110 лет назад в Сент-Луисе завершились летние Игры III Олимпиады, растянувшиеся почти на полгода. Основатель современного олимпийского движения Пьер де Кубертен назвал их позорными – в первую очередь из-за проведённых в рамках Игр «антропологических дней». В этих соревнованиях принимали участие только малые народы (пигмеи, индейцы, патагонцы, филиппинцы, айну), а сами они носили откровенно расистский характер. В современной историографии говорить о них не очень любят – по крайней мере Олимпиаду 1936 года в фашистском Берлине в этом контексте вспоминают куда чаще. «Чемпионат» рассказывает, как стало возможным проведение таких Игр.
ДИКАРИ И ЗООПАРК
Изначально Игры 1904 года должны были пройти в Чикаго, но Сент-Луис убедил Международный олимпийский комитет в том, что проведение Всемирной выставки – отличная реклама для только начинающих набирать свою силу и влиятельность Олимпиад. Кубертен, уже тогда подозревая неладное, с трудом согласился, и предчувствия его не обманули. Спортивные соревнования остались в тени выставки, зрителей было немного, а конкуренция невелика – в более чем половине видов программы среди участников значились только хозяева.
«Посетители выставки покупали билеты и смотрели на жизнь помещенных в интерьеры деревень, словно в зоопарке».
Но это бы ещё полбеды. Специально для Всемирной выставки – наряду с такими достижениями научно-технического прогресса, как сладкая вата или беспроволочный телеграф, – демонстрировали бутафорские «этнографические деревни». В них поселили пигмеев из Центральной Африки, патагонцев из Южной Америки, индейцев из Мексики, представителей японской народности айну, филиппинцев и других «дикарей» (в официальном отчёте организаторы Олимпиады так их и называли – «дикари», savages). Посетители выставки покупали билеты и смотрели на жизнь помещённых в интерьеры деревень, словно в зоопарке. То, что для «экспонатов» эта ситуация крайне унизительна, никому в те времена даже не приходило в голову.
И в какой-то момент Джеймсу Салливану (на выставке он был главой отдела физической культуры) пришла в голову мысль: а чего эти «дикари» сидят без дела, давайте устроим между ними спортивные состязания в рамках проходящей Олимпиады? Не просто так – а для науки. Салливан был сторонником популярной тогда теории об «отсталости» представителей неевропеоидной расы, и результаты соревнований должны были продемонстрировать правоту его гипотезы.
В ГРЯЗИ БИЛИСЬ ТОЛЬКО ПИГМЕИ
Двусмысленность сложившейся ситуации была в том, что «дикари» не слишком-то хотели заниматься предложенными им странными занятиями: бегать, прыгать и что-то там метать. Их участие в этом шоу пришлось обговаривать отдельно – если не за плату (история это умалчивает), то за какие-то бонусы. Соревнования назвали «антропологические дни» и разделили на две части: в первой малые народности должны были соперничать как бы по олимпийской программе, во второй – в тех активностях, которые сочли для них «туземными».
«В соревнованиях по прыжкам в высоту и по бегу «дикари» с трудом понимали, зачем им надо всё это делать».
В официальном альманахе от 1905 года, посвящённом итогам Олимпиады, организаторы рассказывали о соревнованиях подробно, без всякого стыда и неловкости. Туземные соревнования разделили по этнической основе: в боло играли патагонцы, карабкались на шест африканцы и филиппинцы, а бились в грязи только пигмеи. Энтузиазма они никакого при этом не выказывали. Олимпийские же дисциплины и вовсе завершились фарсом. В метание копья заманили только трёх участников, и все они отказались от второй попытки. В соревнованиях по прыжкам в высоту и по бегу «дикари» с трудом понимали, зачем им надо всё это делать. Их пугал стартовый пистолет, а смысл финишной ленточки для многих так и остался нераскрытым. Всё это воспринималось как свидетельство расовой неполноценности, а не того, что участники столкнулись с крайне необычной для их жизни ситуацией.
Зрителей на турнирах практически не было (что видно из сохранившихся фотографий), но, как говорится в альманахе, «антропологические игры» внесли большой вклад в научное познание. Общий вывод не скрывал разочарования: «дикари» показывали крайне низкие результаты, сравнимые со школьниками старших классов. «Мы слышали о чудесных качествах индейцев как бегунов и стрелков из лука, но события в Сент-Луисе опровергли эти сказки», — подчёркивается в отчёте. Объяснение этому американцы выдвигали простое: все собранные народности находятся на низшей стадии человеческого развития и никак не могут соперничать с развитой белой расой. Они просто не способны понять смысл спорта.
КУБЕРТЕН БЫЛ ПРАВ
Справедливости ради, олимпийское движение сразу дало адекватную оценку событиям в Сент-Луисе. Пьер де Кубертен возмущался самой идеей, что нужно соизмерять и сравнивать достижения «диких» и «цивилизованных» народов. Напротив, говорил он, всё человечество должно развиваться под единым началом спорта. Спорту надлежит быть не лабораторией, а школой. Поэтому он расценил проведённые «антропологические дни» как «отвратительный каламбур». В будущем мужчины различных рас научатся бегать, прыгать и метать тяжести, оставив многих белых мужчин за собой, прогнозировал он.
Собственно, правоту Кубертена долго ждать не пришлось – её подтвердили даже сами Игры в Сент-Луисе. В беге на 400 м с барьерами первую для афроамериканцев медаль на Олимпиадах, бронзовую, выиграл Джордж Поадж. На марафон заявились и добежали до конца два зулуса и американский индеец. Совсем скоро, в 1912 году, индеец Джим Торп станет легкоатлетической сенсацией Игр в Стокгольме.
«Сегодня публичная история этноигр похоронена в статье 50 Олимпийской хартии, содержащей запрет на демонстрацию этнокультурных различий во время Олимпиад, — резюмирует культуролог, президент Федерации традиционных игр и этноспорта России Алексей Кыласов. – На том отношения олимпизма с этноиграми закончились. Позднее этноигры постепенно отошли от культуры традиционных праздников, в чём их сила и смысл, и превратились в нелепый неолимпийский спорт. При этом они лишились не только зрелищности, но и достоверности и потому более не интересуют зрителей даже традиционных праздников. Впрочем, в России и на постсоветском пространстве этноигры называют национальными видами спорта и, вопреки здравому смыслу и заветам Кубертена, лелеют надежду на их олимпийский статус в будущем».
