Турнир St. Petersburg Open-2018 проходит под особым знаком – уходом из тенниса Михаила Южного, двукратного победителя Кубка Дэвиса (2002, 2006), бывшего игрока топ-10, обладателя 10 титулов в одиночном разряде, в том числе и в Санкт-Петербурге (2004), члена Зала российской теннисной славы. Организаторы соревнований готовят обширные мероприятия по этому поводу, которые пока держатся в тайне. И пока «всё не началось», спецкор «Чемпионата» пообщался с многолетним тренером Южного Борисом Собкиным, который прошёл с Михаилом весь его долгий и такой успешный путь в теннисе.
St. Petersburg Open. Сетка турнира
«Смотреть на дорогу, а не на капот»
— Борис Львович, в поколении Южного в российском теннисе было много ярких игроков. В чём особенность Михаила?
— Если одним словом, то я считаю, что Миша олицетворял душу российского тенниса. Марат – это мощь, Женя Кафельников – это потрясающий талант, а Миша – это работяга и душа. Он всегда отдавал себя до последнего, особенно в матчах Кубка Дэвиса, выходил с температурой, выходил, когда у него кисть болталась. Он выходил на матчи, его перематывали, буквально привязывали кисть к основной части руки, и он выходил и играл. Он отдавал себя целиком. Я не упомянул ещё Колю Давыденко, Митю Турсунова, других ребят. Коля – потрясающий игрок, Коля – это скорость. Мы с Мишей его часто называли электровеник. Он сметал всё на своём пути. Если вы обратили внимание, пока Коля был в розыгрыше, у него ноги никогда не разгибались. Он двигался как бешеный, это потрясающий игрок, потрясающая скорость.
— Есть у вас объяснение, почему именно Михаил из этого поколения больше всего продержался в туре, причём продержался на приличном месте?
— Многие не знают, но в период с 2002 по 2014 год лишь два человека постоянно были в числе 50 лучших, не выпадая. Это Федерер и Миша. Понятно, что они были на разных позициях – Миша в основном был в двадцатке и один раз был в десятке. И за этот же период в сотне постоянно было всего пять человек. Так что Миша – самый стабильный игрок. Потом, после 2014 года, Миша немного сдал – он закончил год в сотне, потом вылетел, потом опять вошёл в сотню. А если посмотреть внимательней, то 2001-й он закончил 58-м, то есть формально не в «полтиннике», но фактически 14 лет держался на высоком уровне. Он был самым стабильным. Знаете, ведь за всю Мишину карьеру профессионального теннисиста, по-моему, он был единственным, кто не взял «защищённый» рейтинг. А это целых 20 лет.
Михаил Южный
Фото: Kevin Lee/Getty Images
Самых сложных травм у Миши было две. Это был разрыв связок, после которых, спасибо доктору Блюму, он на ноги встал через три недели и играл в финале Кубка Дэвиса в 2006 году. А порвал он связки как раз в Питере. И доктор его поставил на ноги, мы потренировались, и он был в команде. Вторая травма – у него была проблема с коленкой, ему по ошибке или по злому умыслу сделали ненужную операцию, но благодаря немецким врачам его быстро поставили на ноги. То есть не было такого, чтобы он долго не играл.
— Почему так получилось, что он такой стабильный?
— Кстати, Миша сам это сформулировал. Миша как-то говорит: «Я подумал, а за счёт чего я стабильно и практически без серьёзных травм так играл? У меня средние способности, средний рост, нет ничего такого супервыдающегося». Я говорю: «Миш, у тебя замечательная голова». Он мне: «Да, это всё хорошо и правильно. Но вы можете подобрать какое-то одно слово?». Я говорю: «Нет». – «А я подобрал. Знаете, какое слово? Организация». Мне неудобно об этом говорить, потому что я тоже в этом поучаствовал, но начиная с того момента, как мы начали тренироваться в 1993 году, я старался всё организовать. Я, может, чего-то не понимал, делал какие-то глупости, но на протяжении всего нашего сотрудничества был системный подход. Я говорю: «Миш, мне слово «организация» не очень нравится, мне больше нравится системность». – «Ну, системность простые люди не поймут, а вот организация поймут». У нас всегда календарь соревнований продуман, мы никогда не играли всё подряд, у нас были продуманы тренировки. У нас не было ни одной тренировки, чтоб я пришёл и не знал, что делать. Каждая тренировка имела какой-то смысл, больше или меньше, но какой-то смысл. То есть всё было организованно.
— Может быть, так получилось, потому что вы к нему относитесь как к своему ребёнку? Не родному, но всё же своему.
— Нет, дело не в этом. Я считаю так: существуют две профессии. Одна профессия – это профессиональный игрок, а вторая – это тренер. Тренер, грубо говоря, всегда стоит за спиной игрока, и все видят игрока, а тренер должен быть на заднем плане. Когда матч заканчивается и игрок его выигрывает, игрока ждёт толпа за автографами, а тренер спокойно проходит мимо. В лучшем случае один человек попросит у него автограф или поздравит. А игрок раздаёт автографы, кланяется публике. И это нормально – это две разные профессии, а у каждой профессии свои законы.
Борис Собкин
Фото: РИА Новости
— А в случае поражения?
— А в случае поражения всегда виноват тренер, и это нормально. Значит что-то недосмотрел, что-то недоработал. Это нормально, мы всегда так относились, я всегда говорил: «Выигрывает игрок, а проигрывает тренер» — и всегда старался брать поражения на себя, чтобы его разгрузить, чтобы он не очень переживал по этому поводу. Но это не потому что я такой крутой и великий, а потому что это нормально для тренера. Хороший тренер так и должен делать, он должен создать игроку условия, он должен, как хороший водитель, смотреть на дорогу, а не на капот. Я старался смотреть на дорогу.
«Пришло время Мише написать книжку»
— Напомните, с какого момента вы взяли Мишу?
— Мише было 10 лет и 11 месяцев. Это был май, по-моему, если точно – 23 мая 1993 года.
— На это время попал опасный подростковый переходный период. Как вы его перенесли?
— Тренер должен это всё понимать. Мне в 1993 году было 44 года, ему было 10. Какие в этом возрасте могли быть отношения? Он на меня смотрит снизу-вверх. Это ученик и учитель. И если у тренера в голове что-то есть, он должен понимать, что по мере взросления отношения должны меняться. Когда Миша был в таком маленьком возрасте, он был солдатом, а я был командующим. По мере того как он рос, я ему сказал: «Мишенька, я не хочу, чтобы ты продолжал быть солдатом, я хочу, чтобы ты был генералом. На корте ты будешь сражаться один, поэтому мне нужен не солдат, который будет выполнять мои приказы, мне нужен генерал. А я буду тебе помогать, чтобы ты принимал правильные решения, чтобы ты действовал правильно». По мере того, как он рос, отношения переходили от учитель-ученик всё больше в другую плоскость, в какой-то момент стали на равных, а сейчас это скорее какие-то товарищеские отношения. В какой-то момент я понял, что я должен быть советчиком, а не командиром, и постепенно стал уходить в тень. И если тренер понимает это, тогда есть шансы проработать долго. А если он продолжает работать с учеником, как он работал с ним, когда ему было 10 лет, — это плохо для тренера. В конечном счёте их отношения разрушатся.
— В своё время вы написали книгу «Южный маршрут». По прошествии лет у вас появилось желание что-то в ней поменять или написать вторую часть?
— Нет. Менять я точно ничего не хочу. Во-первых, там больше повествования о том, что было, куда мы ездили, какие-то мысли, которые возникали по ходу. И основное, чему я хотел посвятить повествование, – это методическая часть о переходе из юношеского возраста к профессиональному теннису. Поэтому она и называлась «Южный маршрут. Из варяг в греки». То есть переход из юношеского тенниса во взрослый. Вот это была движущая идея. То, что я там написал, – готов подписаться под каждым своим словом. Другое дело, что сейчас это обросло какими-то нюансами, какими-то другими красками. Если уж что-то делать, то добавлять, но отнюдь не переписывать. Правильнее сейчас было бы, если я надумаю, написать новую книжку и совсем не такую. Не дубль два, не второе издание, дополненное и расширенное, а совсем другое. Не знаю, воплотятся ли эти мысли в жизнь. Я считаю, что сейчас пришло время Мише написать книжку.
— Миша играет в Питере уже 18-й раз подряд, с учётом квалификации в 2000-м. Почему так получилось? Ведь Санкт-Петербург не родной город, но и Миша к нему прикипел, и болельщики его здесь очень любят.
— Сначала был неродной. Ведь «уайлд-кард» ему в 2000-м не дали, хотя я очень просил. Я очень тогда расстроился и даже обиделся. Но когда мы на следующий год приехали, в 2001-м, было хорошее отношение. Мы подружились с тогдашним директором турнира. Мише тогда было 19 лет, и ещё рано было говорить о том Мише, которым он стал впоследствии. А тогда просто было хорошее отношение, и Мишу почему-то полюбила публика, реально полюбила. Понимаете, питерская публика другая по сравнению с московской. И люди здесь другие. Я это знал, когда ещё в советское время приезжал сюда в командировки. Я был научным руководителем по одной научно-исследовательской разработке, заказчики были в Питере, и я довольно часто сюда ездил. Тут всегда люди были другие. Хорошо это или плохо, я не хочу сравнивать. Мишу здесь полюбили, именно публика полюбила. И он старался этой публике возвращать. В Питере действительно за него болели до последнего. А потом уже изменилось и отношение директората. У нас стали очень хорошие отношения. Они всегда всё что могли для Миши делали. И мы старались им отвечать взаимностью. Потом это стал новый турнир, пришёл новый директор турнира, и опять сложились замечательные отношения. То, как турнир уже в новой редакции относится к Мише, – это просто кроме глубочайшей благодарности, признательности, уважения я ничего не могу сказать. Я им чрезвычайно благодарен.
— В таком случае вполне логичный вопрос – почему Михаил Южный прощается с теннисом не в родной Москве?
— В Москве никто не предлагал Мише сыграть последний матч. В Москве организаторам турнира Миша неинтересен. А здесь почему-то нужен. Вот и вся разница. Поэтому у нас даже вопросов не было. Даже если бы организаторы турнира в Санкт-Петербурге не сделали то, что они для Миши сделали, а они сделали очень многое, поверьте, дай бог, чтобы всё это воплотилось в жизнь; даже если бы ничего этого не было, он всё равно бы так поступил. Даже если бы «уайлд-кард» ему не дали, он бы квал здесь играл и всё равно закончил бы здесь. Я считаю, это справедливо, потому что на протяжении всей Мишиной карьеры этот турнир всегда проявлял особое уважение к нему. Я считаю, мы просто не имели права поступить иначе. Даже если бы в Москве и предложили что-то.
«На пенсию уходить не собираюсь»
— Понятно, что Михаил Южный сам решит, чем он будет заниматься дальше, но вы, как его многолетний наставник, что видите? В чём бы он мог себя лучше всего проявить?
— Вы знаете, Миша во многих областях может себя проявить. И вы наверняка понимаете, что мы с ним много на эту тему говорили. Конечно, я не собираюсь за него ничего рассказывать. Всё, что надо, Миша расскажет сам. Сейчас я больше выступаю, если хотите, как эксперт, как человек, который прожил всё-таки немножко побольше. Я даю какие-то свои оценки, свои рекомендации. Но главное – в этих рекомендациях и советах я не хочу ничего навязывать. Я считаю, что Миша должен сам принять решение, осознанно. Моя задача – помочь ему принять правильное решение. Вот я стараюсь это делать. И как Миша сказал в одной беседе, «мы с Борисом Львовичем не собираемся разбегаться. Мы всё равно по жизни будем идти рядом».
Борис Собкин
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
— У вас высвобождается теперь много времени. У вас остаётся Евгений Донской. Но всё же куда ещё вы будете применять накопленный опыт?
— На самом деле, последние два года у меня есть договорённость с Федерацией тенниса Казахстана. Там я больше работаю с тренерами, а не с игроками. У них есть желание использовать мой опыт, моё понимание того, что надо делать. Если они будут заинтересованы продолжить, то так и будет. Это не много времени занимает на данный момент, они хотят больше. Я не знаю, что получится. У нас хорошие отношения, они сами на меня вышли, сами ко мне подошли, просили помочь. Это первое направление. Второе направление – вы правильно сказали, что я хочу и дальше помогать Жене. В каком виде и как, это с ним надо обсудить, потому что, как вы понимаете, ситуация коренным образом поменялась. У меня есть сейчас и другие предложения. Посмотрим. По крайней мере, пока я жив-здоров и на пенсию уходить не собираюсь. Я собираюсь работать. Будут предложения от игроков – тоже буду рассматривать: кто какие цели ставит. Единственное, что я не буду работать в юношеском теннисе, потому что юношеский теннис мне уже поздноват. Там должны работать молодые ребята, чтобы видеть свою перспективу.
— Немного обидно, что такой опытный человек, заслуженный тренер России, делится опытом в другой стране.
— Я сразу могу сказать, что ко мне никто не подходил. Казахи два года назад сами подошли и предложили работать. Ко мне подходили из других федераций. Я даже могу их назвать – у меня был разговор с Федерацией тенниса Таиланда, ко мне подходили из израильской теннисной федерации. Вот и всё. Больше ко мне никто не подходил.
— Но вы же всё равно следите за российским теннисом. Я видел вас только что на трибуне во время матча Кубка Дэвиса в Лужниках Россия – Беларусь. Да, наша сборная победила, но это был всего лишь матч за право остаться в группе I. А ведь команда в прошлом десятилетии дважды выигрывала Кубок Дэвиса. Что нужно сделать, чтобы эти победы вернулись?
— Вы знаете, я многое вижу, очень хорошо понимаю, что происходит, но моё мнение никто не спрашивает, и я оставлю его при себе. А вот давать какие-то советы через прессу считаю в корне неверным.
«Учитель, воспитай ученика!»
— Борис Львович, а чему вы научились у Миши?
— Ой! Я многому у него научился. Вы знаете, есть такое замечательное высказывание: «Учитель, воспитай ученика, чтобы было у кого потом учиться». Миша – это умный человек. Он не только воспринимает то, что я говорю, он сам генерирует многие идеи, на многие вещи по-другому смотрит, чем я. И я понимаю, что его взгляд более правильный, более разумный. Я у Миши многому учусь и продолжаю учиться, и дай бог, дальше буду учиться.
— В 36 лет закончить играть в теннис – это поздно или, может быть, рано?
— Я считаю, что у каждого есть свой срок. Миша заканчивает играть вовремя, пришло его время. В прошлом году я ещё чувствовал, что рано. И Миша это чувствовал. В этом году, примерно в первом квартале, я понял, что, наверное, время приходит. Я Мише это никак не говорил, но когда он сам меня спросил, что я думаю по этому поводу, я ответил: «Да, я согласен. Время приходит». Понимаете, можно, грубо говоря, «закончить жизнь самоубийством» – как сделал Пит Сампрас в своё время: выиграл US Open и тут же «пустил себе пулю в лоб» — завершил карьеру. А можно закончить естественным образом, поставив для себя определённый порог. Главное – сформулировать для себя этот критерий. Я для себя его сформулировал, но Мише не говорил. Он закончил сам, точно в соответствии с моим критерием. Есть и теннисисты, которые, как считается, «переигрывают». Пример среди наших – Андрей Черкасов, который прошёл от нуля через сателлиты, фьючерсы и челленджеры наверх и обратно до самого конца. И к этому тоже надо отнестись с уважением. У каждого свой путь, каждый считает, как ему это нужно, – кому что нравится. Я не осуждаю, а даже наоборот поддерживаю. Каждый выбирает для себя сам, как ему комфортно.
Михаил Южный
Фото: Vaughn Ridley/Getty Images