Последний месяц 2012 года третья ракетка мира Энди Маррей проводит в Майами, где готовится к грядущему новому сезону. По словам самого спортсмена, он имеет отличный шанс стать лидером рейтинга АТР в том случае, если хорошо выступит на Открытом чемпионате Австралии. В интервью ESPN новоиспечённый олимпийский чемпион и победитель US Open рассказал об улучшениях в игре, накопленном опыте, помощи Ивана Лендла и многом другом.
— Энди, этим летом вы несколько раз приезжали на Уимблдон и сидели на трибунах, когда там никого не было. Что вы делали и о чём думали?
— Да, правда, это было время для размышлений.
Я бы предпочёл общаться с Джеймсом Бондом, чем с моей мамой, каждый день. Просто я огромный поклонник всей этой саги. Я встречался с Шоном несколько раз, и всегда он казался очень серьёзным.
Обычно, когда я нахожусь на корте, это момент матча, и мне надо быть сфокусированным на игре. Но вы когда-нибудь сидели там, когда на трибунах никого не было? Это дало мне возможность подумать обо всех тех поединках, которые я сыграл на кортах Всеанглийского клуба лаун-тенниса, вспомнить все те встречи, которые я видел начиная с самого детства. Это место пропитано богатой историей, и оно дало мне возможность осознать, что значит просто находиться тут.
— Это помогло вам выиграть золотую олимпийскую медаль?
— Я думаю, тот опыт, который я приобрёл благодаря финалу Уимблдона, а он состоялся за месяц до Олимпиады, помог мне больше всего. Когда я сражался против Новака Джоковича в финале Australian Open, он уже испытывал эти ощущения. И Роджер Федерер уже много-много раз играл в решающем матче Уимблдона, прежде чем мы встретились с ним. Я же никогда ранее не был в подобной ситуации. Я думаю, что проигранный финал Уимблдона обязательно поможет мне, когда я в следующий раз ступлю ногой на этот самый корт.
— После проигрыша в финале Роджеру вы не смогли сдержать эмоций, и вашей первой фразой стала: «Я был так близок!». Зрители были растроганы до глубины души. Как вам кажется, внимание, которое вы получаете в Великобритании в этот период, является нездоровым?
— (Смеётся.) Я не знаю, люди действительно жалели меня или они просто удивились, потому что впервые увидели от меня подобные эмоции. Вообще, я довольно страстный человек, когда играю матч, но когда я знаю, что камеры включены, я становлюсь не слишком открытым в плане проявления эмоций, особенно в последние годы. Так что в тот раз они увидели меня с другой стороны. И знаете, да, я ощущал во время Олимпиады, что поддержка зрителей как-то изменилась. Я думаю, что это помогло мне преодолеть очередное препятствие.
— Ваше отношение к журналистам поменялось в какую-либо сторону?
— Через определённое время я привык к тому, что СМИ многое от меня ожидают. Победа на мэйджоре – это то, чего вся наша страна ждала долгие годы, и это как раз было именно той целью, которую я страстно хотел достичь. Я был настолько одержим, что не мог нормально фокусироваться на своих матчах. Я был просто помешан на выигрыше турнира из серии «Большого шлема». Это были нездоровые эмоции, и больше всего в этом моей собственной вины. Когда я выиграл US Open и Олимпиаду, с моих плеч упал огромный груз.
— Как это изменило вашу игру?
— Я чувствую больше свободы при выполнении ударов, и я стал действовать более агрессивно. Наконец-то осознал, что лучше диктовать на корте свои условия и самому зарабатывать шансы, чем полностью отдавать инициативу в руки сопернику. Теперь у меня больше возможностей, поскольку я уже не ощущаю этого давления, когда мне нужно кому-то что-то доказывать каждый раз, когда я выхожу на корт.
— Шон Коннери, тоже шотландец, присутствовал на US Open, чтобы поприветствовать вас. Ваша мама, тренер сборной Великобритании в Кубке Федерации, тоже была там. Кто жёстче: Джеймс Бонд или ваша мама?
— (Смеётся.) Я бы предпочёл общаться с Джеймсом Бондом, чем с моей мамой, каждый день. Просто я огромный поклонник всей этой саги. Я встречался с Шоном несколько раз, и всегда он казался очень серьёзным. Однако моя мама крайне эмоциональный человек, как и я. Наверное, когда проигрываю обидные встречи, она расстраивается гораздо сильнее.
— В финале Открытого чемпионата США вы выиграли два первых сета, но затем Новак сумел сравнять счёт и довести дело до пятой партии. Матч длился около пяти часов, а в одном из геймов был розыгрыш, состоящий из 54 ударов. Как вы сохраняете концентрацию, когда розыгрыш длится так долго? Вы когда-нибудь позволяли своему разуму переключиться, например, на такую мысль «Мой „Ягуар“ нуждается в замене масла»?
— Да, когда вы находитесь в середине столь длинного розыгрыша, в голове появляются посторонние мысли. Когда вы начинаете слышать шум толпы и ощущаете, как горят ваши ноги, то понимаете, что розыгрыш затянулся. Конкретно этот мяч я помню прекрасно – он был великолепным! Мы оба долгое время после него не могли придти в себя. Но я уже привык к этому, потому что каждый раз, когда я сражаюсь против Новака, кажется, что розыгрыши длятся целую вечность.
— Вам сейчас 25 лет, и вы играете в эру, когда физика стала одним из главных факторов успеха. Многие люди задаются вопросом, сможет ли Рафа Надаль справиться с повреждёнными коленями и восстановиться на 100%, вам приходилось вкалывать обезболивающие во время Открытого чемпионата Франции. Может ли теннис стать таким же, как NFL, где средняя продолжительность карьеры всего-навсего около шести лет?
— Я не думаю. Нужно понимать, что Рафа стал вторым номером в мире, когда ему было всего 19 лет, а сейчас ему уже 26.
Очевидно, я часто произношу непотребные слова, это плохо и неправильно, и я очень хочу исправиться и больше не делать этого. Однако из моего рта вылетают не самые ужасные слова, по сравнению с некоторыми другими игроками, кто говорит не по-английски.
Он был одним из двух или трёх лучших теннисистов на планете в течение восьми лет. Его стиль игры безумно сложный в плане физики, возможно, самый сложный в истории нашего вида спорта. Роджер находится на вершине ещё дольше. Да и Новак в топе уже порядка пяти или шести лет и, похоже, не собирается сдавать позиции. Я думаю, что буду в состоянии играть в теннис ещё четыре или пять лет.
Возможно, этих ребят отличает то, что им понадобилось больше времени, чтобы взобраться на вершину. Я не уверен, что вы сможете увидеть ещё кого-либо вроде Рафы, кто сможет выиграть мэйджор в 19 лет. Посмотрите, сколько сейчас тинейджеров в топ-100. Может быть, один, и всё. Когда я пробился, было порядка восьми-девяти парней этого возраста. Тогда средний возраст в топ-100 был 24-25 лет, а сейчас он равняется 27-28 годам.
— Но не кажется ли вам, что когда вы закончите, травмы напомнят о себе?
— На самом деле, те парни, которые проповедовали стиль «подача – выход к сетке», имеют не меньше повреждений. Посмотрите на того же Андре Агасси. Он был на вершине в течение 16 лет, хотя всегда играл в основном на задней линии. А теперь посмотрите на тех, кто действовал в духе «подача – выход к сетке», например, Патрик Рафтер, Михаэль Штих или Рихард Крайчек – они завершили карьеру в более молодом возрасте. Всё потому, что такой стиль даже затратнее с точки зрения физических кондиций.
— Не думали ли вы, что звание первой ракетки мира во многом переоценено?
— Я уверен, что большинство игроков хотели бы достичь этого на каком-то этапе своей карьеры, чтобы иметь возможность потом сказать: «Я был номером один в мире». Я говорил об этом с Роджером и, конечно же, с Иваном Лендлом и понял, что нужно быть сфокусированным на выигрыше турниров из серии «Большого шлема» и прочих соревнованиях. Это именно то, на чём они были сосредоточены всё время. Если ты будешь страстно желать стать номером один, то необходимо будет изменить свой календарь и играть гораздо больше. Если вы неудачно проведёте один-два турнира, то вам нужно будет заявиться куда-нибудь ещё и набрать недостающие очки. Это обязательно отразится на вашем состоянии в конце года.
— Вы начали работать с Иваном Лендлом в 25 лет. Многие убеждены в том, что именно он сумел научить вас начать исполнять форхенд в чуть более открытой хватке и заставил встречать мяч раньше. Неужели это так?
— На самом деле, я всегда работал над этими вещами. Но одно дело работать над ними во время тренировок, и совершенно другое заставить себя выполнить это во время брейк-пойнта в пятом сете на мэйджоре. Иван говорил со мной об этом в преддверии самых важных матчей в нынешнем году: «Если ты будешь проигрывать, постарайся рискнуть. Не нужно таскать свою задницу вдоль рекламных щитов, бегая по задней линии туда и обратно». В том, что я научился делать это, полностью его заслуга.
— Вы что-то получаете, когда смотрите в сторону своего бокса и видите там каменное лицо тренера, глядящее на вас без всяких эмоций?
— Да. Очень полезно иметь кого-то в своём боксе, кто имеет подобный опыт и знает, через что вы сейчас проходите – ментально, физически, эмоционально. Это успокаивает. Он прошёл через все эти вещи, как и я, и знает, что значит проигрывать важные матчи и финалы турниров из серии «Большого шлема» — Джону Макинрою или Джимми Коннорсу, и наконец справиться с этим грузом. Есть много сходств в том, как наши карьеры начались. Я не обещаю, что закончу свою так же, как он, но это было бы просто великолепно.
— Вы знаете, что всё ещё много говорите сами с собой, находясь на корте?
— Да.
— На самом деле, вы очень много ругаетесь. Да так много, что на «Мастерсе» в Риме получили предупреждение.
— Очевидно, я часто произношу непотребные слова, это плохо и неправильно, и я очень хочу исправиться и больше не делать этого. Однако из моего рта вылетают не самые ужасные слова, по сравнению с некоторыми другими игроками, кто говорит не по-английски. Я не хотел бы называть имена, но некоторые произносят действительно ужасные вещи. Просто они говорят это на другом языке.
— Вы любите бокс. Вопрос об этом – Мэнни Пакьяо или Флойд Мейвезер?
— Мейвезер. Я бы очень хотел посмотреть их матч, и надеюсь, мы сможем увидеть его.
Я действительно хочу сократить длину розыгрышей за счёт выходов вперёд, а также больше атаковать со второй подачи соперника и улучшить собственную вторую подачу. Физически это важно – чем короче вы играете розыгрыши, тем продолжительнее будет ваша карьера.
Они оба потрясающие. Но Пакьяо допускает больше ошибок, а Мейвезер реагирует на эти неточности лучше, чем кто-либо из тех, кого я видел.
— Декабрь вы проведёте в Майами вместе с Иваном. Над чем будете работать?
— Множество различных вещей, которые необходимы мне для того, чтобы я сокращал длительность розыгрышей. Я хочу научиться чаще выходить от задней линии вперёд, к сетке. Я действительно хочу сократить длину розыгрышей за счёт выходов вперёд, а также больше атаковать со второй подачи соперника и улучшить собственную вторую подачу. Физически это важно – чем короче вы играете розыгрыши, тем продолжительнее будет ваша карьера.
— Какие цели ставите перед собой на следующий год?
— Честно говоря, моя следующая цель – выиграть Australian Open. Заглядывать куда-то дальше я пока не хочу. Если мне удастся сделать это и вообще удачно выступать в первой половине сезона, то у меня будет отличный шанс стать первой ракеткой мира.