Невероятной победой российского теннисиста Даниила Медведева завершилась встреча четвёртого круга на «Мастерсе» в Индиан-Уэллсе с Александром Зверевым. По ходу этого матча чемпион US Open –2021 проиграл стартовую партию, предъявлял уже стандартные претензии судье на вышке по поводу качества кортов, отыграл огромное количество брейк-пойнтов, а также травмировал голеностоп. Обо всех деталях матча россиянин рассказал на пресс-конференции.
— Ещё одна великая битва. Прежде всего, как ваша лодыжка?
— Спасибо вам. Я пока не знаю, потому что дело в том, что подвернул её, скажем так, довольно сильно. В тот момент, когда подвернул её, подумал, что всё будет просто отлично, и собирался встать, а потом боль начала резко усиливаться. Я на самом деле думал, что всё будет плохо и не смогу продолжать матч. Потом они затейпировали лодыжку. Вначале это было довольно болезненно, поэтому я был больше обеспокоен и сосредоточен на ней, чем на игре. Тогда это действительно немного помогло мне играть лучше. Затем, до конца матча, вероятно, произошёл выброс адреналина. Так что ходить было нелегко, вот почему я хромал, но двигаться было легче. И поэтому в каком-то смысле могу понять, насколько тяжело сопернику, когда он видит, что ты хромаешь, а затем бежишь за всеми укороченными и прочими ударами, что совершенно нормально. Теперь, когда я остыл, это большое дело. Я не могу нормально ходить. Но если всё будет хорошо, я затейпирую лодыжку завтра, приму одно обезболивающее и пойду играть. Так что на данный момент добавить больше нечего. Довольно болезненно, но, надеюсь, ничего слишком плохого.
— Как вы объясните, что вам никогда не накладывали тейп?
— Ну, когда я это сказал, это означало, что я никогда по-настоящему этим не занимался. Я помню, как несколько раз скользил на «фьючерсах», но тейп накладывали не физиотерапевты из ATP-тура. Это было давно, так что я не знал – вот почему задавал так много вопросов физиотерапевту. Это было а-ля «это всё ещё опасно»? Он сказал мне, что нет, это не так, если только вы не подвернёте ногу в скольжении снова, но с тейпом это невозможно. Так что это убедило меня, что я могу, по крайней мере, отчасти попробовать так, а потом, если у меня не получится, снимусь с матча. Тогда у меня всё ещё были довольно сильные болевые ощущения, поэтому спросил своего физиотерапевта: это больно, но могу я играть или нет? Он сказал, что да. И тогда я подумал: ладно, ещё одно мнение, в соответствии с которым я могу играть. Теперь, да, в течение некоторого времени мне наверняка придётся тейпировать лодыжку, потому что она становится более свободной. И если мне не затейпируют её, я просто буду подворачивать её снова и снова, пока не сломаю. Да, я собираюсь играть с тейпом пару дней или недель и надеюсь, смогу провести матч завтра.
— Вы сказали в беззаботном стиле, что просто примете обезболивающее и будете играть. Вы вообще беспокоитесь о том, что можете нанести какой-либо долгосрочный ущерб здоровью, особенно учитывая вашу форму и приближающуюся весну?
— На 100% я бы никогда не стал играть через какую-то боль, если бы кто-то из моей команды, которой я доверяю, или команды физиотерапевтов ATP-тура сказал мне, что это может привести к долгосрочной травме. Так что и мой физиотерапевт, и команда ATP-тура сказали, что всё прекрасно. Если вам слишком больно – тогда, по-видимому, в основном всё сводится к тому, чтобы лечить боль. Если больше не можешь делать это и это слишком сложно, ты снимаешься с матча. Если ты сможешь лечить травму, то хуже уже не будет. Так что я им доверяю. Да, вот такой я. Я не врач, поэтому должен доверять другим людям.
— Вы сделали этот великолепный смеш в прыжке. Не знаю, следите ли вы за подобными вещами, не знаю, знакомы ли вы со смешами Федерера…
— Да, да, да, да. Сначала я увидел несколько комментариев о смешах Федерера. Я такой подумал: какой из них? Потом вспомнил матч с Роддиком. Его встреча была более упорной, потому что он пустился в погоню и покинул корт. Но, если я правильно помню, момент был немного менее напряжённым, в некотором смысле, так как на тай-брейке у нас был счёт 1:1, и я проиграл к тому времени уже один сет.
Да, мне в некотором смысле повезло, что Саша отправил мяч туда, где я стоял. Мне также повезло, что корты здесь медленные, так что я действительно смог нанести удар, и он не пролетел у меня над головой. Да, время и положение мяча были идеальными, поэтому мне удалось в некотором роде отбить подачу, но с очень дальней позиции. Единственное, что я сказал себе: просто сделай удар на полную мощность, другого выбора нет. Я ударил по мячу поперёк корта. Это был потрясающий удар. Что ж, даже если попытаетесь практиковать это, вы, вероятно, промахнётесь в 8 или 9 из 10 попыток. Это был один счастливый момент. Да, это здорово иметь такие удары в такие важные моменты. Это спасает твою жизнь.
— В течение последних нескольких дней вы были очень откровенны в выражении своего мнения о кортах и мяче. Вы говорили об этом в раздевалке? Как думаете, игроки должны иметь право голоса? Должен ли существовать какой-то комитет, совет игроков которого должен иметь мнение по этому поводу?
— Это очень сложный вопрос. Это всегда сводится к тому, сколько игроков выступает здесь в основной сетке, сколько их, 96 теннисистов? Я знаю, что когда высказываю это мнение, когда говорю эти вещи на корте, даже не хочу повторять их снова, потому что на самом деле люблю турнир, мне просто не нравится корт (улыбается). Я понимаю, что, возможно, из 96 игроков на самом деле 60 скажут: «Ну, корт в порядке». Это просто моя проблема. Я знаю, что некоторым людям это тоже не нравится, но возникает вопрос: если 80 игроков выходят и говорят, что корт слишком медленный и что-то нужно изменить, то плохо, что это не меняется.
Да, я не думаю, что игрок, как вы это называете, совет, совет игроков на самом деле способен что-то с этим сделать. И я не уверен, что это обязательно необходимо делать. Есть такие парни, как Кэмерон Норри, не знаю, нравится ли Алькарасу здесь играть, но Норри определённо обожает играть здесь, тогда он бы спросил, почему мы поменяли корты, и он прав. Мы не можем менять корты только потому, что мне это не нравится. Здесь, в Индиан-Уэллсе, если говорить спокойно, я понимаю это, и мне не нравится моё поведение на корте. Но на корте я схожу с ума, потому что есть моменты, когда мне кажется, что я делаю 10 хороших ударов и тогда становлюсь победителем. Я думаю, что это невозможно. И я схожу с ума, да.
— В тот момент в шестом гейме второго сета, когда вы получили травму, могли ли вы хотя бы представить, что выиграете этот матч за 3 часа 17 минут?
— Определённо нет. В тот момент, когда упал, я почти сразу попытался встать, и началась боль. Тогда даже, когда это случилось, доктор подошёл первым и сказал: давайте подойдём к стулу. Я сказал: я не знаю, боюсь подходить к стулу. Тогда я подумал: «Ладно, постараюсь». И пошёл.
Я думал, что буду сниматься с матча. Но мне всегда нравится предпринимать попытку. В моей карьере было уже несколько раз, когда думал, что буду сниматься с матча, то же самое, и я всегда делаю попытку. И если не смогу, тогда снимаюсь. Ярким примером является матч с Новаком в Астане, во время тай-брейка я почувствовал, что порвал мышцу. Я знал это. Итак, я завершил тай-брейк и снялся, потому что знал, что не собираюсь играть с разорванной мышцей. Так что если бы я сам почувствовал, что порвал там связки, я бы не играл. Были два мнения, которые говорили, что я могу продолжать играть, пока мне не станет слишком больно. Да, двигался только лучше и лучше благодаря адреналину. Так что, даже не говоря о лодыжке, матч сам по себе был сумасшедшим. Где у Саши было, сколько, 10 брейк-пойнтов во втором сете? Когда у тебя есть 10 брейк-пойнтов, ты гораздо ближе к победе и, возможно, даже заслуживаешь этого, но иногда таков теннис. Такие моменты случаются, и уверенность определённо помогла мне.
— Когда вы высказываете своё мнение о покрытии, это способ себе в чём-то помочь или…
— Вовсе нет. Я действительно думаю, что это отвлекает меня, и мне было бы лучше просто заткнуться и играть. Это то, что я должен сделать. Но в то же время я такой, какой есть.
Когда я был намного моложе, то был значительно хуже. Я пытался повзрослеть, если можно так выразиться. Я действительно думаю, что во многих аспектах моей жизни и в моей теннисной карьере сильно повзрослел. И я лучше, чем был три-четыре года назад. Поведение, которое у меня было сегодня на корте и в игре с Ивашко, было незрелым. Но, да, что ещё я могу сказать? Это такой высокоинтенсивный вид спорта, когда ты выходишь один на один с соперником, который выжимает из тебя все соки. Некоторые игроки способны контролировать это лучше, чем другие. Некоторые контролируют это в меньшей степени, как я. Так что, да, это мой характер, и это также моя индивидуальность.
— Вы ответили на бóльшую часть вопроса, который я собирался задать, но в дополнение к этому: продолжаете ли вы работать над этим элементом своей личности, когда находитесь вдали от корта? Вы говорите, что жалеете, что сделали то, что сделали сегодня.
— Да.
— Как вы над этим работаете? Что делаете?
— Ну, я действительно думаю, что работа с ментальным тренером, предыдущим, который у меня был, Франциской, очень помогла мне прежде всего повзрослеть как личность, и это помогло мне повзрослеть на теннисном корте, говоря даже о завоевании титулов и достижении лучших результатов. Потому что также, на мой взгляд, если вы незрелый, то сделать это будет сложнее. Это мне очень помогло.
Я чувствую, что много раз способен… Я имею в виду, дело в том, что вы не можете постоянно совершать, назовём это так, ошибки, а затем извиняться и говорить: видите ли, я приношу извинения. Так что это по-взрослому. Нет, но я способен на протяжении большого количества раз видеть свои ошибки. Иногда нет. Иногда, если человек приходит ко мне и говорит: «Ты совершил ошибку», я говорю: «Нет, я так не думаю». Тогда это тоже ваше мнение.
Но иногда я способен увидеть это, а затем сказать себе: ладно, может быть, в следующий раз мне придётся постараться сделать лучше. Опять же, если бы это случилось, когда мне было 16 лет, мне бы не понравилось что-то о корте, о себе, о моей сегодняшней игре, даже не хочу говорить, что произошло бы, но это было бы намного хуже, чем сейчас. Однако это то, над чем я собираюсь стараться работать на протяжении всей своей карьеры, потому что хочу, чтобы меня запомнили не только за мои истерики, но больше за мою игру и за положительные стороны моей личности.
Да, я хочу, иметь хорошие отношения со всеми ребятами на корте, потому что также понимаю, что это может отвлечь моего соперника, а это не то, чего я хочу. Не хочу выигрывать матч, отвлекая своего противника. Я хочу выиграть его нормально. Да, это то, над чем постоянно работаю. Я уверен, что буду только совершенствоваться в этом деле.
— Как вы сравниваете эти корты с Майами?
— Я предполагаю, что они одинаковы, однако наверняка условия везде разные. В Майами они кажутся немного быстрее. Но что мне особенно нравится здесь, так это то, что я играл против Григора – в позапрошлом году это было очень медленно, и в Майами тоже было очень медленно.
Однажды происходила смена мячей, и я отдал один мяч супервайзеру, потому что невозможно было больше видеть то, что написано на мяче. На мой взгляд, это как-то ненормально, когда меняете мячи и они становятся такими, вы не можете увидеть никаких надписей на них. Это корт, который настолько шероховатый, что заставляет их становиться такими. В Майами то же самое, однако, я не знаю, из-за влажности ли это, однако играется немного быстрее. Но и в Майами я никогда не играл слишком хорошо. Потому что, да, это не мой тип покрытия. Однако я впервые в четвертьфинале Индиан-Уэллса, надеюсь, смогу сыграть завтра и постараюсь сделать всё, что в моих силах.