Мария Шарапова наглядно продемонстрировала Каролине Возняцки, как нужно играть против Доминики Цибулковой. Накануне первая ракетка мира, уверенно взяв у теннисистки из Словакии первый сет – 6:1, затем уступила два следующих с одинаковым счётом 5:7 и в очередной раз отложила мечту о победе на турнире «Большого шлема» до лучших времён.
Своих главных успехов я добилась на заре своей карьеры и ни одной секунды не жалею об этом. Возможно, если бы мне удалось добиться серьёзных успехов немного позже, а не в 17 лет, то сейчас никто бы не причислял меня к ветеранам, а по-прежнему считали бы молодой теннисисткой. Но повторяю, я ничуть не сожалею об этом.
Перед четвертьфинальным поединком российские болельщики высказывали опасения относительно неудобной игры Цибулковой, вспоминая недавнее поражение, которое она нанесла Марии на грунтовом турнире в Мадриде. Однако Шарапова в очередной раз доказала, что на данный момент она на голову выше соперницы. Отдав Цибулковой первый гейм, россиянка уверенно взяла следующие шесть, реализовав три брейк-пойнта из трёх возможных, а затем с тем же счётом 6:1 выиграла и вторую партию. На послематчевой пресс-конференции Мария рассказала журналистам о прошедшем матче, отношениях с отцом, а также о том, каково ей чувствовать себя самой старшей.
— Мария, это был впечатляющий четвертьфинал. Вы действовали просто здорово.
— Я играла против соперника, которому уступила на глине чуть больше месяца назад в двух партиях. Поэтому, конечно, я знала, что она способна показать теннис высокого уровня. Несколько лет назад я также проигрывала ей на «Ролан Гаррос» на стадии четвертьфинала (в 2009-м. – Прим. ред.). Думаю, что сегодня я сделала правильные выводы, сыграла хорошо и смогла победить.
— Шесть взятых подач соперника – это отличный результат.
— Да. Думаю, что приём сегодня сыграл очень важную роль. Она любит играть плоскими ударами, её подача также имеет довольно низкий отскок, поэтому мне нужно было хорошо принимать и точно играть низкие мячи, чтобы иметь шанс увеличивать количество ударов в розыгрыше.
— Насколько вы сумели вернуть себе ту подачу, которая была до травмы?
— Хм. Что касается скорости, то я думаю, мне ещё есть что прибавить. Думаю, подача может лететь быстрее ещё на несколько миль в час. Это просто вопрос времени. Конечно, для игры на траве высокий процент хороших подач действительно важен.
— Игра Сабины Лисицки на этом турнире стала большим сюрпризом. Вы не должны сбавлять ход, если хотите остановить её в полуфинале, согласны?
— Абсолютно. Игрок, который действует с такой уверенностью и показывает при этом замечательный теннис, всегда чрезвычайно опасен. Что говорить, это полуфинал турнира «Большого шлема», и мне предстоит матч против очень сложного соперника. Это будет здорово.
— Вы чувствуете, что с каждым матчем играете всё лучше и лучше? Ещё прибавить сможете?
— Да, конечно, я вижу улучшения, особенно по сравнению с матчем второго раунда. Ведь это действительно важно, если вы хотите дойти до заключительной стадии турнира. Вы просто обязаны активизироваться, потому что дальше соперники будут сильнее, а матчи – тяжелее.
Для меня игра на глине – это непрерывный урок. Я постоянно учусь, и чем больше играю, тем увереннее себя чувствую. И знаете, в последнее время я, похоже, на самом деле начинаю любить это покрытие. После того что я сделала на «Ролан Гаррос», мне на самом деле было жалко, что грунтовый сезон закончился. Я бы не отказалась ещё от пары недель.
— На последних двух турнирах «Большого шлема» вы неизменно добирались до этой стадии. Но если на грунте это было похоже на некий удачный эксперимент, то на траве вы находитесь там, где и должны?
— Для меня игра на глине – это непрерывный урок. Я постоянно учусь, и чем больше играю, тем увереннее себя чувствую. И знаете, в последнее время я, похоже, на самом деле начинаю любить это покрытие. После того что я сделала на «Ролан Гаррос», мне на самом деле было жалко, что грунтовый сезон закончился. Я бы не отказалась ещё от пары недель, потому что чувствовала, что постоянно улучшаю свою игру.
— Что можете сказать об игре под крышей?
— Я первый раз здесь играла под крышей. Когда я вышла на корт, то увидела, что крыша на самом деле есть. Она выглядит очень интересно. Много слоёв, какие-то стержни, балки. Но с первых розыгрышей отличие от обычного закрытого корта стало очевидным. Звук удара ракеткой по мячу совсем другой.
— В чём разница?
— На закрытых кортах звук громче и объёмнее.
— Мария, не поймите меня неправильно, но из оставшихся в сетке игроков вы – самая старшая. Каково это, чувствовать, что все соперницы моложе тебя?
— Спасибо (улыбается). Я даже не знаю, считать это комплиментом или нет. Скорее всего, нет (улыбается). Вы знаете, я считаю, что разница в несколько лет не сыграет абсолютно никакой роли. Конечно, своих главных успехов я добилась на заре своей карьеры и ни одной секунды не жалею об этом. Возможно, если бы мне удалось добиться серьёзных успехов немного позже, а не в 17 лет, то сейчас никто бы не причислял меня к ветеранам, а по-прежнему считали бы молодой теннисисткой. Но повторяю, я ничуть не сожалею об этом.
— У вас был тренер и был отец-тренер. Вы прошли и через то, и через другое.
— Да.
— У Уильямс – отец, у Бартоли – отец, у Лисицки, Деменьевой, Каприати…
— Я поняла, поняла(смех в зале).
Папа ради меня пожертвовал очень многим в своей жизни и карьере. Он никогда не пропускал ни одну мою тренировку вне зависимости от того, был ли болен, или не хотел идти, или я злилась на него. Он отдал мне большую часть своей жизни. И конечно, когда он в определённый момент приехал ко мне и сказал, что в жизни есть ещё кое-что, что хотелось бы сделать, я была за него очень рада.
— Вы единственная, кто сменил отца на тренера, а не наоборот. В чём разница и был ли это ваш выбор или выбор вашего отца?
— Да, я не могу сказать, что это был мой выбор. Мой папа ради меня пожертвовал очень многим в своей жизни и карьере. Он никогда не пропускал ни одну мою тренировку вне зависимости от того, был ли болен, или не хотел идти, или я злилась на него – он всегда был там. Он отдал мне большую часть своей жизни. И, конечно, когда он в определённый момент приехал ко мне и сказал, что в жизни есть ещё кое-что, что хотелось бы сделать, я была за него очень рада. Безусловно, он это заслужил. Ведь при всём желании я не смогу сделать для него столько, сколько он сделал для меня. Но это не означает, что папа больше не имеет отношения к моей теннисной карьере. Я по-прежнему немало времени провожу на кортах вместе ним. Он всегда помогает мне в межсезонье и в паузах между турнирами. Но это, конечно, уже не то, что раньше, ведь мне 24 года. Но я отлично понимаю, что никто не может знать вас лучше, чем ваши родители, особенно, если они проводят с вами так много времени.
— Но если они не разбираются в теннисе…
— Папа никогда не считал, что он знает в теннисе всё. Уверена, это была одна из причин, по которым я так ценила его помощь. Он не считал себя теннисным гуру и был уверен, что многого не знает. Поэтому он старался подобрать для меня профессионалов, специалистов в своих областях, у которых учился сам, собирал информацию и затем старался помочь мне. Но после стольких лет в туре игрок узнаёт гораздо больше, чем может дать ему большинство тренеров.
— Оглядываясь на полуфинал «Ролан Гаррос», можете оценить, что тогда произошло?
— Я совершенно не уверена в том, что мне хочется смотреть назад. Более важно двигаться вперёд. Тогда был мой не лучший матч. Я не чувствовала, что играю в свою игру, а моя соперница [Ли На], наоборот, действовала отлично и, в итоге, выиграла титул. Так что это просто ещё одна новая цель для меня.