Спортсмен года – Сергей Тетюхин
Мы проговорили накануне финального матча Кубка России, который «Белогорье» выиграло, больше двух часов. Закончили глубоко за полночь. Но с этим парнем можно говорить сколько угодно — настолько это благодарный собеседник. Ничего не таит, всё выдает начистоту. Не пытается обойти даже неприятные вопросы. Причём я, наверное, был одним из последних, кому Сергей Тетюхин давал интервью, ведь 37-летний волейболист был признан лучшим спортсменом 2012 года по версиям многочисленных СМИ, в том числе и «Чемпионат.com». А потому на беседы с ним в предновогодние дни выстраивались очереди из коллег. Но Тетюхин никому и никогда не отказывает. Нет, не совсем так. В Лондоне после окончания группового турнира попросил Сергея по старой дружбе подвести его итоги — и услышал в ответ: «Всё вам расскажу. Но только после финала». 12 августа олимпийскую победу мы отмечали вместе до самого утра.
Раны
— Плюс ко всему всё это произошло на фоне обиднейшего проигрыша в олимпийском финале Сиднея сборной Югославии. Осадок-то от той неудачи ещё оставался наверняка?
— Наверное, это было самое обидное поражение в моей спортивной жизни. Мне кажется, что каждый из нас подсознательно уже примерял олимпийское золото и недооценивал соперника. Вы наверняка помните, что мы победили их в группе, югославы вообще с большим трудом вышли тогда в плей-офф. Плюс аргентинцы обыграли Бразилию, мы с ними расправились в полуфинале и уже настраивались на решающий матч с итальянцами, которых действительно боялись. А те как раз уступили в полуфинале югославам. И мы все выдохнули… Короче, перед финалом была какая-то непонятная расслабленность. Не скажу, что мы не настраивались. Плюс в первом сете один-два мяча в обратную сторону — и всё могло пойти по другому сценарию. Но как тогда сыграл Вова Грбич!.. Такого игрока у нас, увы, не оказалось: накричать на партнёра, если потребуется, и по лицу съездить.
— А ты не мог повторить подвиг Грбича-старшего?
— Думаю, что тогда ещё нет.
— Может быть, тогда ещё было рановато, соглашусь. Но в 2006 году на чемпионате мира в Японии ты был нужен, пусть и не совсем здоровый и не до конца восстановившийся после травмы. Но Зоран Гайич, тренировавший тогда нашу сборную, предпочёл повезти молодого Юрия Бережко, который и на площадку-то если и выходил, то только на эпизод-два. Если бы ты поехал, точно бы заняли место повыше, чем 7-е: команде не хватало Тетюхина, чувствовалось.
— Об этом я судить не могу.
— Понимаю. Тем более что мы несколько забежали вперёд. Решение уехать из Италии ты принимал сам или Геннадий Шипулин позвал тебя назад?
— Сам. После всего случившегося оставаться в чужой стране не хотелось. Дом есть дом. Там и раны быстрее заживают. Как физические, так и душевные. К тому же в клубе собралась хорошая компания игроков, и Борис Николаевич Колчин стал помогать Шипулину.
Тренеры
— Какой из матчей за белгородский клуб ты выделил бы особо?
— С французами в полуфинале Лиги чемпионов 1993 года в Милане. Так тяжело тогда для нас матч сложился. Но все бились отчаянно. Даже не запомнил, чтобы кто-то особо отличился. Вот следующий день был днём Сергея Баранова — он тогда солировал в решающем матче с итальянцами. И встреча сложилась гораздо проще, чем игра накануне.
— Чем были вызваны переезды по маршруту Белогород — Казань — Белгород?
— В первый раз это было очень хорошее предложение, да и опять-таки коллектив сложился там неплохой, во многом благодаря работавшему во главе «Динамо-ТТГ» Виктору Сидельникову. Мы везде были вместе, причём семьями. Ллой Болл, Клэйтон Стэнли, наша белгородская компания. После двух лет я вернулся в Белгород по собственной инициативе. Хотелось помочь родной команде. Причём я сам позвонил Геннадию Яковлевичу и признался, что хочу назад. Это случилось в канун сезона-2008/09, когда позже, по весне, мы выиграли в Афинах Кубок ЕКВ.
— За свою достаточно продолжительную карьеру игрока тебе пришлось работать со многими тренерами. Какое влияние на тебя оказал каждый из них и можешь ли ты кого-то выделить особо?
— У Платонова всё было чересчур жёстко, к тому же я был ещё совсем юным. С Яковлевичем было легче — Шипулин и по характеру другой, к тому же с ним я работал ещё и в клубе, мог вести диалог с тренером, не боясь за последствия. Романыч — нечто среднее между Платоновым и Шипулиным: он и дисциплине уделяет внимание, но и к игрокам прислушивается в определённой ситуации. А что касается тренировочного процесса, то каждое занятие с Алекно приносит колоссальную пользу. Причём тренер умеет варьировать: чувствует, когда стоит форсировать, а когда дать поблажку.
— Не видишь ли ты какой-то связи между неудачными выступлениями сборной на чемпионатах мира 2006 и 2010 годов, когда командой руководили иностранные тренеры, и твоим отсутствием в составе на каждом из этих турниров?
— Наверное, это в большей степени стечение обстоятельств. Но при всём при том я не чувствую внутри себя полного доверия к иностранному специалисту. Разумеется, как человек дисциплинированный, я всегда выполняю любые тренерские указания. При этом я с большим уважением относился к тому же Зорану Гайичу, когда он работал у нас в клубе, да и к Даниэле Баньоли. Но объяснить, почему внутри себя чувствовал некое отторжение, не могу. Наверное, им всё-таки непросто понять наших игроков.
Лондон
— Вернёмся к главному — лондонским Играм. После финала ты мне признался, что не сомневался в общем успехе нашей команды. Сейчас, по прошествии времени, готов повторить те же слова?
— Если речь идёт про третью партию, да и о матче в целом, ну, да, конечно, готов.
— В отличие от тебя, я несколько раз пересматривал матч, особенно концовку третьего сета, и был потрясён твоей уверенностью, когда ты вышел на подачу. Неужели ни тени сомнения не чувствовал?
— Уверен был в себе на сто процентов. Даже подсознательно не чувствовал каких-то опасений. Чтобы как-то «отжаться», просто ввести мяч, такого в мыслях не было. Уже проходил нечто похожее. Опять-таки в финальном матче, но чемпионата мира 2002 года в Аргентине опять-таки с бразильцами. Правда, случилось это в концовке пятой партии. Я также вышел на подачу, исполнил эйс. Соперники тут же взяли перерыв. И после него я шёл на линию и думал, что бы сделать: либо влупить как следует, либо просто ввести. И что-то в тот момент склонило меня не рисковать. Я просто ввёл мяч в игру… Чем всё закончилось, известно: мы проиграли. В Лондоне уверен был, что мне нужно было выполнять силовую подачу. Каждый раз. И по моим ощущениям я был готов безошибочно вводить мяч в игру в тот момент столько, сколько позволила бы ситуация. Другого выхода у меня просто не было: должен был рисковать.
Команда
— Можешь сказать пару слов про каждого из чемпионов Лондона, с кем смог одержать главную в жизни победу?
— Возьмём Макса Михайлова. Это уникальный человек — по всем показателям: чем большего он добивается, тем больше он работает. И остановить его можно только в приказном порядке, границ для него не существует. Парень убеждён, что только работа принесёт успех. Да это и правильно. Причём человек не меняется, несмотря на всеобщее признание и массу титулов.
Сергей Тетюхин
Саня Волков — тоже классный парень. Хотя это определение я готов повторить, говоря о каждом из ребят. Он знал, что его ждёт после Игр, и рисковал своим здоровьем преднамеренно. А ведь внешне никогда не скажешь, что у него такой железный характер. В Сане есть стержень, что и доказывает его поступок. Серый, Гранкин и Саня Бутько — две противоположности. Саня — больше уверенный, серьёзный, в некотором роде правильный, я бы сказал. Гран же немножко раздолбайчик, но команде как раз этого и не хватало в первых лондонских матчах. Винтик нужен был. И когда его подключили, механизм заработал. Коля Апаликов — серьёзный, добрый, хороший парень, хотя внешне не производит такого впечатления. Димка Мусэрский мне кажется иногда чересчур мягким. У них комната была такая — два Димы, ещё Ильиных. Малыш спокойный и тихий — Ильиных, напротив, шумный, активный, весельчак: они дополняли друг друга. Но Димка большой был не похож на себя в финале, когда Романыч произвёл знаменитые замены: Романыч снял с каждого ответственность, что с Макса, что с Малыша — и оба преобразились. Свалив с плеч психологический груз, ты становишься спокойным, никто в тебя пальцем не ткнёт, если ты ошибешься. Получилось, что основная нагрузка в атаке в третьей и полутора оставшихся партиях легла главным образом на них.
— Был, правда, ещё и третий. Тетюхин его фамилия.
— Но он так, только помогал. Чуть-чуть. Но что творили Димка и Макс. Эта замена была не столько хороша тактически, что подразумевалось, но она раскрепостила, развязала обоим руки — и парни заиграли в свое удовольствие. А бразильцы растерялись…
— Продолжим?
— Тарас Хтей. Он, как и я, до последнего не верил, что попадёт в состав: не были мы готовы к Играм на сто процентов, понимали это. Но капитан делал всё, на что был в тот момент способен. И картины не испортил. Алексей Обмочаев — это зажигалка в команде. Причём во всём. Больше всех в команде разговаривал только он. Такое впечатление, что для него не существовало никаких авторитетов: он всех замыкал на себе. И на площадке заводил остальных. В том числе и меня. Саня Соколов — противоположность Обмачаеву: тихий, спокойный, уравновешенный. Юра Бережко очень много грызёт себя после каждого неудачного выхода на площадку. Самоед. А вообще это вполне компанейский, добрый паренёк. Только отвечая на ваш вопрос, почувствовал, что в каждом амплуа у нас оказались противоположные по характерам ребята. И на площадке это сказалось с лучшей стороны.
— Добытая таким сложнейшим путем победа — закономерность или случайность?
— Всё-таки закономерность.
— Тогда поражение в Сиднее — случайность?
— Тоже, наверное, не случайность. В финальных матчах играет роль не физическая подготовка и не тактика, а характер. Если ты способен переступить через себя именно в таких решающих матчах, тогда ты можешь чего-то достичь. Случайность, скорее, что мы не выиграли в Пекине, потому что и команда тогда была блестяще готова, и соперники были нам по зубам.
Будущее
— Ты сказал после Лондона, что в сборной больше играть не будешь. А в клубе?
— В клубе хотелось бы ещё поиграть. Я себе отмерил текущий и следующий сезоны. Но всё будет зависеть от здоровья. Надо кое-что подлатать.
— Знаю, что ты прекрасный семьянин. Кто для тебя твои близкие?
— Это моё всё. Наталья в любой ситуации, даже непростой, всегда найдёт самые нужные слова поддержки. И всегда соглашается с моим решением. Папа сказал: едем в Казань? Значит, все переезжаем на Волгу. Мы не можем жить порознь. Мы всегда находим общий язык. Я никогда не противоречу, если она считает, что должно быть так, а не иначе. И вообще я за ней, как за каменной стеной. Ванька — у него сейчас такой возраст переходный, 15 лет. Был период, когда он занимался волейболом постольку-поскольку. А сейчас начал фанатировать игрой. Только переживает, что росточком не вышел. А вообще он очень общительный, компанейский человечек, никогда не останется один. Пашка — волейбольный фанат с детства, никогда не смотрел мультики — только спортивные каналы.
Считать научился сам: смотрел матчи по игровым видам спорта. Я ему привёз из Америки форму с надписью Майкл Джордан и пару кассет с записями игр НБА, так он как-то, будучи маленьким, сказал, что когда вырастет, то будет «большим и чёрным». В свои 12 лет он с мячом не расстаётся. Ну а Сашка, мелкий, ему два годика — это радость, отдушина и для нас, и для бабушек.
— Кем ты видишь себя лет через 10 — тренером, бизнесменом, может, политиком?
— Думаю об этом, но не могу склониться ни в какую сторону. В тренерстве засомневался после того, как увидел, как пережил лондонскую ситуацию Романыч. Я ведь такой же «переживательный». Вот бизнесменом точно не буду. Политиком? Может быть. А вообще сложно сказать.
Продолжение следует.