Тоомас Лейус в 1959 году стал первым в истории нашего тенниса победителем юниорского Уимблдона. В начале 60-х он неоднократно становился чемпионом Союза и первой ракеткой страны. Лауреат Зала теннисной славы в номинации «Теннисисты и деятели тенниса второй половины ХХ века» был загадочной личностью, пережившей спортивный триумф и личную драму. Национальный кумир Эстонии был обвинён в убийстве жены и получил восемь лет тюремного заключения. После этого отношение к нему на родине радикально переменилось. Тоомас, которого давно прозвали «бухгалтером», вспоминает, что «фактически проваландался в лагерях два года восемь месяцев, вёл на зоне спорт и сумел сохранить хорошую спортивную форму».
Я не желаю поражения россиянкам, но в Сербии им придётся очень сложно. Кроме того, я практически уверен в поражении американок.
Встретить такого интересного собеседника и замечательного рассказчика – большая журналистская удача. И корреспондент «Чемпионат.ру» не упустил редкую возможность поговорить с легендой tet-a-tet.
— Тоомас, вас теперь редко можно увидеть в Москве. Очень приятно иметь возможность поздравить вас, наконец-то вы заняли своё законное место в Зале теннисной славы, наряду с самыми великими нашими игроками. Вы удовлетворены?
— Лучше поздно, чем никогда.
— А чем вы сейчас заняты, чем живёте?
— Работаю в теннисном клубе, и хлопот хватает. Мы арендовали семьей этот центр на 50 лет. 14 открытых кортов и 2 закрытых. Забот много, поэтому мне помогают сын и жена. Можно сказать, что веду сейчас семейный бизнес. Кроме того, я слежу внимательно за большим теннисом и работаю в качестве консультанта.
— Как вам видится теннисная жизнь в Эстонии сегодня? Когда вы играли, республика была лидером в Союзе?
— Во времена бывшего Советского Союза маленькая Эстония была лидером, едва ли не главной теннисной республикой. Но и сегодня дела у нас идут неплохо. Последние два с половиной года федерацию тенниса возглавляет новый президент. Сейчас он построил большой теннисный стадион, на котором 7 закрытых кортов и 7 открытых. Со временем их будет ещё больше. Появляются новые корты в разных городах Эстонии. Теннис становится снова популярным видом спорта в республике, особенно после того как женщины стали добиваться неплохих результатов.
— Особенно в Кубке Федерации?
— Да, я с интересом ожидаю матча Эстонии с Аргентиной в феврале во второй Мировой группе. Будем бороться за выход в первую восьмёрку. Надеемся на победу, которая позволит играть матчи плей-офф за выход в первую Мировую группу, где вполне возможна встреча с командами России или США. Я не желаю поражения россиянкам, но в Сербии им придётся очень сложно. Кроме того, я практически уверен в поражении американок. Уж если сёстры Уильямс не стали играть финал Кубка Федерации за сборную США, то гораздо менее вероятно, что они захотят играть в первом круге.
Победа на юношеском Уимблдоне — особенная. В финале на меня ставил только мой тренер — Эвальд Янович Крее. Он был общительным человеком, говорил по-английски и поспорил со знаменитым Фредом Перри 1 к 25.
— Поэтому вы хотите встретиться со сборной США и занять их место в 1-й Мировой группе?
— За последние 10-12 лет американцы не смогли вырастить ни одну теннисистку мирового класса. Одна девушка, Мелани Оден, неплохо играла на US Open, но это был успех только на одном турнире, который проходил в Америке, где все были за неё. И пока она игрок только пятого десятка. Поэтому моя мечта – сыграть дома против Америки.
В прошлом году родные стены или корты в Таллине помогли обыграть в решающем матче сборную Белоруссии, за которую выступали Азаренко и Говорцова. А в матчах плей-офф мы победили сборную Израиля. Кроме Кайи Канепи и Марэт Ани у нас появилась 13-летняя очень талантливая девочка. Если в матче с Аргентиной мы добьёмся положительного результата в первых четырёх встречах, то она, возможно, сможет дебютировать в Кубке Федерации и установить своеобразный рекорд. Думаю, что её ждёт большое будущее. Впрочем, у нас есть конкуренция за место в составе сборной, а туда ещё нужно попасть.
— Что касается мужчин, то их успехи гораздо скромнее.
— Да, пока лучшим является Юрген Цопп, которому 21 год. Он вошёл в топ-500, был в четвёртой сотне рейтинга, а сезон закончил 441-м. Думаю, что ему по силам войти в топ-200. Другой талантливый парень примерно такого класса учится сейчас в США и не принимает участия в европейских турнирах.
— 50 лет назад президент федерации тенниса Эстонии сказал: «Построим новый зал, и у нас появятся 25 Лейусов». А ваша мама ответила: «У вас не было, нет и никогда не будет второго Лейуса». Так и было?
— Да. Залы и корты построили. Но Лейуса пока нет. Ни одного.
— В этом году исполнилось 50 лет и вашей победе на юниорском Уимблдоне 1959 года. Это был самый большой успех или есть матчи, которые запомнились больше?
— Победа на юношеском Уимблдоне — особенная. В финале на меня ставил только мой тренер — Эвальд Янович Крее. Он был общительным человеком, говорил по-английски и поспорил со знаменитым Фредом Перри 1 к 25, на 25 фунтов, что я выиграю Уимблдон. Так и получилось. Хотя в спортивном плане победа над Парнесом ничего серьёзного не представляла. В Союзе я уже был первым номером среди взрослых. Раньше на Уимблдоне удавалось сыграть много матчей за счёт утешительного турнира. Сейчас такого нет, а в те годы проигравшие в первом-втором круге могли записаться на утешительный турнир. Таким образом я обыграл лучшего австралийского юниора Маллигана и будущего тренера Эдберга, третью ракетку Англии Тони Пикарда.
Думаю, что именно Гонзалес, а не Лейвер — самый великий игрок в моём понимании. Из 25 профессиональных матчей, что Лейвер сыграл против Гонзалеса, 24 он проиграл.
— А что было потом?
— Потом было много матчей и турниров, но самым памятным стал поединок с Родом Лейвером в Новой Зеландии. До этого Лейвер только что выиграл Australian Open. А я тренировался с австралийцами. Моя крёстная тётка жила в Аделаиде, а там в 1969 году Гарри Хопман готовил австралийцев к финалу Кубка Дэвиса против американцев. Ещё летом договорился с ними потренироваться. Это была моя личная поездка, Спорткомитет СССР разрешил, поскольку тогда я снова стал чемпионом Союза.
Турнир в Окленде был последним в моём австралийском турне 1969 года. Всего я сыграл пять соревнований, но одну неделю болел и вместо турнира тренировался с Панчо Гонзалесом. Гонзалес закручивал мяч так, что он отскакивал на трибуны. А я набрал такую форму, какой никогда не достигал за 27 лет. И на турнире в Окленде я в четвертьфинале вёл против Лейвера 2:1, но в пятом сете проиграл 5:7. Это было очень обидно.
— Вы считаете Рода Лейвера самым великим игроком среди ваших современников?
— Мне довелось поиграть практически со всеми сильнейшими игроками моего поколения, и я думаю, что именно Гонзалес, а не Лейвер, самый великий игрок в моём понимании. Из 25 профессиональных матчей, что Лейвер сыграл против Гонзалеса, 24 он проиграл. Все выделяют Лейвера, а по игровому мышлению, пониманию игры не было равных Гонзалесу. Он мог сделать с мячом всё, что хотел. Особенно поражала мощь его ударов. Надо иметь в виду, что почти все победители Уимблдона перешли затем в профессионалы, и Панчо их обыгрывал. А Лейвер после матчей с ним понял: «no backhand – no money» — и, только улучшив свой удар слева, смог затем выиграть «Большой шлем».