Крамник: считайте меня старомодным

Перед матчем-реваншем за титул сильнейшего шахматиста планеты с индийцем Вишванатаном Анандом российский гроссмейстер Владимир Крамник поделился мыслями относительно предстоящего поединка, а также оценил политическую и экономическую ситуацию, сложившуюся в России.

— Господин Крамник, на фотографиях матча между Карповым и Каспаровым оба гроссмейстера пристально глядят друг другу в глаза. Аналогичное поведение в природе считается агрессивным. Если вы посмотрите зверю в глаза, он воспримет ваше действие как попытку нападения. Среди людей это, по крайней мере, считается неэтичным, но является психологическим оружием шахматистов советской школы. Вы проходили через нечто подобное в играх с Карповым и Каспаровым?
— Я могу говорить лишь о Каспарове, против которого я сыграл значительно больше партий. В данном случае ваша теория подтверждается. В течение игры Гарри смотрел мне в глаза, иногда изображал непонятные гримасы. Он всегда использовал эти методы против своих противников и тем самым причинял им неудобства. Однако мне поведение Каспарова больших проблем не доставляло. Частью моей подготовки к матчам с ним была выработка противостояния тактике его поведения за доской. Я старался на него не реагировать. Если во время игры вы начнёте думать об этих вещах, пусть даже не анализируя их, всё – вы попались.

— Вероятно, психологические трюки оказывают давление на некоторых сильных шахматистов. Иначе зачем их применять?
— Несомненно. Посмотрите на катастрофические результаты игр моего соперника Виши Ананда против Гарри Каспарова. Каспаров побеждал его практически на всех турнирах, где они встречались. И это при том, что Ананд в течение 15 лет принадлежал к категории абсолютно сильнейших. Постоянные победы Гарри над Виши нельзя объяснить только с помощью шахматной теории. Очевидно, что здесь замешана психология.

— Вы когда-нибудь использовали подобные уловки?

— Нет. Когда я играю в шахматы, то конкурирую с соперником на 64 квадратах. И более ничего. Я не пытаюсь выглядеть демонстративно уверенным или сверлить глазами оппонента. Психологическое запугивание – не мой стиль игры.

— Говорят, что Карпов и Каспаров обучались методам психологического воздействия под руководством своих тренеров. Это было частью подготовки в знаменитой шахматной школе Михаила Ботвинника.
— Возможно. Я знаю, что Ботвинник верил в эффективность этой области противоборства. Он уделял внимание любым мелочам и полагал, что психологические нюансы могут стать большим подспорьем в игре.

— Насколько психологическое запугивание соотносится с принципами фэйр-плей?
— Лично я не люблю подобное поведение, но не стал бы называть его некорректным. Например, очень многие люди надевают маску уверенности тогда, когда они сильно волнуются. Поэтому если я вижу, что соперник внешне очень уверен в своих силах, то, скорее, всё обстоит наоборот. Возможно, он даже напуган. Если кто-то из шахматистов использует методы психологического воздействия, то не нужно им запрещать делать это.

— Кто из ведущих гроссмейстеров современности применяет их?
— Не знаю. Я подобного не замечал. Правда, я не очень компетентный эксперт в этом вопросе, поскольку не обращаю внимания на поведение соперников.

— Говорят, вы часто играете блиц со своими друзьями.
— Играю, но не так часто, как раньше. Возможно, потому что становлюсь старше. А вот когда был молодым, то имел привычку играть блицы по 15 часов подряд. Иногда всю ночь напролёт. Но сейчас я предпочитаю ночному бдению здоровый, крепкий сон.

— Разве вам интересно сражаться с любителями?
— А я и не говорю о любителях. Мои друзья в большинстве своём гроссмейстеры. Единственный любитель, с которым я иногда играю, моя жена. Но, знаете, это своего рода обязанность.

— Вы играете дома в «слепые» шахматы?
— Играю, но с этой разновидностью нужно быть осторожным. Проводить две, три партии одновременно — нормально. Больше – опасно, поскольку такая игра требует величайшего нервного напряжения. В начале прошлого века «слепые» шахматы пользовались огромной популярностью. Я читал, что часто в них играл Алёхин, но после этого он в течение двух суток не мог заснуть. А вот Гарри Каспаров всегда отказывался от игры вслепую. Даже один на один.

— По-вашему, звание чемпиона мира должно разыгрываться в турнире, где принимают участие несколько шахматистов, или это должна быть дуэль двух гроссмейстеров, один из которых действующий обладатель титула, а второй – претендент.
— Считайте меня старомодным парнем, но я думаю, что борьба за звание чемпиона мира не может происходить на турнире. Это должен быть матч двух шахматистов, наподобие того, который сейчас состоится в Бонне между мной и Анандом.

— Но вы же приняли участие в чемпионате мира ФИДЕ, организованном год назад в Мексике.

Считайте меня старомодным парнем, но я думаю, что борьба за звание чемпиона мира не может происходить на турнире. Это должен быть матч двух шахматистов, наподобие того, который сейчас состоится в Бонне между мной и Анандом.

— Моя цель – стать чемпионом мира. Если бы я отказался играть в Мексике, дорога к титулу была бы закрыта. Правда, победил не я, а Ананд, но согласно регламенту у меня есть право на матч-реванш, которым я и воспользовался. Скажу откровенно, к матчу в Бонне я готовлюсь в десятки раз тщательнее, чем готовился к турниру в Мексике.

— То есть вы не считаете победителя мексиканского турнира Вишванатана Ананда чемпионом мира?
— На этот вопрос нельзя ответить да или нет. Ананд выиграл соревнование, которое называется чемпионат мира. Я участвовал в нём тоже. ФИДЕ пошла таким путём, и я не имею права не признавать Виши мировым чемпионом. Дело в другом: насколько ценен его титул? Виши выиграл чемпионат мира ФИДЕ. Но престиж этого звания среди любителей шахмат более низок по сравнению с классическим, когда мировая корона разыгрывается в матче между обладателем титула и претендентом. С юридической точки зрения, победитель матча Крамник – Ананд не будет рассматриваться в качестве чемпиона мира ФИДЕ, но именно его публика будет считать сильнейшим гроссмейстером планеты.

— Что вы ждёте от матча в Бонне? Возможно ли там повторение «туалетного дела» из вашего поединка двухлетней давности за титул абсолютного чемпиона мира с Веселином Топаловым?
— Нет. Я твёрдо убеждён, что в современных шахматах есть только один человек, который способен позволить себе столь вызывающее поведение. Мы с Виши Анандом никогда не получали удовольствия от скандалов. С точки же зрения шахмат, предстоит очень упорный, жёсткий матч. Будет ли там открыто что-то новое, сколько партий завершится вничью, а сколько — победами участников, прогнозировать не берусь. Предсказание – не моя работа. Моя задача – показать лучшую игру и победить в Бонне.

— Давайте немного поговорим о политике. Что вы думаете о политических взглядах Каспарова?
— Я с ними не согласен. Гарри говорит, что всё в России неправильно и Путин всё делал неправильно. Полагаю, если Каспаров хочет добиться успеха в политике, он должен не только критиковать, но и предлагать что-то конструктивное. А Гарри подходит ко всему демагогически и разрушительно. Я не согласён с ним насчёт того, что ситуация в России критическая. Я живу в Европе, но часто езжу на родину – повидаться с родителями, друзьями, братом, и у меня сложилось достаточное представление о том, что сейчас там происходит. Не нужно выхватывать аспекты из общей картины. Это как оценка положения в шахматной партии: вы обязаны видеть всю доску.

Разумеется, демократия в России находится не на том уровне, как во Франции или Германии, но необходимо принимать в расчёт исторический контекст. В прошлом Россия никогда не была демократической страной. Поэтому переход оказался так тяжёл. Но сейчас уже нет той ситуации, которая была лет 10-15 назад, когда 80 процентов населения боролось за существование.

— 80 процентов людей имели трудности с приобретением продуктов?
— Не знаю сколько, 80, 70 или 90, но абсолютное большинство – это точно. Люди жили на 50 долларов в месяц, голодали. Они не могли получать даже элементарную медицинскую помощь, им нечем было платить за лечение, поэтому они умирали.

— Вы лично знали тех, кто был вынужден выживать в 1990-е?

Разумеется, демократия в России находится не на том уровне, как во Франции или Германии, но необходимо принимать в расчёт исторический контекст. В прошлом Россия никогда не была демократической страной. Поэтому переход оказался так тяжёл. Но сейчас уже нет той ситуации, которая была лет 10-15 назад, когда 80 процентов населения боролось за существование.

— Очень многих. В моём родном Туапсе люди жили очень бедно. Даже папа с мамой вряд ли смогли бы выжить без моей финансовой поддержки. Отец получал пенсию 50 долларов, мать зарабатывала что-то около 70 долларов. Если бы я не посылал им деньги, они ели бы хлеб и запивали его водой. К сожалению, граждане России оказались не готовы к демократии Ельцина. Многие интерпретировали её как анархию и вседозволенность. Росла бедность, а вместе с ней преступность. В Москве несколько убийств в день считалось нормой.

— Ситуация в 90-е была хуже, чем в 70-е и 80-е?
— Намного хуже! В 70-е существовал всего один вид хлеба, два вида сыра, один вид молока и пара видов колбасы. Но у вас хватало денег, чтобы купить всё это. В 90-е в магазинах появилось множество разных продуктов, но большинство населения могло позволить себе покупать только хлеб и картошку. Так что если бы мне предложили выбрать между полностью открытым обществом, большинство граждан которого живут в бедности, и нынешней системой, которая, возможно, не настолько открыта, но люди при ней не умирают подобно животным, то я выберу Россию Путина, а не Россию Ельцина.

— А что происходит в вашей стране сегодня?
— Сейчас большинство людей в России материально живут лучше, чем когда-либо прежде. Впервые за несколько столетий основная часть населения не боится, что ему нечего будет предложить своим детям на ужин. Я бы не назвал положение радужным, но я утверждаю, что за последние десять лет ситуация в России изменилась к лучшему, а это значит, что моя страна движется в правильном направлении.

— Европейцы относятся к России Путина с настороженностью. Вы ощущаете это как русский человек, живущий в Париже?
— Европейцы боятся сильной России. Но их страх иррационален. Россия не является угрозой для Европы. Могу гарантировать, что русские желают мира и не собираются ни на кого нападать. После Второй мировой войны ни мы, ни немцы не хотят больше захватывать другие страны. За последние 20 лет Россия ни разу не проявила агрессию по отношению к соседям. Русские солдаты не покидали своего государства, русские самолёты не бомбили чужие территории. В отличие, кстати, от некоторых западных стран, громко называющих себя демократическими.

С другой стороны, почему Россия не имеет права быть мощной державой? Она обладает гигантскими природными и интеллектуальными ресурсами. Я не хочу, чтобы Россия правила миром, поскольку одна страна не может доминировать над остальными. Сила и власть должны быть поделены и сбалансированы между несколькими достойными государствами. Но если одной из таких стран окажется Россия, для мирового сообщества это будет совсем неплохо.