Артём Ребров – о «Спартаке», Карпине, Эмери, Каррере, Тедеско и Акинфееве

После ухода Джано в «Спартаке» остался всего один футболист, состоящий в клубе с самого необычного сезона в истории российского футбола – системы «весна-осень-весна». И он, в отличие от теперь уже бывшего грузинского одноклубника, ещё послужит красно-белым цветам. В промежутке между сборами в Эмиратах и Катаре Артём Ребров на год продлил контракт со столичным клубом – до лета 2021-го. По стажу в команде вратарю уже нет равных в «Спартаке», а по возрасту он уступает только Ещенко, всего на месяц.

Деды

— Давно дедами друг друга с Андреем называть стали?
— Когда Ещ пришёл, случилась очередная смена поколений, и мы с ним самыми старшими остались в команде. А поскольку он на месяц старше, сказал ему: «Значит, ты дед». Ещ возмутился: «С чего это? Мы с тобой ровесники. Сам ты дед». Шутки шутками, но сейчас иногда и правда чувствуешь себя «старичком» рядом с молодыми.

— Из «Спартака»-2011 в обойме удержались только вы.
— Когда Джано ушёл, задумался: «Блин, а ведь из того «Спартака» остались только массажист Андрюха, фотограф Саша да я». Умом понимаешь, что никто в команде вечно играть не будет, но от этой мысли стало грустновато.

— Разве такой срок выступлений в одном клубе – не повод для гордости?
— Главное не то, сколько времени был в команде, а что ты оставишь после себя. Тем более – в таком большом клубе, как «Спартак».

— Молодые не фамильярничают?
— Дедовщины у нас точно нет. Есть грань, которую не нужно переходить. Если старший товарищ видит, что молодой неправильно себя ведёт, на законных основаниях может предъявить претензию. Но такое происходит нечасто: ребята у нас понятливые, ладим и на тренировках, и в играх.

— Раньше «дедушке» и подзатыльник позволялось дать зарвавшемуся юнцу. Сейчас – иначе?
— Время другое. С тем же Ещём, ровесниками из других команд вспоминаем, как нас «старики» воспитывали. Вместе с тем я не сторонник нытья в духе «А вот в наше время…». Мир меняется: другие люди – другие отношения. Нужно нормально к этому относиться, но какие-то базовые вещи следует сохранять. Вседозволенности нельзя допускать. Иногда людей необходимо ставить на место. Естественно, в душевой никто никого не бьёт, но «напихать», вразумить словесно – это в порядке вещей. Для этого, наверное, опытные футболисты и нужны в команде.

— Кто в «Спартаке» начала прошлого десятилетия был в авторитете?
— Команда была довольно ровная – только Дикань стоял особняком. Хотя Андрюха сам по себе спокойный человек, пару раз делал втык партнёрам в раздевалке. Но, конечно, это не идёт ни в какое сравнение с «Сатурном» конца нулевых. Вот там могло достаться, если что не так. Бригада собралась серьёзная – Евсеев, Лоськов, Парфёнов, Игонин, Кински…

— Вам прилетало?
— До рукоприкладства не доходило, но раз имел неосторожность в игре «пихануть» Евсееву. По его взгляду я понял, что он готов был меня просто взять за шкирку и выкинуть с этого поля. Хорошо, Парфёнов рядом оказался и сказал: «Так, Вадик, спокойно». Естественно, я потом извинился – понял, что нельзя было так себя вести. «Дедушки» жёстко молодняк воспитывали – не то, что сейчас.

— В какие моменты чувствуется, что уже не 16?
— Не скажу, что физически себя чувствую хуже молодых. Наоборот, в каких-то ситуациях правильнее могу оценить ситуацию, взять паузу, сэкономить силы, чтобы качественнее выполнить упражнение. За счёт опыта меньше устаёшь, чем молодые ребята. О возрасте вспоминаешь, когда слышишь: «Дед».

— Общие темы для общения с молодёжью легко находите?
— Я с любым человеком найду общий язык. Понятно, что у них другие интересы, заботы, забавы. Иногда уже воспринимаю их как старших детей. При этом нам всегда найдётся, о чём поговорить: как тренировка прошла, кто где провёл выходные. Посмеяться, пошутить тоже можем – над тем же Ещем. Никогда не скажу: «Мне с вами скучно, я пошёл». Ребята всегда могут ко мне прийти, что-то спросить – о какой-то жизненной ситуации или той же благотворительности.

— Ваш коллега Акинфеев так устал от игры на разрыв, что добровольно попрощался со сборной. Понимаете его?
— Конечно понимаю. Игорь лет с 18 в таком режиме жил – сборная, клуб. У меня был маленький период в сборной, но даже его хватило, чтобы понять: в таком ритме ты фактически лишён выходных. Когда ребята разъезжались по национальным командам, ты мог больше времени уделить семье, детям. А Игорь много лет работал нон-стоп. Представляю, как ему было тяжело. Плюс чемпионат мира. Да, он сложился удачно, но там на всю команду выпала колоссальная нагрузка. Как вратарь, спортсмен, я понял и принял решение Акинфеева.

— Бывает, что утром просыпаетесь и думаете: «Пропади эта тренировка пропадом»?
— Иногда возникают сомнения: «А надо ли тебе это в твоём, по спортивным меркам большом возрасте?». Но в этом, наверное, и есть суть профессионального спортсмена – постоянно перебарывать себя. Даже если не хочется – встаёшь и идёшь на тренировку. Потому что – надо.

— Вячеслав Чанов рассказывал: чем ближе у него был финиш карьеры, тем острее желание его отодвинуть. У вас иначе?
— Всё то же самое. Ты понимаешь, что в любой момент можешь закончить, и подспудно хочешь этот момент продлить – на сезон, два, три. У меня это желание – приносить пользу команде и оставаться в любимой профессии – по-прежнему сильно.

— Супруга что-то советует: заканчивай уже или, наоборот, играй, пока играется?
— Первый разговор такого рода у нас с Катей состоялся года три назад. Я как раз подписал трёхлетний контракт со «Спартаком», довольный домой пришёл. Недели через две жена спросила: «А дальше-то что собираешься делать? Ты же в футбол не будешь вечно играть. Или ко мне работать пойдёшь?».

— Она у вас бизнесвумен?
— Совместный бизнес с другой девушкой. «Три года быстро пролетят, — вернула меня жена с небес на землю. – Ты думай, чем дальше заниматься». Вопрос касался не столько финансов, сколько самореализации. Чтобы по окончании карьеры – а она рано или поздно завершится – нашёл себе применение, а не сидел с утра до вечера дома, смотрел на неё и борщи готовил. Играть до тех пор, пока колени не сотрутся, Екатерина точно не упрашивает. Она самодостаточный человек. Ей главное не чтобы я деньги приносил, а чтобы занимался любимым делом, жил интересной жизнью.

— Как вы пришли к благотворительности?
— Началось всё с каких-то конкурсов. Позже пришло понимание, что хочу видеть, как мои деньги работают и помогают людям. Потом подумал: «Почему бы не рассказать об этом людям – ведь тогда помощи будет гораздо больше?». Постепенно ребята из команды приобщились. Те же болельщики понимают, что мы делаем доброе дело, и, если к моему рублю добавить их два, получится уже три рубля. А чтобы люди не заподозрили каких-то подковёрных игр, учредили официальный фонд. Всё прозрачно.

— Какие лоты на ваших интернет-аукционах ушли дороже всего?
— Майки Криштиану и Буффона – одна за 300 тысяч рублей, другая за 200. Общие суммы не назову, но за прошлый год мы примерно десяти детям помогли.

Травмы

— Правда, что вы ещё лет 15 назад могли закончить с футболом из-за проблем с коленями?
— Можно даже сказать, закончил. Полгода вообще не тренировался. У меня ещё полгода действовал контракт с «Сатурном» – какие-то деньги по нему получал, но уже пробовал себя в другой сфере, у отца в энергетической компании. Спасибо Жиганову Борису Анатольевичу (бывший гендиректор «Сатурна». – Прим. «Чемпионата»), царство небесное. Он меня вытащил обратно. Сказал: «Хватит ерундой заниматься, возвращайся в футбол». Предложил начать с «Сатурна-2»: «Если травмы не отпустят, найду тебе должность в клубе». Так потихоньку и вернулся.

— Не считали, сколько операций за карьеру пришлось перенести?
— Серьёзных – пять.

— Какая была самой противной?
— Все тяжёлые. Взять последнюю: казалось бы, плечо – что там такого? Но восстановление проходило очень непросто. Месяц носил ортез. Сам не мог спать и жену постоянно будил. Иной раз просыпался среди ночи и просто плакал от боли – повернуться самостоятельно не мог. Недели две ходил вообще никакой – даже ерунду какую-то по дому делать нельзя было. Хорошо, потом Кононов на сборы забрал – и мне, и жене полегче стало.

— Где и как эту травму получили?
— Старая история – вратарские болячки. Проблемы копились-копились, пока на тренировке не дорвался. Две-три игры на уколах провёл, уже при Кононове, и понял: больше не могу.

— Вас не коробит нынешний статус – старшего товарища для более молодых коллег, большую часть сезона проводящего в запасе?
— Как спортсмену, человеку, который в этом клубе играл, мне было неприятно сесть на скамейку. Естественно, хочется играть. С другой стороны, я отдаю себе отчёт, что играть вечно невозможно. Рано или поздно придётся заканчивать, поэтому важно правильно расставить приоритеты. В другой город я не мог сорваться по семейным обстоятельствам: у жены в Москве бизнес, у ребёнка – школа. Востребован здесь – хорошо. Я принимаю существующие правила игры, готов оставаться здесь и помогать молодым ребятам становиться ещё лучше. Добиваться большего, чем добился я. Это не значит, что можно просто «курить», ничего не делая. Если кто-то получит травму, я должен быть готовым выйти и сыграть.

— А такие варианты – уехать – реально были?
— Если бы сказал агенту, что хочу уехать, наверное, что-то да нашлось бы. Но у меня оставался год контракта, я был после операции – куда я пойду? Кому я больной нужен? Раньше были предложения – даже на лучшие условия. Но я сразу сказал: пока «Спартаку» нужен, никуда не пойду, хочу здесь дождаться своего шанса. Жизнь показала, что я был прав. И шанса дождался, и капитаном команды стал. Не жалею, что не сделал опрометчивых движений. «Спартак» для меня – не чужой клуб.

— Предложения были только из России?
— Ну а кому за границей нужен возрастной российский вратарь, да ещё и с кучей травм? Я же по сути только в 30 лет начал нормально играть. Естественно, в Европу меня никто не звал.

Характер

— Откройте секрет, как «пережить» такое количество тренеров в «Спартаке»? Особенности характера?
— Со стороны виднее. Если меня оставляли, значит, был нужен. Наверное, я такой человек, который способен правильно приспособиться к определённым ситуациям, верно подобрать слова. Можно было психануть: «Я не хочу сидеть и ухожу». Я всегда предпочитал добросовестно выполнять свою работу. В каком качестве меня тренер видел, в таком и готов был помогать. Наверное, такая особенность характера.

— Вы бесконфликтный человек?
— Нет, у меня тоже есть своё «я». Я тоже могу кипеть, и мне тоже что-то может не нравиться. Были моменты, когда я шёл к тренеру, мы спокойно разговаривали, и мне давали понять, почему я не играю и что нужно сделать для изменения ситуации. Мы без криков, фырканий, напрямую решали эти вопросы и, как мне кажется, друг друга понимали.

— Можно пример?
— Нет, это внутренняя кухня.

— Хотя бы раз до конфликтов доходило?
— С тренерами – никогда. Если возникали ситуации, которые мне не нравились, я всё нёс домой, что, наверное, тоже неправильно. Обсуждал с отцом, с женой, но это никогда не отражалось на команде. Я никогда не позволял себе в коллективе что-то о ком-то болтать за глаза, шушукаться на скамейке.

— Всегда были таким выдержанным?
— Да нет, в школе и двери выносил, когда мне двойку ставили (улыбается). И отца в школу вызывали. Не знаю, может, возрастное обострение. С годами поспокойнее стал, но на поле завестись, напихать кому-то и сейчас могу. Это эмоции, тут ничего такого нет.

Карпин

— Вспомним ваших спартаковских учителей. Каким вспоминается ранний Карпин?
— Я как раз при нём пришёл в «Спартак». Мне кажется, каким Валерий Георгиевич был, таким и остался. Очень эмоциональный, интересный человек. Может прямо на поле напихать или похвалить. А ещё – игровик. В какие бы игры ни играл на сборах – теннис, теннисбол – всегда побеждал. Постоянно с ребятами в игровых упражнениях участвовал.

— Кроме Дзюбы кто-то осмеливался ему перечить?
— А я бы не сказал, что Дзюба огрызался. Не знаю, что у них происходило за пределами поля, но впечатления врагов они точно не производили. Кто-то мог что-то сказать – обычная практика. Невозможно, чтобы все 22 футболиста у тренера молчали в тряпочку, как Ребров. В офисе тоже кто-то отвечает, а кто-то помалкивает.

— Знаменитую драку в грозненской раздевалке в 2011-м не застали?
— Так же, как и все, слышал о ней, читал, но не участвовал. Потасовка в начале августа случилась, а я пришёл в конце. Говорят, было весело – жалко, не успел посмотреть (усмехается). Не скажу, что часто, но периодически такие вещи должны происходить. Значит, люди не безразличны. Нередко такие разборки даже дают толчок к будущим победам.

Эмери

— Эмери был на своей волне – жил на базе, все мысли только о футболе?
— Он был фанатик, это точно. Как он себя вёл в повседневной жизни, не знаю, но было видно, что человек полностью сосредоточен на футболе. Поэтому и поселился в Тарасовке.

— Вы его понимали?
— Все всё понимали. Возможно, он слишком близко подпустил футболистов. Эмери – человек с европейским менталитетом, а к нашему человеку не только с пряником нужно подходить. Может быть, кнут нужно применять даже чаще. Унаи пытался быть хорошим для всех – не исключаю, что это его и сгубило. Все старались, но в какой-то момент всё сломалось.

— Вы лично Унаи за дебют в Лиге чемпионов должны быть признательны.
— Я дебютировал в связи с травмами: сломался Дикань, потом – Серёга Песьяков. Из здоровых вратарей перед «Бенфикой» остался только я. Я для себя ситуацию видел так: либо выхожу и доказываю право остаться в команде – либо извини, брат, давай место другому. Я был настолько счастлив выйти в «Лужники» на глазах у 50-60 тысяч болельщиков, что просто наслаждался моментом. А когда гимн Лиги чемпионов услышал, мурашки по коже побежали. Классные ощущения – не передать словами. Ничего, вышел, сыграл и на какое-то время до травмы застолбил за собой место в основе.

— Помощник Эмери Ледяхов в интервью «Чемпионату» прозрачно намекнул, что не просто так тогда «слили» «Динамо»: «Матч с «Динамо» — это же цирк был. Смешно смотреть. Не знаю, выкладывались или нет, но счёт 1:5 говорит сам за себя. Очень некрасиво повели себя по отношению к нему». Есть что ответить?
— Всем кажется, что если ты находишься внутри клуба, то видишь всё, что происходит. А ракурсы с позиции тренера, футболиста или массажиста могут быть совершенно разные. На тот момент я был сломан, восстанавливался отдельно от команды и многого не видел. Игру с «Динамо» смотрел с трибуны. Я не верю, что в «Спартаке» возможно такое, о чём говорит Анатольич. В первой лиге – да, видел разное. Но чтобы в «Спартаке» люди специально проигрывали… Нет, этого не может быть.

— Можно не «сливать» тренера целенаправленно, а просто не убиваться за него.
— Я в это не верю. В моём понимании это преступление. С трибуны я не увидел, чтобы кто-то из ребят откровенно недорабатывал. Возможно, Ледяхову со скамейки показалось иначе.

Якин, Аленичев

— Якин был замкнутым мужчиной?
— Ничего подобного. При нём я стал капитаном команды, абсолютно неожиданно для самого себя. Что он во мне увидел, не знаю. Естественно, я не скажу о Якине ничего плохого. Кроме того, я видел его стремление создать команду, в которой все будут друг за друга. С этой целью Мурат устраивал различные тимбилдинги. Стартанули мы с ним хорошо, несмотря на сложный график, но потом, как и в случае с Эмери, что-то пошло не так. То ли Якин увидел, что что-то не получается, то ли понял, что игроки не воспринимают его идеи, но мне показалось, что под конец он немного расстроился, опустил вёсла и поплыл по течению: как пойдёт, так и пойдёт. Но нелюдимым Якин точно не был, каким бы ни было турнирное положение. Даже когда стало ясно, что он уйдёт, Мурат продолжал общаться с нами, как и прежде. Никого предателями не обзывал. Мне он запомнился симпатичным человеком и приятным тренером.

— Кажется, что самая расслабленная атмосфера в коллективе была при Аленичеве.
— Наверное, да. Но при этом бывали моменты, когда Анатольич заводился – тогда и фишки по раздевалке летали. Не скажу, что часто, но пару раз было. Особо в тиски Аленичев команду не загонял, но с игроков требовал.

— Разделяете мнение, что чемпионскую команду во многом Аленичев сколотил?
— Не знаю, какой там чей процент, но его вклад в чемпионство, естественно, есть. Та «золотая» команда не один год формировалась: от нескольких поколений по кусочку оставалось, и как-то всё у нас сошлось. Конечно же, и Анатольич приложил руку к победе «Спартака».

Каррера

— Посмотрел статистику и удивился: больше всего матчей вы провели у Карреры — 41.
— Серьёзно? Даже не знал. Может, потому столько набежало, что был чемпионский сезон. Никогда об этом не задумывался и игр не считал.

— Каррера — очень экспрессивный человек. Самый сильный всплеск эмоций на вашей памяти?
— Массимо — вспыльчивый человек. Итальянец. С первого дня начал это показывать. Ещё не было понятно, останется или нет, но нам он сразу объявил: «Сколько бы я здесь ни был, одну игру или несколько, я хочу только побеждать». И всем своим видом, своим эмоциональным поведением это постоянно показывал – на установках, в матчах. То, что он был весь в игре, вся страна видела по телевизору.

— Я на нескольких сборах наблюдал за Каррерой — и никак не мог понять его как человека. С командой он был один, на людях, перед журналистами — совсем другим. Вы его раскусили?
— У меня не было и нет желания его раскусывать. В моей памяти о нём, как и обо всей чемпионской команде, останется только хорошее. Мы все двигались в одном направлении. У нас была задача, и мы выполнили её. Мы все вместе кайфовали от того, что делали. «Золотой» сезон пролетел на одном дыхании. А какой Массимо человек – в этом я и не пытался ковыряться.

— В какой момент эта идиллия исчезла?
— У любой команды бывают моменты: всё идёт хорошо, а потом – бац – серия поражений. Эту проверку нужно пройти. Что-то у нас не пошло, и началась какая-то чехарда. Единого мнения, что произошло, не существует.

— Когда у Карреры случился, скажем так, разлад с Глушаковым и Ещенко, не пытались разрулить ситуацию на правах одного из ветеранов?
— Мне не раз приходилось вмешиваться в подобные истории – не зря два года был капитаном. И за партнёров ходил просить, и какие-то ситуации разруливал. Но, опять-таки, это внутренняя кухня команды: стоит только рассказать – каждый начнёт под своим соусом преподносить, а в итоге всё перевернут с ног на голову. То, что происходит в семье – моей, вашей, любой, – не нужно выносить наружу. Очень плохо, что часто такие утечки происходят. Информация перевирается и начинается вокруг сумасшествие. Тем более в «Спартаке» действительно ничего такого не происходило, чтобы кричать: «Пожар!». Всё было в рабочем, семейном режиме.

Кононов

— Почему не получилось у Кононова?
— С таким же успехом можно спросить, почему не получилось у Якина, у Эмери.

— Сами же сказали: другой менталитет. У Кононова с пониманием «загадочной русской души» не должно было возникнуть проблем.
— Мы сколько угодно можем говорить: хороший тренер, порядочный человек. Но лакмусовой бумажкой был и остаётся результат. Если команда его не даёт, первым отвечает тренер. С Георгичем мы нормально готовились, понимали, чего он хочет. Может быть, времени ему немножко недодали. Может, результаты придавили. Не пошло.

— Кононов «вёсел не опускал»?
— Да нет, было видно, что он переживает – как человек ответственный и любящий свою работу. Такого, чтобы пришёл и расплакался: мол, ребята, не знаю, что делать – не было. Ему потому и пресс-конференции давались тяжело, что понимал: люди ждут результата, а его нет.

— «Антиглушаковские» и «антикононовские» акции на трибунах отражались на коллективе?
— Это обычная для футбола история: есть результат – тебя носят на руках, нет – требуют. Если Ребров сегодня мячики ловит, то Ребров – красавец. Завтра Ребров не попадает в состав – зачем нам нужен Ребров, давайте другого. Такая же ситуация была и с Глушаковым, и с Георгичем. Мы пытались, как могли, помочь им. Прежде всего игрой, результатами. К сожалению, не получилось. А болельщик – он такой, капризный. Сегодня тебя любит, а завтра может поливать грязью.

Тедеско

— Кажется, что с приходом Тедеско атмосфера на трибунах, будто по щелчку, нормализовалась.
— Смена любого тренера, перемена декораций всегда даёт свежий импульс. Ради этого, наверное, перестановки и совершаются. У одного человека не пошло – приходит другой. Но если не будет результата, критика команды и тренера вспыхнет с новой силой. В наших интересах помочь ему и самим себе, сделать всё возможное для нормализации ситуации и подъёма «Спартака» на то место, которое ему подобает.

— Новый тренер чем-то удивил?
— Для меня стало откровением, что фактически мой ровесник, довольно молодой человек может настолько досконально разбираться в тактике и иметь сформировавшийся взгляд на футбол. Отметил бы стрессоустойчивость Тедеско: у него есть своя дорога, и он идёт по ней, не оглядываясь.

— В представлении болельщиков Артём Ребров – максимально правильный, добродетельный человек. Неужели нет «скелетов в шкафу»?
— Скелеты у всех есть. Дома, например, я совсем не такой подарок, как может показаться. Жене со мной не всегда легко. Это нормально. Но за карьеру мне не стыдно. Я всегда старался честно делать своё дело, а получалось или нет – пусть скажут другие.