руководителя, менеджера. Всё, что я могу передать, всё, что связано с хоккеем, – в этом направлении я хочу двигаться дальше. Никаким бизнесменом я не хочу становиться, потому что в хоккее я знаю очень много.

Любое слово, которое донесено до зрителя не так, он может воспроизвести по-другому. Надо как-то балансировать так, чтобы и хоккеиста не обидеть по-человечески. Я и сам, играя в хоккей, смотрел повторы — иногда как услышишь про себя что-то такое… Думаешь, ну как же так? Зачем вы такое говорите? Вы же не знаете, вы же в хоккей не играли никогда в жизни. И не знаешь, обижаться на комментатора или не обижаться. В итоге понимаешь: ладно, твоё мнение такое, и оно неправильное. Больше обижаешься, что зрители слушают и понимают по-своему. А комментатору надо что-то говорить, у него работа такая.

— А когда сейчас стали экспертом и увидели тех, кто про вас что-то говорил, не сказали всё, что думаете?
— До сих пор сдерживаю себя (смеётся). На самом деле, работа сложная и порой они могут заговориться даже, сказать что-то, а потом понять, что не надо было. Они тоже люди, и каждый может ошибаться.

— Андрей Разин рассказывал: он стоял как-то с «ухом», и тут ему орут: «У тебя 30 секунд осталось!» Он говорит, что забыл сразу, что хотел сказать, настолько концентрация должна быть сильной. А у вас сразу всё получилось?
— Самое страшное, трудное – это прямой эфир. Я переживал по этому поводу, потому что любой ляп, любое замедление, неправильное слово – это смотрит вся страна, и ты должен выглядеть достойно. Поэтому это можно сравнить с первой игрой на высшем уровне. Честно, трясёт-то нормально. Такой драйв – когда ты сидишь в кресле, у тебя пульс 200, ты не двигаешься, а эти камеры тебя заставляют так действовать. Это свой кайф. Со временем, когда прошёл месяц, я уже реагировал совершенно по-другому. Но всё равно эта ответственность за любое слово, любой жест заставляют организовываться. Это определённый опыт, который мне не помешает, я только рад, что это у меня есть.

Мемуары я не пишу, книги тоже, поэтому хочется рассказать, чтобы кто-то узнал, просто высказать своё мнение не дома на кухне за чашкой чая, а именно при софитах, при камерах и за столом в студии. Это круто. Самое главное для меня – что я недалеко от хоккея ушёл. Я люблю хоккей, мне нравится то, что делаю.

— Как-то готовились к этой роли?
— Нет, не готовился. Мне оставалось пять дней для прямого эфира. Я приехал на КХЛ ТВ, и мы провели пробный эфир. Помню, как я готовился, всё записывал. Всё прошло нормально, пусть и с мандражом. Первый блин оказался не комом. Посвящение прошло, а в дальнейшем всё было проще. Надо, кстати, посмотреть свой первый прямой эфир, вспомнить, как это было.

— Анализировали своё поведение в эфире? Всё-таки со стороны видны все недочёты.
— Пришлось больше читать книги, расширять свой словарный запас. Это трудно. Порой в прямом эфире хочешь сказать что-то такое, чтобы все ахнули, но потом понимаешь, что можно зайти слишком далеко. Я стараюсь донести мысль понятными словами. Многие ведь только-только начинают смотреть хоккей после совета друзей, с недельным стажем. Можно сказать: сегодня СКА показал хороший форчекинг. Но поймёт ли человек, пришедший с завода, как играл СКА? Зритель хочет, чтобы с ним разговаривали на его языке. Взять, к примеру, сериал «Молодёжка». Там как раз употребляются фразы, далёкие от хоккейного жаргона. Я это вижу, хоккеисты это видят.

— При этом все хоккеисты смотрят, Знарок даже.
— Сериал хороший, лёгкий. Но фразы в нём рассчитаны на людей, далёких от хоккея. Они смотрят и понимают, о чём идёт речь. Им этот сериал смотреть комфортно. А если бы там проскальзывали слова типа «пауэрплей», то они бы ничего не поняли. Взять какой-нибудь иностранный фильм про бейсбол. Я ничего не понимаю в этой игре, но в фильме мне всё доступно объясняют. Хочется объяснять зрителям так, чтобы они всё поняли и на следующий день вновь включили меня.

— Вы интересуетесь мнением о своей работе со стороны?
— Интересуюсь, но стараюсь не заходить в этом слишком далеко. Я уже не грызу себя за каждую мелочь, это в прошлом. Могу на что-то закрыть глаза, где-то промолчать. Что точно не люблю, так это грязь. Есть замечания, которые я выслушаю, но не от каждого человека. Если замечание идёт от профессионала в той деятельности, в которой я ошибаюсь, – я это приму к сведению. Но если меня критикует дилетант, не разбирающийся даже в своей сфере, я это пропущу мимо ушей.

— В НХЛ бывшие хоккеисты среди комментаторов – обычное дело, это обеспечивает высокий профессионализм. У нас это только начинается, наверное, нужно наоборот радоваться, что известные игроки приходят на телевидение.
— Многие не понимают, что это реально тяжело. Когда я шёл на КХЛ ТВ, то не знал, что меня ждёт. Кто-то думает, что эта работа заключается в том, чтобы сесть за стол, посидеть 30 минут и пойти домой. Нет! Я приходил в студию в два часа дня и уходил в полночь. Нормальный 10-часовой рабочий день. Ты приезжаешь домой в час ночи, ложишься спать, а на следующий день просыпаешься, чтобы снова смотреть хоккей. Допустим, «Амур» — «Адмирал» играют в 10 утра, ты их тоже должен зацепить. Чтобы сказать что-то по игре, недостаточно просто посмотреть голы.

«Был стимул побить рекорд Фетисова»

— Какие победы за время профессиональной карьеры вам особенно запомнились?
— Конечно же, два чемпионства с Ярославлем. Особенно первое золото с «Локомотивом». Первая медаль и сразу золотая. Это были незабываемые впечатления. Золотой гол в овертайме, крики, эмоции. Помню, сорвал голос и несколько дней после этого с трудом мог говорить.

А второе — это Кубок европейских чемпионов с «Авангардом». Тогда был первый год после возрождения турнира. Мы играли в Питере. Победы все памятные, но тогда мы играли не только за клуб, но и за Россию. Поэтому и в Питере за нас болели по-особенному, скандируя «Россия! Россия!».

Это было хорошее время, хороший тренер. Царство небесное Валерию Константиновичу Белоусову. Именно он меня тогда и позвал в «Авангард». Я ему благодарен за то, что за два года в Омске я вырос как хоккеист. Сейчас в Омске немного поутих ажиотаж, но тогда был настоящий хоккейный бум. Во дворце Блинова было мест не найти, по городу спокойно не пройти!

— Помните, как во время матча «Динамо» — «Авангард» к вам, сидящему на скамейке штрафников, подошёл человек с сырой курицей на палке? О чём тогда подумали?
— Креативное фото! У меня оно даже в телефоне есть! (Смеётся.) Надо её распечатать и повесить в музей. Честно говоря, первая мысль была, что этот человек подошёл и хочет меня обозвать — Гуськов, гусь, курица, что-то близкое. А уже потом, поразмыслив, я понял, что это ассоциация с «ястребами» и это адресовано всей команды. Мол, мы вас сейчас зажарим. Вообще, смешно, конечно. Не лень ведь было мужику идти сюда?.. Как он эту курицу пронёс?! Меня это не очень задело, я посмеялся в тот момент. Побольше бы таких креативных болельщиков.

— Вы имели шанс побить «вечный» рекорд Вячеслава Фетисова, но так и не добрались до отметки в 154 шайбы за карьеру.
— Да, всего 9 шайб оставалось, чтобы быть первым защитником в истории нашего хоккея. Но побить рекорд – не значит свергнуть великого Фетисова. Потому что раньше был один хоккей, сейчас – другой. Фетисов играл только за одну команду, когда ЦСКА выигрывал практически каждый матч. Я играл за разные команды. Фетисов уезжал в НХЛ, я – нет. Признаюсь, у меня был такой стимул. Потому что, не имея стимула, не стоит даже выходить на площадку. Благодаря этому я и забил столько голов.

Конечно, побить рекорд и понять, что ты для себя планку поднял, добился чего-то стоящего, было бы приятно. Но я и так ни о чём не жалею и многого добился. Просто для самоудовлетворения классно осознавать, что ты за всю историю забил больше всего шайб. Но если бы это произошло, авторитет Фетисова никак бы не пошатнулся, уважаю его как хоккеиста и человека.

— Говорят, что вы свой бросок отрабатывали по 300 раз перед зеркалом.
— Да, это действительно так. Не секрет, что меня выгоняли из хоккея в 16 лет, потом я вернулся. Будучи нападающим, я пришёл во вторую команду, а там было очень много форвардов и почти не было защитников. Я обманул тренера, сказав, что играю в защите. Даже не знаю, как он в это поверил, но после нескольких тренировок он сказал, что я не умею щёлкать. Он мне велел взять клюшку и дома перед зеркалом 300 раз отрабатывать замах, но 300 – это мало, я делал больше. Во многом это и позволило мне так отточить бросок. Труд зря не проходит.

— Вы сказали, что у вас есть домашний музей. Серебро ЧМ-2002 занимает в нём особое место?
— На международном уровне – да, естественно. Так сложилось, что в тот год я завоевал две медали: сразу после чемпионства с «Локомотивом» отправился в расположение сборной, с которой выиграл серебро. То серебро было для нас как золото, все мы радовались… Всё как в сказке было. Но потом я начал понимать и расстраиваться… был равный счёт, и за 100 секунд мы пропустили гол, который стал для нас роковым. Хотелось чего-то большего. Были в шаге.

Ну как мы словакам могли проиграть? В любом случае это значимая медаль. Но потом я мечтал стать чемпионом. Так сложились обстоятельства, что меня не оказалось в чемпионском составе сборной. Хотя, как мне казалось, у меня было несколько неплохих сезонов. Я бил все рекорды, забивал по 15, а то и более шайб за сезон. Мне казалось, что я был достоин приглашения в сборную, хотя бы на Евротур. Но у тренеров были другие планы.

«Я увидел Америку с другой стороны, мне не понравилось»

— А в НХЛ не хотелось поиграть?
— Я ездил в «Коламбус». Меня зафрафтовали в 26 лет. Я попросил односторонний контракт в НХЛ без фарм-клубов. Решил, что буду играть или в НХЛ, или в России. Но я оказался не в то время не в том месте. Не хочу оправдываться, но объективно всё пошло не так с самого начала. Я был единственным россиянином в команде и не говорил по-английски. Это было тяжело. Я существовал просто от гостиницы до арены.

Вы ведь знаете, как у нас встречают легионеров? Мы же любим иностранцев, всё только для них делаем (улыбается). Я говорил с нашими ребятами в НХЛ, они удивлялись этой ситуации. Если выходной, то мне делать нечего, сижу гну новые клюшки, а ребята из команды идут играть в гольф, они хотя бы ради приличия должны позвать с собой… Но они проходили мимо и махали рукой. Принято новых игроков в команде звать на ужин, но этого не было. Мы в России, чтобы иностранец адаптировался быстро, начинаем говорить с ним на английском, даже если не умеем (улыбается), берём его с собой на ужины.

Я провёл этот месяц в лагере и бежал оттуда. Я ехал в основной состав команды. После лагеря мне предложили месяц поиграть в фарме, чтобы я привык к хоккею, а потом бы меня подняли наверх. Я отказался и вернулся домой.

— Не жалеете?
— Я увидел Америку с другой стороны, мне не понравилось. Я был там чужой и никому не нужен. У моей семьи не было визы. Может, с ними было бы легче. Когда я вернулся домой, сел в свою машину, мог общаться со всеми, ходить, куда хочу. Я выдохнул и обрадовался, что вернулся. Хорошо, что я уехал. Не жалею, что уехал оттуда.

— Далеко не у всех россиян получилось заиграть там.
— Это отдельный вопрос. Много у нас заиграло звёзд НХЛ во время локаута? Лекавалье, Ричардс. Не все игроки, приезжавшие в КХЛ из НХЛ, выделялись своим мастерством. Когда к нам приезжают иностранцы, мы всё делаем для адаптации игрока, а он не показывает должный уровень мастерства. Но говорят: «Подождите месяц-два». А потом и сезон заканчивается. И наш парень, которого выкинули, чтобы для иностранца освободить место, в другом клубе заиграл в три раза сильнее.

— Иностранцы разные бывают. Но иногда хоккеист за клуб играет невыразительно, а в сборной потом звезда.
— Есть профессионалы, воспитанные, которые болеют за команду, а есть те, кто приехал просто за деньгами. И им без разницы, как команда выступит, главное подписать на следующий сезон контракт и заработать бонусы. Если их увольняют, они моментально вещи собирают и уезжают без эмоций. А свой парень? Он бы играл перед своими зрителями, братьями, сестрами, одноклассниками, думал бы, как бы его после матча помидорами не закидали. Всё зависит от руководителя, который ищет этих хоккеистов. Важно, чтобы они по стилю подходили команде. Иногда берут форварда, у которого в статистике 100+100, а он приезжает в КХЛ и тут проводит сезон с показателем 0+3 и «-20». И говорят: «Ой, не угадали».

Если у игрока в чешской лиге 200 очков за сезон, это не значит, что он у нас столько же забьёт. Чешская лига и КХЛ – это разные вещи. Можно взять такого игрока в команду-аутсайдер. Но когда его приглашают на ведущие роли в топ-клуб, сразу понятно, сколько очков он не наберёт. Нужно несколько лет тут отыграть сначала. Не раскрылся? Не адаптировался, по-русски не говорит. И всё объяснение….

И так как у нас не все игроки из НХЛ могут заиграть, так и наши – за океаном. Иногда надо попасть в нужную структуру к хорошему тренеру и коллективу, желательно с россиянами в составе. Агент должен быть толковым. Вот молодой игрок, всю жизнь проживший в Череповце, в Нью-Йорк приехал, представляете, как ему будет непросто одному.

«Легко бы согласился сняться в кино»

— Не каждый хоккеист сможет работать на телевидении, как вы.
— Я ко всему отношусь нормально. Легко соглашусь даже на роль в кино (смеётся).

— В каком фильме?
— Да в любом. Может, в комедийном детективе или в триллере. Положительную или отрицательную роль – без разницы. Я думаю, что получилось бы классно, но никто не предлагал пока (улыбается). У меня сын и дочка снимались в кино. Они внешне подошли на роль, когда маленькие были.

— Сейчас ваш сын в хоккей играет. Защитник?
— Нападающий. Нет, защитником не надо, на них ответственности больше, их ругают всегда (улыбается). Не столько вратарю и нападающему достаётся, сколько защитнику. И это приходится пропускать через себя. К тому же креатива больше в нападении. Сын, как и я, любит креатив в игре, а защитникам не всегда это позволено.

— Вы рисковали?
— Да, порой даже зная, что могу ошибиться, потому что хотел сыграть красиво. Никогда не забуду, мы играли с «Ак Барсом», били буллиты. Меня поставили на третий, решающий бросок. Тренер говорит: «Саша, просто бросай. Выиграем и поедем». Я выхожу и понимаю, что мне не часто дают исполнять буллиты, и я хочу забить красиво. Я попытался забить из-под ноги, у меня не получилось. Возвращаюсь к лавке, вижу лицо тренера. «Ну, я в следующий раз забью», — говорю ему с улыбкой. «Следующего не будет», — напрашивалось, я его опередил. Мы потом смеялись над этой историй. Но если бы я забил, было бы здорово.

— Матч-то выиграли?
— Да, в итоге мы победили. Я не играл не на команду, просто был уверен, что забью. Может, тренер не сказал бы ничего, я бы бросил нормально (улыбается).

— Часто анализировали работу тренеров по ходу карьеры?
— Конечно. Часто бывают тренерские поражения. И тренеры это знают. Не тактические ошибки, а тренерское чутье подводит. Как это выражается? Кого выпустить на последних минутах, кого поставить на вбрасывание, кому доверить реализацию большинства, кого отправить обороняться в меньшинстве. Тренер иногда упускает тонкие моменты. Хочется сказать: «тренер, что ты делаешь. Всё же было в наших руках». Тренер это понимает. Хорошо, если он делает выводы.

— В вашей карьере кто был самым грамотным тренером? Вуйтек?
— У Владимира Вуйтека сложилось так в команде, что любое звено могло сделать всё, что угодно. По-моему, Вова Антипов говорил: «Неинтересно даже играть, когда знаешь, что победишь». Представляете, какая фраза была? Так смеялись. В первый год мы всего три или четыре игры проиграли за сезон. Бывало, горим 0:3 или 2:4, но всё равно знаем, что победим, что кто-то да забьёт. Одна, вторая, третья и выиграли.

У Вуйтека было это чутьё, когда и кого выпускать. Мне он не давал играть на последней минуте. Он знал, что я могу начать красиво обводить в своей зоне, было у меня такое (улыбается). Я сам себя за это ругал, но не мог по стеклу просто шайбу выкидывать, хотелось сделать что-то красивое. Но он всегда выпускал, когда надо было забить нужную шайбу. И я забивал. Это – тренерское мышление. Психологию игрока надо видеть насквозь во время игры. Ты должен в глаза ему посмотреть и понять, о чём он думает: как домой пойти поскорее или как гол забить. Этому не научить.

Такая же черта была и у Валерия Белоусова. Он мог увидеть. Это, наверное, от бога всё-таки.

«Если понимаешь, что не нужен – надо сразу валить из команды»

— Если думать про тренерскую деятельность, то в себе что-то похожее чувствуете?
— Может быть, как раз это я в себе и чувствую. Сидя на скамейке, как раз и понимаешь, что ты игрок, никогда не был в роли главного тренера, не понимаешь, каково ему там. Но когда сидишь на скамейке – тоже анализируешь. За годы карьеры складывается опыт именно тренерской деятельности, хотя ты не тренер. Все люди разные. Кто-то, может, вообще на это не смотрит. Я вот думал чуть по-другому. Всё происходит машинально.

Была куча матчей, когда я себе представлял, что надо сделать вот так вот, но мы делали по-другому, и всё рушилось: проигрывались матчи, проигрывались серии. Многие игроки найдутся, которые подтвердят это. В итоге потеряли очки, премии из-за какой-то одной ошибки. Но тренеры – тоже люди и могут ошибаться.

— Бывает, что мудрость Белоусова или Вуйтека появляется в раннем возрасте, у молодого тренера?
— Да. Чтобы к тебе пришёл этот дар, стоило бы поработать с какими-то тренерами, которые тебя на эту мысль наводили.

— А в штабе у кого-нибудь хотелось поработать?
— Однозначно, что главным тренером сразу не становится ни один закончивший карьеру хоккеист. Это тяжело, нужен опыт работы, какие-то свои наработки. В помощники – самый оптимальный вариант для роста. Тебе есть, у кого учиться. Вопрос о штабе как раз самый актуальный. Например, тренер по защитникам? Я могу передать все накопленные положительные качества. Дело в том, что многие главные тренеры ездят со своей командой, и не всегда ты в неё можешь вписаться, даже если очень хочешь. А вот руководитель должен подобрать претендента на эту должность. И создать эту команду. Результат во многом зависит от действий менеджера. Это его детище, которое должно давать результат. В моей карьере было, что тренеры в одном штабе ходили разными дорогами, ничего толкового из этого не вышло.

— Должен быть один кулак.
— Конечно! В штабе люди должны не подсиживать друг друга, а делать одно дело. Многие тренеры, как связка Быкова с Захаркиным, работают сообща. Увольняют одного – другой уходит вслед за ним. Меняют и докторов…

— В Питере красиво доктора поменяли…
— Это да (смеётся). Там много слухов ходит. Но это то, о чём мы говорили. Пришёл Назаров и может взять, кого он хочет. Ему комфортнее работать со своими людьми и это нормально. Так же и у хоккеистов: приходит новый тренер, ты ему не нужен и вы расстаётесь.

Я раньше недоумевал, как человек может прийти и сходу кого-то убрать. А потом я понял, что люди разные. Вот просто внешне ты ему не нравишься и всё. Мне в одном клубе предложили договориться о просмотровом контракте. Но говорят, что тебя не хочет тренер, а просмотровый контракт можем предложить. На что я ответил: «а зачем мне это нужно, если человек меня не хочет видеть и не работает с ветеранами?» Если ты не нужен, то играть ты не будешь. И если это сразу понимаешь, то нужно просто валить из команды, тебе потом будет только хуже. Я в свои 35 лет с полуслова понимал тренера.

Я вообще сейчас могу уехать на Бали и просто жить. Но мне это не надо. Ну неделю я полежу, две, а потом захочу куда-то пойти. Мне вроде бы хоккей уже не нужен, но я утром беру форму и еду тренироваться. Дома просто не сидится.

«Некоторые сжигают форму, а у меня обида не перешла в ненависть к хоккею»

— Вы сказали об опыте, а Николишин вот работал комментатором, теперь возглавляет «Трактор».
— А почему бы нет? Это отличный пример. Сначала он всё воспринимал со стороны игрока, потом стал аналитиком и начал в общем смотреть на хоккей. Когда ты играешь, то тебе, к примеру, всё равно, кто занял место в воротах. Когда ты выезжаешь на бросок, то не думаешь, куда нужно бросать, всё происходит по ситуации. В хоккей вообще играют по ситуации, нельзя расставить фишки. Игрокам просто нарезают видео, ты посмотрел свои ошибки, как играет соперник, и всё. А сейчас уже анализ идёт совершенно в другом направлении. Видишь какие-то моменты и понимаешь, что за свою карьеру что-то в себя впитал. И начинаешь себя уважать.

— Вуйтек ведь приходил не со своей командой…
— Да, он вообще один приехал. И нормально. Вуйтек такой человек, он со всеми найдёт общий язык. Но это его черта. Вуйтек изменился, поработав в России. Он адаптировался к российской жизни и к российскому хоккею. По-другому начал смотреть на хоккеистов, относиться к победам и проигрышам. Когда он приехал, у него было очень много позитива. Обёртка была всегда хорошая, даже если не всё складывалось. Потом, когда он поехал в «Ак Барс» и от него по непонятным причинам избавились через месяц, его это закалило. Он понял, как могут обращаться в России. Дальше было «Динамо». И он уже понимал, что в России не всё так просто, не все игроки относятся к работе как надо. И он стал намного осторожнее и умнее для России. К команде он по-другому относился: появилась жёсткая манера поведения. Но если с ним общаться за хоккейной площадкой – то он такой же открытый. Но для работы он сделал свои выводы.

— Каким тренером вам бы хотелось быть?
— В первую очередь должна быть справедливость. Когда ты будешь справедливым, будет и уважение. Если будешь поступать как надо и как должно быть, распределяя шансы для всех игроков. Не должно быть своих любимчиков. Иначе команда сразу гниёт. Это ненормально. Что, кстати, было у Тома Роу. Главное правильно выстроить свою концепцию и позицию, но ни в коем случае не обманывать ни себя, ни команду.

— Понимая порядок зарплат хоккеистов и комментаторов – смысл работать на телевидении вообще есть?
— Есть. Конечно, можно заняться бизнесом, зарабатывать нормальные деньги, но будешь ли ты получать удовольствие от этого? Я вообще сейчас могу уехать, например, на Бали и просто жить, ничем не занимаясь. Но мне это не надо. Ну, неделю-две я полежу в гамаке, а потом захочу куда-то пойти. Мне вроде бы уже не нужно заниматься хоккеем профессионально, но я утром беру форму и еду тренироваться. Дома просто не сидится. Может, конечно, и есть такие игроки, кто после завершения карьеры форму сожгли и не хотят о хоккее слышать. Я вот не могу чем-то другим заняться.

Хотя по ходу карьеры я получал удары в спину, и мне было очень обидно. У многих эта обида переходит в ненависть к хоккею. У меня такое проскользнуло, но потом я понял, что это не хоккей, это некоторые люди в хоккее дилетанты. К счастью, в моей карьере их было не так много.

Сейчас я ни на кого не обижаюсь и зла не держу. Это касается не только хоккея. Мне нравится выражение Фаины Раневской: «Отпускайте из своей жизни клоунов и идиотов, цирк должен гастролировать». Я всех отпустил (улыбается). Воевать мне не с кем. Я всегда был честен, делал своё дело, и мне ни за что не стыдно.