Подкаст Жамнова с Сычёвым и Казанским, главные моменты

Алексей Жамнов, конечно, поразителен в своём общении с миром. Если на осенней пресс-конференции и перед Кубком Первого канала он отвечал максимально невыразительно и серо, то после победных матчей на московском турнире скрывать ничего уже не стал. Выпуск подкаста Дениса Казанского и Дмитрия Сычёва был записан заранее, но удачно лёг во внезапную метаморфозу внезапного главного тренера сборной. Мы посмотрели выпуск и выбрали лучшие фрагменты.

Начало карьеры

Первый раз я пошёл в школу ЦСКА, и никто этого не знал — ни отец, ни брат. Раньше же как было — идёшь сам с коньками, катаешься, тебя выдергивают тренеры, если в тебе что-то есть. Что отложилось в памяти — Тарасов сидел и всё время смотрел на мальчишек. Когда меня тренер подозвал, Тарасов спросил: «Хочешь в ЦСКА играть?». Я ответил: «Нет, я в хоккей хочу играть». А он: «Нет, а хочешь именно в ЦСКА?». А в «Динамо» оказался, когда тренер Балашов увидел меня, катающимся на площадке во дворе — узнал, кто мой отец, и с ним поговорил.

В тренировочном лагере мне посчастливилось выйти против КЛМ. Я на вбрасывании до шайбы дотронулся первый раз — и больше её не видел, они как начали кружить! Они чем были сильны — невозможно было понять, кто играет в обороне, а кто в атаке, разве что Алексей Касатонов был чуть сзади. Второе звено с Быковым тоже карусели крутило. Я не мог представить, что с ними в одной команде сыграю. Если бы Могильный — Фёдоров — Буре играли вместе, это было бы замечательное звено.

Как реагировали на побеги Могильного и Фёдорова

Что сказали, когда Могильный сбежал? «Молодец!». Сразу пошла волна — кто следующий? Мы тогда ещё ездили на на новогодние суперсерии, прилетели в Торонто — а раньше паспорта отбирали, два комитетчика ходили. Я понимал, что убежать можно, но это скажется на моих родителях. Руководство «Динамо» сделало правильный шаг — договорилось с «Виннипегом» о встрече. Они сказали, что сыграем олимпийский цикл и меня отпустят.

Я вообще не знал, что задрафтован. Мы готовились к Играм доброй воли, на которых Серёга Фёдоров сбежал. Готовились в Новогорске, и приехали агенты – один начал с Андрюхой Коваленко, с которым мы дружили, про «Квебек» говорить. Я говорю: «А меня--то задрафтовали?» – «Да, тебя да. О, ты с Козловым в четвертом раунде!» — «Да ладно, а где это Виннипег-то?» — «Ой, это холодно» – «Понятно».

Был выставочный матч с американцами ещё. Кажется, Христич планировал сбежать, но Федя это сделал быстрее — поэтому Христич остался, некому было в центре играть. Когда Фёдоров сбежал, просто паника началась. Заходят Татаринов с Каменским и говорят «Федя убежал!». Снова хохот: «Молодец!»

Мы прилетали в Северную Америку — а там агенты умные, с нас рубили по 10%. Потом немного начинали английский понимать, у нас спрашивают: «Сколько вы агентам платите?». Мы отвечаем: «10%», — на нас смотрят удивлённо и говорят: «5% — это максимум». Задаёшь агенту вопрос, почему так много — они говорят что ты тут ничего не знаешь, а мы помогаем с налогами и жильём. Я говорю: хорошо, а почему американцы по 3-5% платят?

Три Олимпиады Жамнова-игрока

Перед Олимпиадой-1992 я заболел, пришёл Тихонов и сказал: «Наверное, ты не поедешь? Ты заболел, а мне нужна команда. А сейчас один выбывает из тренировочного процесса – всё». Я говорю: «Виктор Васильевич, через день буду здоров». На первую тренировку в Новогорске пошёл – было ещё 37,2. Боялся потерять этот шанс поехать на Игры.

У нас была очень молодая команда. Все согласятся — нам повезло, что приехали Быков с Хомутовым. Они были лидерами, все эти качества взяли на себя, выросли в поколении победителей и давали нам большую уверенность. После победы налили в одно ведро шампанского и водки — каждый по глотку сделал, такой «ёрш» получился. Ну а после Олимпиады снова сезон — чуть погуляли, на следующий день уже команду собрали.

Самое больное поражение — Нагано. Я несколько раз пересматривал эту игру — моментов много было, но игра складывалась настолько нервозно, и мы, и чехи понимали: игра до гола идёт. Там ещё Гашек был, который в одиночку канадцев обыграл. Мы хотели с канадцами в финале сыграть, а с чехами… Ещё рикошет этот…

В Солт-Лейке с американцами третий период был гениальный, а первые два — нас как будто подменили. Вообще ничего не могли сделать, не были сами на себя похожи, потом понимали, что надо идти вперёд и отыгрываться. Очень много зависит здесь от психологии игроков: если они будут думать «завтра финал», то можно перегореть. Тренеру надо подобрать ключи к игрокам, чтобы они смогли отвлечься.

Юрзинов

Юрзинов любил установки давать по пятеркам. И главное было не попасть в первое звено, это пипец, потому что там минут на тридцать дискуссия. Уже с третьими-четвёртыми пятерками там короче дискуссия, потому что уставал. Однажды зашли мы с Карамновым и Королёвым. Нас спрашивают: «Как играть завтра будете?». Карамнов: «Чтобы задница трещала!». Нам говорят: «Всё, идите!». Это самое короткое собрание за мою жизнь.

Юрзинов всё время пишет. Даже тренировки когда смотрит — пишет. Он на плюсы всегда обращает внимание — как пас отдал, как катается. Он столько с Тихоновым отработал, столько был главным тренером. В 1998-м на Олимпиаде его назначить было правильным решением — он в Финляндии поработал, знал специфику европейскую. Я, помню, когда в НХЛ приезжал, не знал, что делать со свободным временем — у нас сборы, а там одна тренировка и гуляй, Вася.

Игра в «Виннипеге»: море снега и курение в перерывах

[О реакции на матч с 5 голами] Ничего не было. Мы играли в Лос-Анджелесе, после игры зашли несколько журналистов. Если бы дома играли, то было бы больше прессы. Если бы Гретцки хет-трик положил, то вся пресса бы пошла, а тут русский. Ну минут 5-10 поговорили и всё, никакого телевидения не было. На завтрашний день вообще был выходной.

Я забил гол одной рукой ещё в первом сезоне за «Виннипег» против «Хартфорда» в меньшинстве, когда там Шон Бурк сказал. Я защитнику говорю: «Вбрасывание выиграю сейчас, запусти её по закруглению». Он это сделал, я «один в ноль» убежал и забил. Потом стали называть это «финтом Форсберга», потому что он так на Олимпиаде забил.

Погода в Канаде — класс. Я спросил, когда приехал: «Солнце есть?». Мне говорят: " Сколько хочешь, но холодно". Тридцатник держался постоянно, в мае там снег ещё лежит. Там были такие снегопады — в доме у окон оставался узенький просвет. Просыпался с утра, чтобы посмотреть, могу ли выехать из гаража.

Я тогда курил ещё, считалось нормально. Сейчас уже девять лет как бросил. В перерывах в подтрибунке куришь и возвращаешься. Потом тренер Джон Паддок стал сигареты воровать — вижу, трёх-четырёх не хватает. Мне сказали, что это Паддок — я к нему подошёл и говорю: «Джон, сам покупай себе сигареты!». У меня были американские, а в канадских табак помягче.

Обмен в «Филадельфию» в 2004-м

Я не хотел из «Чикаго» уходить — устраивала эта организация. Но потом клуб стал валиться, сменился генменеджер — я стал понимать, что они начнут всё заново и меня обменяют. «Филадельфия» вообще не звучала тогда, у них была центральная линия забита — в прессе упоминались «Детройт», «Ванкувер» и ещё кто-то. По стилю хоккея мне «Детройт» был ближе, чем «Ванкувер», команда классная. Но поменяли в «Филадельфию». Первая игра там была с «Чикаго» как раз.

Там условия и всё было по-другому, намного сильнее организация, лучше тренерский штаб и состав. Нам не повезло с календарём — в первом раунде мы попали на чемпионов из «Нью-Джерси», потом «Торонто». Перед финалом Востока с «Тампой» половина команды была уже травмирована, потому что серии были «кто кого перерубит», свежести не хватило.

Олимпиада в Пхёнчхане: миф о Гусеве

Неправильно говорить, что в Пхёнчхане я всё решил. В решающие моменты должен решать тренерский штаб, в нужный момент оно складывается из всех нюансов. Капризов не выходил в меньшинстве, выходили Каблуков и Андронов, которые должны были выиграть вбрасывание. Каблук эту шайбу уже на пятаке вырвал, когда Гусев с неудобной забросил.

Мы выходим в финал, за день до игры тренировка, по ней ты видишь, волнуются они или нет. Там половину заколотило, потому что многие ребята на таком уровне ещё не играли. Я не смогу объяснить, Олимпиада — это не чемпионат мира, там всё поспокойнее. В Нагано мы не спали полночи, потому что хоккей заканчивает последним — там народ уже закончил, гужбанит, а у нас дневная игра. Матч в час, а мы заснули кто в два, кто в три — нельзя списывать поражение на это, но мешало сильно.

Мы со Знарком, когда увидели это, обалдели. Защитник не может элементарное упражнение выполнить. Постарались успокоить, уже не помню, что мы там сделали. Тогда тоже думали, что с канадцами в финале сыграем. Мы смотрели матч, а Валерич говорит: «Блин, лучше б канадцы выиграли – сейчас их поди настрой на немцев». Это наша психология: «Ну подумаешь, шведов и канадцев обыграли, завтра их сделаем», — а на тренировке половину колбасит.

Если кто-то скажет, что никогда не плывёт — это чушь. У каждого такие моменты бывали, и помощники должны одёрнуть в таких моментах. Вот взять Юрзинова — в финале с чехами мы гол пропустили, и он чуть потерялся, начал на Яшина наезжать. Он потерял ритм смен, идёт подряд «Фёдорова звено» — «Титова звено» — «Фёдорова звено» — «Титова звено». Потом на меня смотрит и спрашивает: «А ты чего сидишь?». Я говорю: «Так вы ж не выпускаете!». Он говорит: «Ну и сиди!»

В финале сыграла химия: Знарок, Витолиньш, я, Игорь Никитин – мы как-то все были в одной упряжке, и это сработало положительно. Нельзя тут говорить, что именно заслуга одного тренера – нет, тут именно заслуга всей команды, тренерского штаба. Было на тоненького — и решения, которые мы приняли в конце, сыграли роль. Вот даже большинство в овертайме — я удивился, что удаление дали, там был момент 50/50. С другой стороны, боженька был с нами в тот вечер.

Как собирают команду под Пекин

Ты можешь собрать всех лучших игроков со всех континентов, но объединить их в один коллектив – это не так просто. Они сами должны понимать всё. К нам из года в год приезжают ребята из НХЛ: «А я в клубе столько-то играю», «А я вот на той точке стою», «А туда я не поеду» или «Я не могу там играть». Задаешься вопросом: те же канадцы – у них так же?

Когда мы встречались с ребятами, объясняли: мы все плывем в одной лодке и выполняем то, что обязаны выполнять. Здесь от каждого будет зависеть – кто-то может вообще сыграть один матч, но этот матч он сыграет по заданию против определенного игрока.

И такие разговоры у нас были с игроками НХЛ. У нас все крайние: в основном первая-вторая бригада большинства в своих командах. Кто-то здесь должен понять, что он не будет играть – потому что ты не можешь сделать три пятерки большинства. Кто-то должен и патроны носить. По нашей встрече я понял, что игроки всё прекрасно понимают.

Будет ли легче без НХЛ? Ждать ли игроков оттуда?

Те, кто говорит, что мы выиграем золото без НХЛ, — идите выиграйте. Это Олимпиада, здесь всё может произойти. Надо доказывать на льду, всё будет зависеть от игроков, надо будет создать коллектив. Мы встречались с Фёдоровым, Кудашовым, ребятами из Северной Америки — Малаховым, Гончаром. Хочется свои новшества, те тонкости, нюансы, которые видел за океаном. Постараемся, чтобы ребята сделали так, как мы хотим, но за один день мы это сделать не можем. Там многие клубы играют в индентичный хоккей, здесь всё иначе.

Я не хочу говорить, когда сам не понимаешь, что происходит. Там очень большая компенсация, которая выплачивается НХЛ, они должны поехать, но как будет дальше пандемия развиваться, если пойдёт пятая, шестая волна… Я знаю, что игроки сами хотят, есть договорённость лиги и профсоюза, потому что они обещали игрокам. Не хочу давать никакую процентную вероятность приезда.