Нынешним летом, 14 июля, в американском Ньюпорте состоится торжественная церемония включения в Международный зал теннисной славы бывшего короля грунтовых кортов Густаво Куэртэна. Экс-первая ракетка мира, трёхкратный чемпион «Ролан Гаррос» и теннисист, заставивший в момент своего прощального матча плакать миллионы болельщиков по всему миру, рассказал на турнире в Майами о самых значимых моментах своей карьеры и нынешних лидерах мирового рейтинга.
— Гуга, вы будете включены в Международный зал теннисной славы этим летом. Что вы при этом чувствуете?
— Во-первых, это стало для меня неожиданностью. Я закончил выступать только три, почти четыре года назад. Время очень быстро летит, да? Кажется, будто это было ещё вчера… Когда я только узнал об этом, сразу же почувствовал примерно те же эмоции, которые получал на протяжении всего своего долгого пути – и в хорошие, и в тяжёлые времена. На моё становление в самом начале огромное влияние оказал мой отец, хотя это был достаточно короткий период.
Я счастлив главным образом потому, что считаю этих ребят настоящими гениями. Они лучшее, что у нас есть. И они одни из лучших за всю историю тенниса. Возможно, Джоковичу ещё потребуется какое-то время, чтобы доказать своё истинное величие, но Рафу и Роджера я считаю одними из пяти самых великих теннисистов в истории.
Именно сейчас подобное признание для меня крайне приятно, поскольку теперь я могу лучше осознать пройдённый путь и то влияние, которое я оказал на мировой теннис.
В общем, я счастлив. Наверное, это лучший год в моей жизни с тех пор, как родился мой первый ребёнок. О большем я и мечтать не могу.
— Оглядываясь назад, есть ли какой-то один момент, который наибольшим образом изменил всю вашу карьеру?
— Мне тяжело сходу ответит на этот вопрос. Если я сейчас начну вспоминать, то назову вам 100 или даже 1000 событий, которые можно назвать случайностью или удачей, и которые позволили мне зайти так далеко. Наверное, одним из самых ключевых моментов в жизни стала смерть моего отца прямо на теннисном корте. Это отразилось не только на теннисе, но и на всей моей жизни. И поскольку это случилось, когда я был ещё совсем юн, с тех пор я научился справляться со всеми тяжёлыми ситуациями.
Помню, мне было около 17 лет, и мы должны были сдать экзамены, чтобы я мог поступить в университет. Увы. Мама до сих пор ждёт, когда же я поступлю в этот университет (смеётся). Я должен как-то дать ей понять, что не буду сдавать эти экзамены. Тогда я позвонил ей за четыре дня до назначенной даты. Я звонил ей из Аргентины и сказал: «Нет. Мама, я не вернусь. Забудь об этом». Она очень хотела, чтобы я стал врачом.
Таких ситуаций было 100 или даже 1000, как я уже сказал. Именно поэтому я сейчас ощущаю особенные эмоции. Мне пришлось пройти через всё это. Я никогда бы не смог сделать шаг вперёд, не пройдя через каждое из уготованных мне испытаний. Единственный раз, когда я в своей карьере преодолел сразу две ступеньки – это когда победил на Открытом чемпионате Франции в 1997 году. Но до этого я прошёл через все юниорские турниры, через все сателлиты и челленджеры, играл за сборную. Я преодолел все этапы за свою карьеру. В общем, когда вы за спиной имеете богатый опыт, это придаёт особенные эмоции.
— Когда вы видите первую тройку лидеров сегодняшнего рейтинга, вы счастливы, что завершили играть или же вам хочется попробовать свои силы против них?
— И то, и другое (смеётся). Я счастлив главным образом потому, что считаю этих ребят настоящими гениями. Они лучшее, что у нас есть. И они одни из лучших за всю историю тенниса.
Возможно, Джоковичу ещё потребуется какое-то время, чтобы доказать своё истинное величие, но Рафу и Роджера я считаю одними из пяти самых великих теннисистов в истории.
В какой-то степени я тоже внёс свой вклад в это. Даже несмотря на то что мы представляем их себе какими-то супергероями, они рядом с нами. У нас есть доступ к ним, ведь они достаточно близки к людям. Наблюдая за их матчами, люди думают, что они тоже могут играть на таком уровне, хотя это, конечно же, невозможно. Я думаю, что внёс большой вклад в то, что теннис стал ближе к людям, его начали смотреть совершенно разные слои населения. Лично я очень горжусь собой, когда вижу, как в Бразилии парни, которые зачастую не умеют читать и считать, знают что такое «15», «30», «40», «ровно», «брейк-пойнт» и прочее (смеётся).
В общем, я думаю, что, возможно, эти ребята круче меня. Было бы прекрасно связаться с ними и обсудить эти моменты. Я верю в то, что сейчас в мужском теннисе «золотая эра». Мы можем сравнить это время с тем периодом, когда выступали Коннорс, Макинрой и Борг.
Теннис с каждым днём становится всё популярнее. Мы можем смело об этом говорить. И я сейчас имею в виду не только преуспевающий класс и богатых людей. Речь идёт об обычных людях, которые, с одной стороны, вдохновляются этими героями, а с другой – чувствуют, что они абсолютно реальны.
— Вы считаете победу на Итоговом чемпионате 2000 года, не на грунте, ещё одним шагом вперёд в своей карьере? Как вы думаете, если бы не травмы, вы смогли бы продолжать удачно выступать на жёстких покрытиях?
— Да. Пожалуй, это стало последним шажочком в моей длинной карьере. Конечно, я сделал шаг вперёд, но в то время я уже не показывал свой лучший теннис. На том этапе своего пути я чувствовал себя довольно комфортно на всех покрытиях. К тому моменту я научился играть на любых кортах. Приведу пример. В первый раз, за год до этого, я играл против Пита Сампраса. В Ганновере я уступил ему 2:6, 3:6, а уже год спустя сумел одолеть его. Это, кстати, был один из лучших матчей в жизни.
Конечно, сейчас я могу только размышлять об этом, но мне кажется, что если бы не травмы, я смог бы ещё какое-то время развиваться и совершенствовать свою игру на разных покрытиях. Я всегда буду с сожалением осознавать, что у меня не было столько возможностей в самом начале моей карьеры. Впрочем, я всегда стараюсь смотреть на всё с позитивной точки зрения.
— Пять лет назад вы играли здесь пару вместе с Кеем Нисикори. Тогда ему было 17 лет, и он был примерно 600-м в рейтинге. Сейчас он 16-я ракетка мира. Что вы помните о том матче?
— Ещё в тот момент я понял, что он игрок топ-50 или даже топ-30. Он уже тогда хорошо играл. Он очень талантлив, как мы теперь видим. Всё зависит только от того, чего он сам хочет достичь. Я думаю, что он может продвинуться ещё дальше, но для этого ему придётся много работать и развиваться.
Почему я люблю играть в теннис? Потому что это как отношения, например, любовь. Вы должны постоянно её поддерживать, подкреплять чем-то. Вы не можете просто любить и всё. Каждый новые день – как цветок. Вы должны встать, подойти и полить его. Вы должны любить то, что вокруг него. Я понимаю эту игру, люблю конкуренцию с соперником и люблю перебарывать себя на корте, мне нравится путешествовать.
Впрочем, ещё в те времена он отличался концентрацией, хорошей дисциплиной и пониманием игры. В общем, для меня не стал удивлением его прорыв.
— Скажите, почему вы любите играть в теннис?
— Почему я люблю играть в теннис? Потому что это как отношения, например, любовь. Вы должны постоянно её поддерживать, подкреплять чем-то. Вы не можете просто любить, и всё. Каждый новый день – как цветок. Вы должны встать, подойти и полить его. Вы должны любить то, что вокруг него. Я понимаю эту игру, люблю конкуренцию с соперником и люблю перебарывать себя на корте, мне нравится путешествовать. Единственная вещь, которая мне не нравится, — это чрезвычайная массовость во всём. Мы сейчас играем слишком часто и слишком много. Это тяжело, особенно для бразильцев, которые вынуждены проводить 80% всего времени вне своего дома. Но даже в отношениях с публикой, когда я выхожу на центральный корт, где собрались тысячи людей, чувствую себя комфортно. Я люблю это и ощущаю любовь людей. Надеюсь, это будет продолжаться и дальше. Я не играю больше трёх-четырёх матчей в год, поскольку моё физическое состояние не позволяет мне это делать. Но когда я на корте, всегда испытываю великолепные чувства.