Для Миши Алояна серебряная медаль Олимпиады — вторая в карьере. В Лондоне он завоевал серебро. Результат финального боя был полностью в руках судей. Алоян выиграл первый раунд, уступил во втором, а третий получился равным. Однако все трое судей отдали его сопернику, а один из них, поставивший 30-27, был явно необъективен. Стоя на пьедестале, боксёр не смог сдержать слёз, а позже объяснил журналистам, среди которых был и спецкор «Чемпионата», чего ему не хватило для золотой медали
.
— Что скажете о судействе?
— А что о нём говорить? Вы видели бой, сами считаете его справедливым?
— Не очень. 30-27 — это за гранью зла и добра.
— Мне тоже так показалось. Но, во-первых, поздравляю своего соперника с завоеванием золотой медали. Он бился до конца, без вопросов выиграл второй раунд. После этого, считаю, мне удалось выравнять бой, но план реализовал не на сто процентов. Третий раунд, возможно, я выиграл. Но это бокс, я не могу обвинять судей ни в чём. Я такой самокритичный человек, что проще себя во всём обвинить.
— Во втором раунде в чём бы себя обвинили? Чего не хватило, чтобы его выиграть?
— Не нужно было в голове торопиться выиграть второй раунд. Я начал бросаться с первых секунд, а этого делать не следовало.
— Как оцените соперника по финалу? Чем узбек неудобен?
— Если бы мне довелось с ним боксировать в первых боях, мне было бы легче, чем сегодня. А тут в финале меня сковывала та ситуация, что я не имею права на ошибку. Соперник достаточно сильный, раз дал мне такой бой.
— Рассечение как получили?
— От столкновения головами.
— Помните, когда в последний раз проигрывали?
— Года три назад.
— Вы выступали в серии AIBA Pro Boxing, где проводили бои по 8 и даже 12 раундов. После этого было сложно вернуться к классическому любительскому боксу?
— Сложнее настраиваться на три раунда, чем на 12. Нужно все три раунда работать и не позволять себе даже малейшей ошибки. И там, и там свои сложности. Но когда я дрался 12 раундов, устал меньше, чем здесь после трёх. Там больше времени на подготовку к сопернику.
Третий раунд, возможно, я выиграл. Но это бокс, я не могу обвинять судей ни в чём. Я такой самокритичный человек, что проще себя во всём обвинить.
— К сегодняшнему бою как готовились?
— Нормально, сейчас думаю, что надо было более серийно работать в концовке и не натыкаться на удары.
— А что мешало? Мне кажется у вас физическое состояние здесь неоптимальное.
— Я не хотел бы раскрывать некоторые моменты, чтобы это не выглядело как оправдание. За поражение я беру вину полностью на себя.
— Но всё же расскажите, это важно.
— Вы видели, что у меня второй бой получился очень тяжёлым. Я вышел на него с температурой, поэтому последствия болезни и отразились на боксе.
— Ваш тренер Эдуард Кравцов говорил, что 70 процентов боксёров здесь брошены. Что он имел в виду? Вам лично внимания хватало?
— Да не надо мне внимания. Я же не маленький мальчик.
— Вам нравится то, что сейчас происходит с российским боксом?
— Мне многое не нравится.
— Правда, что ваша команда разрозненна и каждый сам по себе?
— Команды однозначно нет. Мы все общаемся, друг друга уважаем, но нет сплочённости, понимания, что мы одно целое. Есть свои моменты, но не буду выносить сор из избы. Надеюсь, руководство федерации бокса разберётся в этой ситуации.
— Главный тренер Лебзяк пытался её как-то сплотить или только говорил о «туристах»?
— Ну, вы сами всё слышали. Это было неприятно и ребятам, и мне. Я его не осуждаю. Он тренер с опытом, грамотный специалист и был хорошим боксёром. Слова о «туристах» я не воспринимал на свой счёт. Находясь на Олимпиаде, я не воспринимаю ни критику, ни то, что говорят за спиной. Для таких слов, видимо, у Александра Борисовича были свои причины. У меня лично претензий к нему нет. Мы вместе дошли до финала.
— Выступать здесь было сложнее, чем в Лондоне?
— Легче. Там мне было 24 года, а сейчас 28. Я стал опытнее, сильнее, мудрее.
— Но тогда у вас точно был бы ещё один шанс, а сейчас — неизвестно?
— Поэтому мне и обидно. Я был в хорошей физической форме перед стартом турнира, надеялся победить. Хотел оправдать надежды своих тренеров, но так получилось, что не оправдал. Но я благодарю бога за то, что дал мне возможность завоевать это серебро.
Находясь на Олимпиаде, я не воспринимаю ни критику, ни то, что говорят за спиной. Для таких слов, видимо, у Александра Борисовича были свои причины. У меня лично претензий к нему нет.
— Третья попытка будет?
— Сдаваться не собираюсь. Мне всего 28, а не уже 28. Обязательно попробую.
— А если в профессионалах?
— Пока не могу ничего сказать. Я сейчас в расположении сборной команды, приеду домой, отдохну и подумаю. Пусть всё уляжется.
— На награждении вы закрывали лицо руками. Старались скрыть слёзы?
— Да, слёзы огорчения.
— Считаете, что мужчины не плачут?
— Плачут. Если бог дал слёзы всем, то все могут плакать.