Александр Касьянов говорить много не любит в принципе. Интервью с ним в микст-зонах, пожалуй, лучшее пособие для начинающих журналистов – не успел задать один вопрос, как нужно придумывать новый. Словом, с таким подходом не до откровенных бесед. Однако на просьбу поговорить в непринуждённой обстановке второй по рангу пилот сборной России неожиданно откликнулся с радостью: «Приезжайте к нам с ребятами в свободный день, чай попьём». Мы и приехали. Чая хоть и не попили, но проговорили у камина без малого почти 40 минут. А начали диалог достаточно нетривиально.
– Ваши отношения с Пьером Людерсом можно назвать дружескими?
– Мы общаемся, как принято говорить, по долгу службы. Это не значит, что он или я искусственно держим дистанцию или не приемлем человеческих качеств каждого, просто так сложилось. Всё логично, ведь он тренер, а я спортсмен.
– По душам разговариваете часто?
– Скорее нет, чем да. Если у него есть какие-то вопросы ко мне или наоборот, садимся, обсуждаем. Однако все они, как правило, лежат в плоскости бобслея, личное же остаётся за кадром.
– Почему так сложилось?
– Мне сложно сказать. Просто так сложилось. Я понимаю, что наставник должен быть в курсе всех перипетий и коллизий, происходящих в жизни своих подопечных, чтобы делать правильные выводы, но пока поводов усомниться в себе я вроде бы не давал.
– Складывается впечатление, что вы вообще человек достаточно закрытый, не подпускаете людей к себе близко.
– Наверное, вам со стороны должно быть виднее (улыбается).
– Неужели даже с партнёрами по сборной остаётесь достаточно сухи?
– Конечно. Пока на подиум не попадаем на этапах Кубка мира, молчу в тряпочку (смеётся). Шучу. Естественно, с ребятами в целом чувствую себя раскованно. Порой командная химия многое решает, поэтому я как пилот обязан её контролировать. Забывать о том, что без разгоняющих меня не было бы, просто не имею морального права.
– Cрываетесь на них, если что-то пошло не так?
– А какой смысл. В большинстве случаев ответственность за то, как мы проехали, несу я. Скорее они должны мне высказывать, когда недовольны. Но у нас вроде бы таких прецедентов в четвёрках не было, по мелочи можем обменяться впечатлениями на повышенных, но не перебарщиваем. Да и какой смысл нервировать друг друга, если результат уже на табло и его не изменишь. Ошибки же следует разбирать на холодную голову, когда страсти улягутся.
– Часто общаетесь с другими пилотами?
– Бывает. Но это общение скорее рабочее, как и в случае с Людерсом.
– Александр Зубков часто вам советы даёт?
– В последнее время – нет, он сильно занят. А вот раньше делился своими соображениями по тому или иному поводу.
– Помогало?
– Если результаты улучшились, значит помогало.
– На каких трассах вы чувствуете себя комфортнее – сложных или простых?
– Хороший вопрос. Наверное, однозначно на него ответить сложно. По-разному бывает. На одних идёт, на других – не очень. Причём иногда ситуация меняется на 180 градусов. Приехали в прошлом сезоне в Иглс на этап Кубка мира и провалились, хотя обычно выступали там удачно. Выражаясь эмоционально, так нам под зад дали, что места не могли себе найти.
– То есть любимых треков нет?
– Увы.
– А связок поворотов?
– Наверное, тоже. Бывает, приезжаешь на этап, выходишь на тренировку и понимаешь, что ловишь кайф от всего – прохождения трека, конкретных виражей, ощущения лёгкости, а иногда, наоборот, всё раздражает.
– И как в таких случаях нужно себя вести?
– Сжать зубы и работать, ставить перед собой максимальные задачи, чтобы не раскисать. Возможно, кому-то это кажется смешным, однако лучше настраивать себя на победу, нежели просто на достойное выступление. Кстати, Людерс полностью разделяет мою позицию.
– Насколько психологически тяжело постоянно стремиться к успеху, но при этом финишировать в конце первой десятки и за её пределами?
– Я стараюсь не придавать значения конкретному результату. Это в корне неверно. Да, разбираю ошибки, делаю выводы, но предпочитаю, как только завершилась одна гонка, думать о другой. Зацикливаться дороже выйдет.
– Каким образом проводится та самая работа над ошибками, о которой постоянно говорят пилоты?
– Сначала разбиваем трассу на участки. Затем анализируем каждый из них: строим специальные графики, выявляем недочёты, пытаемся понять, стали они следствием плохого старта, неудачного пилотирования или настроек инвентаря. Так потихоньку общая картина каждого заезда и складывается.
– Насколько тяжело обычному болельщику или журналисту понять, где ошибся пилот, если последний не задевал бортов?
– Как правило, те, кто следит за бобслеем пристально, понимают, что к чему. Как и те, кто дружит с геометрией и физикой, а также имеет опыт вождения автомобилей. Скорость разгона, идеальные траектории и правильные вход и выходы из виражей – ключевые аспекты хорошего спуска.
– Пилоты чувствуют, сколько они везут или проигрывают соперникам по ходу заезда?
– В большинстве случаев да. Ведь собственные недочёты бросаются в глаза. К каким временным потерям они приводят, начинаешь понимать со временем. Чем больше опыт вождения, тем больше обострено чувство времени.
– Многие интересуются, успевают ли во время спуска пилот и разгоняющие разговаривать?
– Нет, нам не до болтовни (смеётся). Пилот занят трассой, а ребята помогают, перекладываясь на ту или иную сторону боба на сложных участках.
– Даже в тех случаях, когда боб переворачивается?
– В такие мгновения вообще все слова забываются, держишься за крепления, прячешь голову внутрь и ждёшь, когда остановишься.
– Страх сильный испытываете, когда теряете контроль над машиной?
– Нет. Переворачиваются абсолютно все пилоты – причём как новички, так и мастера. Вот разгоняющим некоторым фартит.
– Техника безопасности существует какая-то при крушениях?
– Нет. Всё на инстинкте самосохранения. Травмы порой тяжёлые получаем. Это далеко не так безопасно, как может показаться. После любого можно досрочно закончить сезон, а иногда и карьеру. Многое зависит от сложности трека и места, в котором перевернулся.
– Снег, дождь и туман сильно мешают?
– Естественно. Особенно, когда твой заезд приходится на пик непогоды. Да и на чужих трассах нелегко приходится. Если борешься с хозяевами, то стартовую прямую перед твоим забегом могут вообще не почистить, в то время как для своих вылижут.
– На данный момент вы второй пилот в стране…
– Значит надо работать, чтобы стать первым (улыбается).
– И когда планируете стать лучшим?
– Время покажет.
– С Олимпийскими играми связываете особые надежды?
– Очень хочется, чтобы всё завершилось, как планирую.
– Плохие результаты часто списываете на какие-то внешние проблемы?
– Если сам виноват, зачем на что-то списывать.
– Как бы вы охарактеризовали себя сами? Каким кажетесь людям со стороны?
– Ой, я бы не стал повторять вслух выражения, которыми меня иногда награждают (смеётся). В целом, наверное, все считают молодцом.
– Чем занимаетесь в свободное время?
– Чем придётся. Всем понемногу. Иногда катаюсь на горных лыжах, сноуборде, мотоцикле…
– Разве у вас в контракте нет пункта, запрещающего подобные развлечения?
– Нет. Пока могу спокойно наслаждаться.
– Какая черта собственно характера больше всего раздражает?
– Лень. Хотя и она иногда помогает (улыбается).
– В чём она выражается, вы ведь тренируетесь на протяжении большей части года?
– В бытовых мелочах. Например, я не могу себя заставить встать у плиты и начать что-то готовить. Благо что, партнёры это дело обожают. Их прямо не выгнать с кухни.
– Какую книгу сейчас читаете?
– «Красное и чёрное» Стендаля. Купил в аэропорту.
– Какой самый забавный случай случился с вами за последний год?
– Непосредственно связанный с бобслеем? Да, ещё о котором можно рассказать? Таких нет. Хотя погодите, был в Санкт-Морице на чемпионате мира. Выхожу на старт в двойках, а мой боб уже уехал. Пришлось на другом спускаться. Веселье ещё то было. Дисквалификацию заработал на ровном месте.
– Можно только представить, какие мысли в голове у вас вертелись…
– Да, какие. Прямо как в «Кавказской пленнице» вышло: «Обидно, клянусь да, ничего не сделал, только вошёл». Ладно бы ребята вынесли другой боб – швейцарский, немецкий или канадский, так нет, свои умудрились перепутать. Было два экипажа, не осталось ни одного.
– Неужели, когда вышли на старт не заметили?
– Заметил. А вот Лёха Стульнев, уехавший на моём, долго в себя приходил. Он ведь ниже ростом сантиметров на 13-15. Как потом рассказывал, почти лёжа пилотировал. Я же чувствовал себя как в машине для картинга.
– Надежда на то, что результаты оставят в силе, была?
– Естественно, думали, может, глаза подзакроют на наши «фокусы» (смеётся). Тем более это была грубейшая судейская ошибка. Чтобы вы понимали, они обязаны сверять номера бобов, прежде чем выпустить их на трассу. Словом, весело, если бы не было так грустно.
– Ещё что-нибудь припоминаете?
– Да был случай, но значительно раньше. В четвёрке Саша Кровотынцев не сумел запрыгнуть нормально и ехал спиной вперёд. Давил меня всю дорогу. Думал, выйду из боба, начну ругаться, а потом приехали, смотрю, а этот красавец смотрит в другую сторону. Оказалось, во время посадки оступился…
