Вот и наступил этот долгожданный день! – ликуют поклонники Марата Сафина, которых их любимец давно не радовал победами. И пусть турнир Kooyoung Classic в Мельбурне не официальный, а коммерческий, какая разница! Главное, что все, кто видел поединок россиянина с Энди Марреем, кстати, только что выигравшим соревнование в Дохе, отметили отличную форму Марата и его боевой настрой.
– Марат, всё как-то очень быстро закончилось. Вы не удивлены, что матч сложился для вас очень легко?
– Да, конечно, уже давно я не показывал такого отличного тенниса, – признался Сафин на послематчевой пресс-конференции. – Даже для меня стало сюрпризом то, как я играл. В особенности то, что игра «пошла» с самого начала.
– Изменилось ли ваше мнение о цвете корта? Не понравился ли он вам после победы?
– Вы знаете, всё равно для меня это как-то непривычно. Сложно объяснить, но я десять лет играл здесь в Австралии на зелёных кортах, и вдруг они стали голубыми, причём слишком яркими. Но это только моё мнение, и не подумайте, что я жалуюсь. Просто корты в Австралии всегда были зелёного цвета, а теперь всё изменилось. Зелёный цвет остался в некоторых деталях, а всё остальное стало голубым, и это немного забавно.
– А есть ли вообще существенное значение в цвете кортов?
– Мы просто уже привыкли к прежним цветам. Но что делать, придётся перестраиваться. Но интересно, почему выбран именно голубой цвет?
– Сегодня вы тренировались с Давидом Налбандяном, когда он немного повредил спину. Вы заметили у него какие-то проблемы?
– Мы сыграли всего пару геймов, причём он не выкладывался полностью на корте. Он мне ничего не сказал о травме или дискомфорте. Знаете, игроки обычно не любят делиться с другими какими-то своими проблемами. Я только после тренировки узнал, что он надолго задержался в раздевалке. Возможно, что возникли какие-то проблемы.
– Марат, вы согласны, что играли сегодня достаточно агрессивно?
– Знаете, если я не буду играть агрессивно, то останется мало шансов на победу, особенно против игроков из первой десятки мирового рейтинга. Это моя игра, мой стиль, я должен играть агрессивно. Я не должен затягивать розыгрыши, иначе я начинаю замедляться, и темп игры меняется не в мою пользу.
– В любом случае, ваша игра смотрелась очень впечатляюще. С оптимизмом смотрите на ближайшие две недели вперёд?
– Я очень долго готовился и упорно тренировался именно к началу сезона. В течение полутора месяцев я занимался по семь часов каждый день, поэтому я думаю, что работа должна принести свои плоды.
– Вашей целью является возвращение в top-10?
– Сейчас я на 60-м месте, и для меня даже попадание в 50 лучших игроков будет большим успехом. Далее целью будет top-30, и так далее, шаг за шагом. У меня нет одной определённой цели, потому что это давление для меня сейчас будет лишним. Думаю, что если всё пойдёт так, как я планирую, я смогу войти в двадцатку лучших. Ну а там уже можно задуматься и о первой десятке рейтинга.
– Марат, следующую игру вы проводите против Энди Роддика. Как бы вы описали ваши с ним отношения, конкуренцию между вами?
– По-моему, я выиграл у него первые пару встреч в самом начале его карьеры. Вы об этом спрашиваете?
– Если забыть о цифрах, вам нравится играть с ним, побеждать его? Опишите ваши ощущения в матчах с ним.
– Вы знаете, он является достаточно сложным соперником. В основном, конечно, из-за силы его подачи. Когда он в форме и входит в игровой ритм, то самая главная задача – сбить его с этого ритма. И сопернику приходится играть гораздо быстрее, потому что Роддик всегда впереди. Сбить ритм – вот рецепт успеха против него. Например, немного удлинить перерывы между геймами. Но, когда, он в форме и в настроении, против него всегда очень сложно играть. Он подаёт, подаёт, подаёт, затем продолжает набирать очки ударами с «форхенда» и чувствует себя на корте всё более уверенно. Затем он начинает оказывать давление на соперника при чужой подаче. В этом случае он начинает играть осторожно, без ошибок, почти всегда обратной стороной ракетки, вынуждая ошибаться противника.
– Марат, вы сказали, что упорно работали на тренировках, и это очевидно. Долго вы уже тренируетесь в таком режиме?
– Сколько лет? Годы, долгие годы. Но мне это было необходимо. Потому что я восстанавливался после травмы колена. Это заняло много времени. И, конечно, я не был готов на 100%, чтобы сразу начать достойно играть с сильными соперниками. Я не мог сразу перегружать ноги, поэтому приходилось быть очень осторожным. Я не мог долго бегать, поэтому пришлось почти полностью изменить мои перемещения по корту. Я боролся с самим собой, потому что потерял свою игру за время травмы. Я должен был поменять свою игру. Конечно, выступать я стал всё хуже и хуже. Мне надо было остановиться, полностью восстановиться от травмы, подкачать мышцы, чтобы быть уверенным, что колено выдержит нагрузки. Постепенно я стал быстрее передвигаться по корту, потому что теннис стал намного быстрее, чем в прежние годы. Современные теннисисты очень сильны физически и быстры, и, чтобы на равных играть с ними, ты должен быть готов на все 100%. В любом другом случае нет никаких шансов войти в двадцатку лучших игроков и закрепиться там. А место в районе 60-70-х номеров – это не для меня.
– Когда вы выиграли на Australian Open три года назад, ваш рейтинг не был высок. Вы не находите, что и сейчас ситуация похожа на ту?
– Знаете, всегда очень сложно возвращаться на прежний уровень. Сначала у меня была травма локтя, потом запястья, потом уже колена. И каждый раз при возвращении приходится карабкаться вверх с 80-х, 100-х мест рейтинга. Конечно, это очень сильно выматывает. Плюс ещё огромное давление от ожидания болельщиков, специалистов, которые постоянно спрашивают, когда же ты вернёшься в двадцатку, десятку сильнейших в мире. Ситуация, похожая, но каждый раз всё по-разному. Сейчас, наконец-то, я чувствую себя здоровым и готов подождать результатов.
– То есть на этом этапе вас не волнует позиция в рейтинге?
– Ну почему же. Конечно, волнует. Но сейчас мне нечего терять. У меня нет очков, заработанных в прошлом году, которые я должен защитить. Поэтому я просто буду играть с уверенностью, что хуже, чем были, результатов уже не будет. По крайней мере, я на это надеюсь.