Вершина Эвереста — самая высокая точка планеты, куда поднимался человек. Её высота составляет 8848 м над уровнем моря. Подняться самостоятельно невозможно. Одновременно с этим может появиться вопрос. «Если есть самая высокая точка, должна быть и самая глубокая»? И вот тут есть несколько ответов.
Вершина горы — это нерукотворная высота. А вот, например, Кольская сверхглубокая скважина сделана человеком. Её глубина составляет 12 226 м. Спуститься в неё не получится, поскольку диаметр всего лишь 20 см.
Вероятно, вы скажете, что неправильно сравнивать то, что создано природой и человеком. И окажетесь абсолютно правы. Самая глубокая природная точка на планете — бездна Челленджера в Марианской впадине. Её глубина составляет 11 034 м под уровнем моря. Туда может опуститься человек.
Но есть места на нашей планете, которые схожи с горами, столь же труднодоступны и не менее интересны — пещеры. В 2012 году россиянин Денис Провалов зафиксировал за собой рекорд перепада высоты: он поднялся на вершину Эвереста (высота 8848 м) и опустился до самой глубокой точки пещеры Крубера-Воронья (глубина 2190 м).
Рассказывает о том, почему спуск в пещеру оказался для него тяжелее подъёма на Эверест.
«Я никогда не думал, что поставлю рекорд»
Мне очень нравились горы, нравилось исследовать пещеры, но что однажды это станет рекордом — такие мысли ко мне не приходили. На протяжении многих лет исследования пещер и занятий спелеологией вся наша команда, которая в тот момент, я думаю, была одной из сильнейших в мире, надеялась, что нам удастся достичь глубины 2 тыс. м.
Может, мы в душе в это не верили, но нам хотелось это сделать. И вот все тосты за столом, как у англичан: «за королеву», у нас были «за 2 тыс. м». Эта планка казалась космосом.
«Многие не понимают, что такое спуск в пещеру на самом деле»
Прежде всего спелеологи — это исследователи пещер. Люди спускаются глубоко под землю, для того чтобы найти продолжение в пещере. В любой пещере есть продолжение, которое ещё не нашли. Это физический факт. Рано или поздно проход находят, «отковыривают» один камень, пролезают в окно большого зала и находят. Там может быть путь наверх, а потом неожиданно вниз, затем «сифон» (часть подземного туннеля, заполненного водой – прим. ред.), и всё заново. Продолжение будет обязательно, но, возможно, не сейчас, а немного позже.
Спелеологи не в состоянии просто взять и спуститься за один день в пещеру. На спуск и занос снаряжения требуется много дней. Спать приходится под землёй.
В пещеру нужно не просто спуститься, ещё необходимо составить её точную карту. Нет карты — нет пещеры, такой спелеологический закон.
Процесс создания этой карты — вообще отдельный вопрос. По большому счёту, настоящее географическое открытие.
Подъём наверх занимает не один день, и это не менее сложный процесс, чем спуск. Могу сказать, что коммерческие восхождения на Эверест, в которых я участвовал, по логистике и организации мне всегда казались значительно проще, чем исследовательские спелеоэкспедиции.
«Новые самые глубокие пещеры могут открыть в любой момент»
Каждый знает, что самая высокая гора в мире — Эверест, и другой такой горы не будет. Какая самая глубокая пещера в мире — известно исключительно в данный момент.
Может оказаться так, что следующим летом где-нибудь в Мексике или Испании найдут новую пещеру или в одной из старых обнаружат проход к новым глубинам. А значит, и к цифрам, которые изменят географические понятия.
Мне всегда нравился альпинизм, я читал много книг об этом, да и альпинистская техника очень близка к спелеологической. Там и там — вертикаль, всё очень похоже. В обоих случаях нужно терпеть, бороться и преодолевать себя. Но в спелеологии всегда есть момент неизвестности. Он, конечно, и в альпинизме есть, но не до такой степени. Поэтому спелеология меня очень сильно привлекала.
«Глубины в 2000 м мы достигли в пещере Крубера-Вороньей»
Наша команда образовалась в начале 90-х, и это были не только россияне. Среди нас были спелеологи из Украины, Испании, Чехии, Франции. Мы и сейчас продолжаем дружить, поддерживаем связь и ходим вместе в пещеры. У нас был действительно сильный коллектив. Команда называлась Cavex (cave – пещера, exploration – исследование – прим. ред).
Мы тратили все силы и деньги, чтобы ездить по миру, искать пещеры и находить в них спуски как можно глубже.
Одна из таких пещер находится на Кавказе, на массиве Арабика в Абхазии. Очень известный карстовый массив (это массив, который, как правило, изложен известняком. Эти известняки за много миллионов лет размывались водой, осадками, и образовывались новые пещеры). Там, в пещере Крубера, мы и достигли глубины 2 тыс. м.
Сама пещера была открыта в 1967 году красноярскими спелеологами. Сначала она была исследована на 200 м, дальше пройти не удалось. За много лет глубина изменилась. Когда мы начали свои исследования, эта пещера была открыта спелеологами УСА (Украинская Спелео Ассоциация) до глубины в 700 м.
Одна из наших последующих экспедиций проходила зимой. Мы прилетели, забросились на вертолёте к пещере, установили лагерь, а дальше надолго ушли под землю.
После того как была установлена глубина 1700 м, мы поняли, что в этой пещере есть потенциал и, похоже, мы приближаемся к цифре 2000.
Спустя время, когда была пройдена отметка в 2000 м – на тот момент это был рекорд – пещера заканчивалась пятым сифоном, который называется «Два капитана». У этого названия есть история. Первыми в этот сифон погружались киевлянин Олег Климчук и челябинец Юрий Базилевский. Оба выдающиеся спелеологи, которые в той экспедиции работали в отрыве от поверхности более двух недель. Они прошли четыре сифона и сделали попытку прохождения пятого. Но в тот момент подводное снаряжение и конфигурация сифона с большим количеством сложных узких проходов не позволили им пройти дальше. Чтобы пройти на самый нижний этаж пещеры и обеспечить погружения Олега и Юры в пятый сифон, работала команда из 20 сильнейших спелеологов.
Нужно было установить пять подземных лагерей, забить в известняковые стены много крючьев, развесить более трёх километров верёвок, принести продукты, топливо для примусов, спальные мешки, палатки и т. д.
Почему-то все думают, что в пещере очень тепло, хотя в привходовой части лежит снег, там даже ледники есть. Могу сказать, что так, как я мёрз в пещерах, нигде больше не мёрз. Никакой Эверест близко не стоит с тем холодом, который есть там. 100% влажность, температура +1 и вода леденющая. Очень суровый мир.
В наших экспедициях принимали участие люди из 14 стран.
Это были лучшие спелеологи мира на тот момент.
Люди, увлечённые одной целью: пройти и исследовать самую глубокую пещеру мира, а главное — найти в ней продолжение. Так мне удалось побывать на глубине около 2190 м.
«Не могу оценить своё восхождение на Эверест как подвиг»
В отличии от Тенцинга и Хиллари, сделавших первое восхождение на Эверест в 1953 году с тем снаряжением и возможностями, которые у них были, или Месснера с Хабелером, которые шли на вершину впервые без кислорода в 1978 году, в моём случае всё было предельно ясно. Поскольку я был в экспедиции компании «Семь вершин» в качестве гида, от меня требовалось только одно — чтобы мои подопечные сумели подняться наверх. Поэтому не могу оценить своё восхождение как подвиг или суперсложное занятие. Да, в моментах было сложно, но не так, как бывало в других альпинистских экспедициях или даже пещерах.
Восхождение на Эверест для меня оказалось не самым сложным в жизни, и я очень прошу заметить, что не говорю, что это простое занятие. Взять и взойти на Эверест — это очень непросто.
Первое моё восхождение, по-моему, было в 2013 году. Я уже хорошо знал район, бывал несколько раз на Эвересте до этого, но задачи взойти на вершину мне не ставили. Пермита не было (разрешение на восхождение – прим. ред.), поскольку всё было очень сложно и дорого. Тогда я помогал Валерию Розову (советский и российский альпинист – прим. ред.) найти место для base-прыжка, который он сделал с высоты 7200 м. Мы нашли экзит (стартовая площадка для base-прыжков – прим. ред.) на северном гребне Эвереста, его перемычке со знаменитой вершиной Чанг-Дзе.
Само восхождение и выход на вершину мне, конечно, очень сильно запомнились. Я был безумно рад, что смог помочь ребятам подняться и что нам теперь остаётся только спуститься вниз. Не ошибиться, напрячься из оставшихся сил и вернуться обратно. Когда я с вершины Эвереста увидел Тибет, его ледники и Непал на южной стороне – это было феерическое ощущение.
Ты стоишь и понимаешь, что видишь все самые высокие вершины мира. И сейчас ты выше этих гор.
Хотя я больше думал, как сделать свою работу хорошо. Мне нужно было фотографировать, всем помогать, следить за самочувствием каждого, за кислородом в баллонах у ребят, за их снаряжением, чтобы они аккуратно пристёгивались к верёвочным перилам и много чего ещё.
Не скажу, что мне было безумно тяжело на Эвересте, что почему-то многие хотят от меня услышать. Бывали случаи, когда и в пещерах я так уставал, что даже не мог идти. Как-то в Словении, когда я вышел из пещеры Вандима (массив Монте Канин на границе Словении и Италии) около четырёх часов утра, я не мог дойти до палатки. Делал несколько шагов, садился, отдыхал, вставал, снова делал несколько шагов и снова садился. В конце концов мне пришлось ползти на четвереньках, волоча транспортный мешок, который за 20 часов, пока вытаскивал его на поверхность, успел возненавидеть.
На Эвересте у меня таких моментов не было, но это не значит, что восхождение на высочайшую гору мира можно назвать прогулкой.
Возможно, я подходил к этим экспедициям в хорошей форме, удачно акклиматизировался и в ночь штурма вершины чувствовал себя неплохо.
Мне посчастливилось быть на вершине дважды, на высоте 8848 м, это незабываемо. Не сомневаюсь, что, если бы представилась возможность сходить на эту гору ещё раз, я бы обязательно постарался воспользоваться ей. Так же, как если мне удастся убедить спелеологов собрать сильную и дружную команду для прохождения пятого сифона в пещере Крубера-Воронья. Если мы снова там окажемся и попробуем пройти эту затопленную часть, я буду счастлив.
«Экспедиции требуют развития определённых физических качеств»
Ко всем экспедициям я готовился примерно одинаково, для меня прежде всего — лыжные тренировки и длительный бег с низкой интенсивностью. Думаю, что лыжи дают для высотных восхождений практически 100%-ную подготовку. Если делать упор на тренировки зимой, это, конечно, сильно помогает ощутить высоту, правильно акклиматизироваться и подойти к альпинистским экспедициям с более глубоким осознанием.
Высота — это очень серьёзный момент, который надо обязательно учитывать. Есть люди, которые её не очень хорошо переносят.
А я, видимо, в силу физиологических особенностей или из-за того, что с глубокого детства занимаюсь спортом, высоту переношу легче. Это большое подспорье в любых альпинистских экспедициях.
Но бывают и нестандартные подходы. Во время подготовки к одному из восхождений у меня было развлечение: я спал в гипоксической палатке все ночи напролёт. Это палатка, в которой создаётся количество кислорода, эквивалентное его уровню на той или иной высоте. Тогда это была инновационная методика для тренировки спортсменов и альпинистов к восхождению на вершины выше 7000 м. Не могу сказать, что это мне дало ощутимую прибавку, но было прикольно.
Ты в московской квартире ставишь палатку, включаешь генератор, ложишься и спишь на высоте 6400 м. Выглядит это смешно, а семья и домашние животные пребывают в полном недоумении.
«Лучше не ходить в экспедиции на пике своей формы»
За годы подготовок я для себя выявил, что, если экспедиция достаточно длинная, неважно, спелеоисследование или восхождение, туда надо приезжать слегка растренированным. Ни в коем случае нельзя приезжать на пике формы. Если ты оказался в лучшей форме, шансов через два месяца быть в такой же форме и при этом не заболеть немного. Чем лучше у тебя спортивная форма, тем больше ослаблен организм и слабее иммунитет.
Правильнее набирать форму в ходе экспедиции и пытаться выходить на пик в те дни, когда планируется решающий штурм.
Желательно не форсировать свою спортивную подготовку перед экспедициями. Естественно, каждый сам принимает решения. Но эта методика лично для меня хорошо работала. Это один из важных моментов.