В июле 2020 года вышла книга бывшего главы Московской антидопинговой лаборатории Григория Родченкова. Сбежавший в США профессор посвятил 300 страниц победе над, как он выражается, «допинг-империей Путина». Книга вряд ли станет бестселлером, но цитировать её будут долго.
Ещё бы – такие секреты о выстроенной допинг-системе в России и Советском Союзе!
Вот только все уже забыли, что 20 лет назад Родченков так же «мочил» американцев. Хотя нет, не так же, а мощнее: с доказательствами и аргументами. На Западе, конечно, вспоминать об этом уже никто не будет, а мы поднимем архивы и разберёмся в откровениях профессора.
«The Rodchenkov Affair: How I Brought Down Russia’s Secret Doping»
Именно так называется автобиографическая книга «разрушителя секретной допинг-системы в России», который с момента побега из России не появлялся на публике в своём привычном виде.
Он пару раз открыл лицо после якобы сделанной пластической операции, а в интервью ВВС 26 июля вообще предстал в шляпе и очках, полностью скрывающих лицо. Родченков или нет, но выступавший на главном британском канале загадочный человек потребовал полного отстранения сборной России от Игр-2020 в Токио.
До этого Родченков или кто-то другой отправил экземпляр своей книги журналистам Mail on Sunday, которые тут же опубликовали, как они считают, убийственно громкие отрывки.
«СССР бойкотировал Олимпиаду-1984 по причине того, что США не пустили в Лос-Анджелес советский круизный лайнер с организованной на борту специальной лабораторией, а не в отместку за Москву-1980. Эта лаборатория была бы гарантией того, чтобы ни один советский спортсмен, проба которого оказалась бы «грязной», не вышел на старт. Когда Лос-Анджелес не позволил нашему кораблю войти в гавань, это была последняя капля».
«Двукратный олимпийский чемпион и рекордсмен мира принимал станозолол в огромных количествах. Его пробы даже портили масс-спектрометр хронографа, в итоге образцы показывали положительный результат, хотя мы точно знали, что стероидов в пробах нет».
«На Играх Доброй воли 1986 года было выявлено 14 положительных проб, но руководство Госкомспорта запретило докладывать об этом. Московский спортивный форум никто не хотел пятнать допингом».
Ну и прочие откровения. Кто-то поверит, кто-то нет – в мире ещё не было автобиографии, в которой была бы написана только правда и ничего, кроме правды. На 296 страницах книги Родченков рассказывает, как прикрывал советских и российских спортсменов, уничтожал их положительные пробы и скрывал результаты.
«Допинг и борьба с ним: итоги двадцатого века»
На самом деле, как минимум часть того, что есть в книге, Родченков уже обнародовал давным-давно. Если точно, 20 лет назад, когда в журнале «Лёгкая атлетика» был опубликован цикл статей с громким названием.
Тогда Родченков работал в Москве, читал лекции на химфаке МГУ и точно не задумывался о побеге в США, а потому абсолютно спокойно вскрывал допинг в североамериканском спорте.
Вот несколько выдержек из журналов за 2000 и 2001 годы (сами издания можно найти на сайте Всероссийской федерации лёгкой атлетики). Без комментариев. Читайте и делайте выводы.
«На фоне успеха первого чемпионата мира по лёгкой атлетике в Хельсинки в 1983 году, появления богатых спонсоров и дальнейшей коммерциализации мирового спорта открыто признавать существование проблемы допинга никому не хотелось. Более того, в критический момент делалось всё, чтобы скрыть истину и приукрасить действительность. Истину мы не знаем до сих пор: по косвенным данным, во время чемпионата в Хельсинки было 38 положительных проб, причем 17 из них принадлежали кому?.. – нет, не угадали, – легкоатлетам США. Звездопад мог быть неописуемым, но ныне покойный Примо Небиоло, президент ИААФ, положивший много сил на организацию первого в истории мирового чемпионата, – торжественно и спокойно объявил, что положительных проб нет».
«Одна из жертв нандролона – американец Батч Рейнольдс, автор феноменального рекорда в беге на 400 м, превышенного только Майклом Джонсоном на чемпионате мира в Севилье в 1999 году. У Рейнольдса в пробе был чёткий нандролон – но во время контрольного анализа в лаборатории Парижа в присутствии американского эксперта из олимпийской лаборатории Лос-Анджелеса был нарушен протокол образцовой лабораторной практики. Результат подтвердили, но не провели детального сравнения с другой, заведомо положительной, пробой, называемой «лабораторный контроль», – из-за боязни перекрёстного загрязнения. На основания рапорта своего эксперта американская федерация посчитала результаты повторного анализа недостаточными и оправдала Рейнольдса, однако медицинская комиссии ИААФ, изучив результаты, дисквалифицировала его на два года».
«Манфред Донике, основатель и директор Института биохимии спорта (Антидопинговая лаборатория в Кёльне), а также секретарь допинговой подкомиссии МОК ввёл процедуру определения тестостерона на Играх в Лос-Анджелесе в 1984 году. И это несмотря несмотря на сопротивление ряда ведущих специалистов, включая Дона Кетлина, директора Лос-Анджелесской олимпийской лаборатории и основного оппонента Донике по проблеме определения тестостерона на всём протяжении их 10-летней совместной работы в МОК. Основным аргументом оппонентов были ложноотрицательные результаты, получаемые при такой процедуре… Первым попался японский волейболист. Остальные положительные пробы так и остались тайной века – из гостиничного номера, где проживал принц Александр де Мерод, глава медицинской комиссии МОК, были украдены все документы и протоколы отбора проб, результаты анализов которых были положительными».
«В пробе Бена Джонсона был станозолол – мир этого не узнал»
«В Московском антидопинговом центре до осени 1985 года станозолол не определялся, пока не удалось воспроизвести очень чувствительную по тем временам методику, разработанную чешским профессором Бернджихом Хунделой, директором Пражской лаборатории… Сравнив чувствительность нашей методики с данными ведущих западных и американских лабораторий, мы поняли, что в то время Московская лаборатория значительно опережала и Кёльнскую, и Монреальскую, выйдя на уровень одного нанограмма на миллилитр.
Доказательством тому была положительная проба Бена Джонсона на станозолол в 1986 году во время первых Игр Доброй воли в Москве, за два года до Сеульской олимпиады. Тогда он по небегучей дорожке в Лужниках показал в беге на 100 м невероятные 9,95. На допинг-контроль Бен шёл улыбаясь и приветствуя зрителей, будучи уверен, что ничего найти невозможно.
Это было верно для всех лабораторий мира – кроме нашей, Московской. В тот день, когда Бен Джонсон бежал 9,95, я работал в лаборатории. Поздней ночью с лёгкой атлетики привезли пять закодированных, то есть без имён, проб: две были отмечены как женские, три – мужские. А врач, принимавший у спортсменов пробы, похвастался автографом Бена.
Пробу Джонсона я вычислил, как только посмотрел на список препаратов, которые задекларировали мужчины. Две пробы были со стандартным набором фармакологии: эссенциале, карнитин, панангин, инозин – которым тогда пичкали сборную СССР, то есть это были наши ребята. Тогда третья проба, без всяких пометок, должна принадлежать Бену Джонсону. И именно в этой пробе хорошо были видны оба пика метаболитов станозолола. На следующий день анализ повторили – классический станозолол.
Но мир этого не узнал. Помимо Бена Джонсона, на первых Играх Доброй воли в Москве было 14 (четырнадцать) положительных проб, в том числе у звёзд легкой атлетики из ГДР. Так что наши спортивные и партийные руководители не решились «омрачать праздник», всё-таки эта была первая (с 1976 года!) встреча атлетов СССР и США после бойкота Олимпиад в Москве и в Лос-Анджелесе. Так что Бен Джонсон ещё два года удивлял мир своими результатами, без проблем пройдя девятнадцать допинг-тестов, пока, бедняга, не попался в Сеуле».
«Профессор Донике создал новую методику для чувствительного обнаружения анаболиков и тестостерона, наводившую ужас на всех… Методика работала просто убийственно: после проведения первого чемпионата мира по лёгкой атлетике деятели ИААФ не решились объявить о большом количестве положительных проб. С учётом бойкота Московской Олимпиады обстановка стала непредсказуемой. Противостояние американских и советских спортсменов должно было разрешиться в Лос-Анджелесе.
Среди этой паники самым интересным был тот факт, что станозолол эта методика не определяла (!), об этом знали очень немногие, и этот факт скрывался. Было объявлено, что олимпийская лаборатория Лос-Анджелеса, возглавляемая Доном Кетлином, оснащена по самому последнему слову техники и надёжно определяет все запрещённые препараты, так что борьба будет честной. Напуганные предыдущими событиями, тренеры и врачи сборных команд, знавшие спорт изнутри, решили, что это прозрачный намек на то, что проблема определения станозолола наконец решена.
Учитывая, что в то время в Москве станозолол продавался, употреблялся, но не в лаборатории не ловился, можно было понять озабоченность наших деятелей, обязанных высоко нести знамя советского спорта. Одна положительная проба на Олимпиаде в Лос-Анджелесе – и всем потом будет очень и очень плохо…
Что-то надо было делать. Советские руководители многократно посещали олимпийские объекты Лос-Анджелеса. Особенно их заинтересовал порт, где можно было пристроить корабль, такую плавучую базу, с лабораторией на борту. Планировалось, что к началу Игр наша лаборатория будет определять станозолол. Да дело было не только в одном станозололе: в связи с 11-часовой разницей во времени спортсмены для адаптации должны были приехать минимум за неделю до открытия Олимпиады, так что, пройдя обязательное тестирование в Москве перед выездом, они снова начнут употреблять «таблетки». То есть в Лос-Анджелесе их надо опять проверить на корабельной лаборатории. Так вот, когда американские власти не дали «добро» на месячную стоянку нашего корабля, советское руководство на следующий же день объявило о «неучастии» наших спортсменов».
В общем, и этих выдержек достаточно, чтобы понять: Родченков в России мог свободно писать и о советском, и особенно об американском спорте всё, что думал. И его статьи в журнале «Лёгкая атлетика» совершенно точно дадут фору его автобиографии. Хотя бы потому, что тогда он не был ослеплён ненавистью и деньгами. И тогда его точно можно было идентифицировать.